Отель «Белый носорог» - Бартл Булл

— В 1890-м мне довелось встречать последних охотников на слонов — старой закваски. Африканеров и англичан — Хартли, Финоти и других. Эти люди знали первозданную Африку — какой она была, прежде чем мы ее испохабили.

— Какими они были? — спросил Энтон, стараясь не показать своего отвращения к крепкой сигаре.

— Это были крутые парни, знавшие, как выстоять в одиночку. Они всю жизнь следовали за громадными слонами на север. Сначала Трансвааль и Бечуаналенд, затем Земля Машона и Ньясаленд и, наконец, Восточная Африка, Уганда, Судан. Никто не умел так убивать и никто не любил слонов так, как они. А в итоге слоны убили их — так или иначе. Затоптанные посевы. Самовзрывающиеся винтовки. Буйволы. Малярия. Змеи. Одиночество.

— Расскажите, как вы с ними охотились, — попросил Энтон, втайне радуясь тому, что осилил сигару.

— Африканеры повстречались со мной в лесах на реке Руфиджи. В их глазах я был прокаженным. Они вели себя как ревнивые любовники: Африка принадлежит им и больше никому. Но я все-таки не был британцем. Мало-помалу мы подружились — во всяком случае, со мной можно было поговорить. Со временем я стал таким же, как они. В каждом новом белом видел захватчика, собирающегося оттяпать у меня кусок Африки.

Старый плантатор покинул кресло из ротанга[6] и медленно сошел с веранды. Светящийся нимб седых волос выделялся на фоне иссиня-черного неба. Фон Деккен выбросил окурок и, положив руки на плечи Энтона, впился в него глазами.

— Представляешь, сынок, каково это было — провести здесь молодость в те давние времена? Целыми днями мы ходили и бегали за этими чертовыми буйволами, а то и от них. Двадцать, двадцать пять миль в дремучих зарослях. Мы брали с собой только наши великолепные винтовки; шипы рвали на нас одежду. В конце охоты мы разбивали лагерь там, где падали слоны. По ночам, сняв сапоги, сидели у костра, натирая песком мозоли. Мы вырезали палки из терновника и поджаривали свежие ломтики слоновьего хобота. Уже сам запах дарил ощущение праздника. Всюду валялись части слоновьих тел — и казались почти живыми. Ноги. Сердца. Хоботы. Темные, застывающие лужи крови. Мы сами казались себе почти зверями. Слоновые бивни — в пять, шесть, семь футов длиной, весом до сорока фунтов — складывали в тени, подстелив брезент. Некоторые высасывали сладкое содержимое лобной кости. Оруженосцы чистили винтовки, остальная молодежь пировала у костра. Старые пираты буша пьянствовали, курили и делились секретами своего ремесла. Господи, как они тосковали по тем временам, когда еще не было правительств!

От мертвой хватки фон Деккена у Энтона болели плечи. Саднили раны. За спиной старого охотника, как призраки его молодости, трепетали на ветру белые волокна сизаля, развешенные на веревках для просушки.

— Мы выходили затемно, — продолжал фон Деккен. — Охотились по берегам рек и водоемов. На родине всякие идиоты твердят: лев — царь зверей. Но когда старый слон приходит на водопой, звери знают, кто — царь. Все они — лев, буйвол, носорог — линяют в кусты, чтобы не мешать ему напиться.

Постепенно слоны начали заранее узнавать о нашем приближении, даже в другой стороне. С каждым годом их — особенно крупных — становилось все меньше, а охотиться — все труднее. Мальчишки-оруженосцы следовали за нами по пятам, чтобы не спугнуть зверя. Их были десятки — ополоумевших, как мы, одержимых слонами и такой жизнью. Они приходили и оставались с нами ради мяса. Каждый тащил по бивню, завернутому в шкуру антилопы, затолкав в отверстие табак и амулеты. Мы возвращались домой либо до смерти исхудавшие от лихорадки, либо могучие, как боги. Мальчишки шествовали по деревне, словно на параде, разукрашенные, как черти, с перьями страуса в волосах, шатаясь под тяжелой ношей — слоновой костью. Нет, Африку открыли не жалкие миссионеры, не солдаты и не торгаши. Африку открыл слон.

— Жалко, меня здесь не было, — проговорил Энтон. — Вы помните своего лучшего слона?

Гуго фон Деккен ухмыльнулся.

— Слоны как женщины. Самый лучший — тот, на которого ты будешь охотиться завтра. Но скажи мне одну вещь, сынок. Моя сладкая черномазая, которая дарит мне тепло, утверждает, будто ты ее оттолкнул. Это правда? Или ты испугался, что старый папа Деккен сойдет с ума от ревности?

Энтон залился краской.

— Не знаю, сэр. Я растерялся.

Перед тем как уединиться в своем флигеле, Энтон подошел к костру, где Кариоки вел беседу с оруженосцем фон Деккена. Молодой африканец поправлялся быстрее, чем Энтон мог себе представить. Неровный розовый шрам вдоль ключицы ярко выделялся на блестящей черной коже. Сейчас Кариоки говорил о возвращении домой, к подножию горы Кения. Фон Деккен предупреждал: если Энтон надумает двинуться на север, прежде нужно подыскать надежного спутника.

— Это добрых триста-четыреста миль на своих двоих — и можно наткнуться не только на леопарда. Кариоки — именно тот, кто тебе нужен. Ловкий и живучий. Не ожидал от кикуйю. Если я правильно понял, его освободила ваша армия, и он как раз направлялся домой. Он здесь не задержится. А пока что я попрошу старого Банду научить его присматривать за тобой.

Присев на корточки у огня, Энтон первым поздоровался со старшим из мужчин.

— Джамбо, отец Банда. Как дела у моего друга?

— Намного лучше. Но вы, глупые мальчишки, должны оставить скверную привычку играть с леопардом. На подобную глупость не способны даже грязные масаи. Перед смертью леопард обязательно покалечит: чтобы помнили.

— Этот глупый мальчишка, Тлага — Зоркий Глаз — спас мне жизнь, — сказал Кариоки.

— Нет, это он спас меня. — Энтон сжал руку африканца.

— Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, свистни в этот свисток, — Кариоки вручил Энтону пустую гильзу.

— Знаешь, отец Банда, — сказал Энтон, — мы с Кариоки скоро уйдем отсюда.

— Да, но мой бвана сказал — сначала мы устроим небольшое сафари — чтобы вы, молодежь, кое-чему научились.

Энтон усмехнулся и встал. Кариоки тоже поднялся.

— Если ты хочешь идти вместе, Тлага, должен предупредить. Сперва мы пройдем через владения врагов моего народа — вонючих масаи. А когда наконец придем в деревню моего отца, возле отеля Большого бвана-лорда, там меня будет ждать дьявол. Он очень маленький, Чура Ньякунда, но злой. И хитрее леопарда.

Глава 12

Гвенн с Аланом провели неделю в палаточном военном городке в пригороде Найроби. И вот наконец наступил последний день перед их отъездом в Наньюки и дальше — на берега Эвасо-Нгиро.

Они проверили список вещей, проштудировали буклеты о выращивании кофе и льна и вступили в Ассоциацию ветеранов.