Отель «Белый носорог» - Бартл Булл

— Слава Богу, ты здесь! Ты здоров?

— Как доехала? — спросил Алан.

— Ты не представляешь, что случилось! На эту маленькую девочку напал лев. Она потеряла ужас сколько крови. Я пыталась помочь.

Гвенн подняла голову и всмотрелась в лицо Алана, надеясь отыскать прежние черты своего возлюбленного.

— Гвенни, у нас есть ферма! — жарко прошептал он ей на ухо. — Две тысячи акров на берегу большой реки. Она наша собственная — как ты всегда мечтала! А вот и наша повозка.

— Как же мы будем содержать такую ферму? — удивилась Гвенн и всем телом откинулась назад. Казалось, Алана не заботила пострадавшая девочка. У него изменились глаза: стали глубже, тоскливее. Из них ушла молодость. Должно быть, и она стала другой. Господи, что с ними сделала война!

Гвенн повернула голову и увидела доверху нагруженную, запряженную четырьмя мулами повозку. Сбоку стояли африканец и жирный индиец в роскошной одежде.

— Давай поедем за «скорой помощью» — убедимся, что с Анной все в порядке.

— Один мой новый друг помог с деньгами. Познакомься, Гвенни, это мистер да Суза. А это — Артур.

Алан помог жене взобраться в повозку и усесться на скамейку. Гвенн ответила кивком на поклон индийца. Запекшаяся кровь привлекла внимание Алана к ее пальцам.

— Где твое обручальное кольцо?

Энтон пробудился до рассвета. Протер глаза и издал тихий чирикающий звук. Пришлось повторить несколько раз, пока не получилось как следует. Он позвал сов — сначала спокойно, потом настойчиво. Одна птица ответила. Начался утренний разговор. Вскоре в него включилась другая сова.

Энтон встал и натянул тяжелые шорты, сшитые из старой палатки. «В Африке невозможно достать приличные кожаные шорты, — брюзжал Эрнст фон Деккен. — Из того, что есть, эти — наилучшие». Сам фон Деккен берег свои брюки из серой добротной немецкой кожи (за тридцать лет их ни разу не стирали) для особо торжественных случаев. Сидя в полумраке на крыльце, Энтон надел новые ботинки: слишком короткие и, как ему показалось, чересчур тяжелые, зато прочные. Потом он проверил маузер и побежал к водоему, взяв, по совету фон Деккена, два патрона: один для охоты, а другой — чтоб вернуться домой.

Небо просветлело. Энтон забрался в заранее облюбованное укрытие. Это нагромождение каменных глыб, стволов и веток деревьев было словно специально создано руками великана и служило незаменимым наблюдательным пунктом Энтону и всякому хищнику, ведомому тем же интересом.

Он увидел перед собой на камне вырванный с мясом пучок игл дикобраза — очевидно, стоивший жизни его владельцу. Подобрав одну иглу, Энтон залюбовался ее совершенной формой и правильным чередованием серых и белых полос. Вогнутая, заостренная, легкая, однако очень жесткая, игла подходила для убийства лучше остроконечной медной пули. Энтон засунул пучок в карман рубашки.

Он провел пальцами по камню в том месте, где лежали иглы. На пальцах не осталось ничего, кроме степной пыли. Послюнив палец, он повторил процедуру. На этот раз к пальцам прилипло что-то похожее на запекшуюся кровь. Неподалеку Энтон заметил кучку мелообразного помета. Гиена! Каждый известковый катышек — остаточный продукт переваренных костей жертвы, безжалостно растерзанной хищными челюстями. Однако дикобраз — не самая удобная добыча для любителей падали. Энтон огляделся и обнаружил еще одну кучку катышков меньших размеров. Видимо, кто-то помельче из кошачьих, подумал он, сетуя на скудость информации. Возможно, виверра.

Вот когда он услышал невдалеке от себя шорох. Длинная узкая морда раздвинула ветви акации и повернулась — сначала направо, потом налево. Это была крупная желто-коричневая антилопа-бубал. Успокоившись, зверь побрел к водопою. Странное существо с тупой мордой, широко расставленными рогами и выпуклым, похожим на горб, затылком показалось Энтону на редкость неуклюжим. За ним подошел еще один бубал, потом целое стадо, насчитывающее восемьдесят или даже сотню животных.

Изумленный таким изобилием, Энтон мысленно вернулся в Чевиот-хиллс в Нортумберленде. Там каждая встреча с животным была событием. Он снова пережил напряжение, испытанное им во время выслеживания, вдвоем с Ленаресом, красного оленя. Их окутала морозная предрассветная дымка, спустившаяся с Шотландских гор близ Колдстрима. Чтобы не привлекать внимания лесничих, Ленарес, как правило, делал только один выстрел из мелкокалиберной винтовки — обычно в узкой лощине, чтобы берега приглушили звук. И никогда — при ясном свете дня.

Окоченев после ночи, проведенной под открытым небом, Энтон с цыганом лежали на подстеленном одеяле среди папоротника и мирта. И вдруг на опушке леса возник красавец-олень с ветвистыми рогами. Он огляделся и осторожно пошел к воде. Они понимали: этот роскошный олень — не для них: королевская добыча. Все равно что дорогие блюда в меню, выставленном на витрине шикарного ресторана.

Молодой самец ступил в воду. Ленарес передал тринадцатилетнему Энтону свое ружье. Тронутый доверием, мальчик взял оружие. И, не сумев справиться с волнением, пальнул вперед и вверх, ранив молодого оленя в загривок. Тот погрузился в поток. На него обрушился Ленарес со своим ножом, стараясь перерезать горло. Человек и животное барахтались в окровавленной ледяной воде.

Наконец олень сбросил охотника и, с трудом поднявшись на ноги, побрел через реку, с цыганским ножом, застрявшим в шее. Ленарес с Энтоном начали палить вдогонку. Они преследовали раненого зверя до склона горы — бежали по камням, скользили на опавших листьях. Запыхавшись, остановились на гребне, пристально оглядывая местность. Все углубления и впадины затопил утренний туман. Наконец они заметили оленя на фоне просеки; ног не было видно, казалось — он плыл в облаке тумана. Потом остановился — на трех ногах — и стал безнадежно вскидывать голову, чтобы избавиться от ножа. А затем, прихрамывая, побрел в частный лес. Энтон с Ленаресом пошли по кровавому следу. Занималось утро; туман рассеялся. На севере виднелись отдаленные холмы, поросшие темными елями. Ленарес, сильно нервничая, бежал, низко опустив голову и не отрывая взгляда от земли, горя желанием довершить убийство и вернуть свой нож, пока не пробудились окрестные деревни. Они еще раз увидели оленя в отдалении — тот двигался медленнее; рукоятка ножа стала длиннее: очевидно, лезвие уже не так крепко сидело в ране. Лес поредел и стал похожим на парк. Со старых дубов и тисов были аккуратно срезаны засохшие сучья; под ногами не было завалов из валежника, где обычно скрывается мелкая живность. Двое охотников — взрослый и мальчик — продолжали преследование. Всякий раз, когда они выходили на поляну, Ленарес начинал нервничать.