Все против всех - Дмитрий Суворов

Запомним эти слова: «боевое задание». А пока стоит отметить, что при такой раскладке Ян Мартинович безусловно участвовал в расстреле — он просто не мог не участвовать…

Есть ли этому свидетельства? Да, только косвенные. Шифровальщик М. Кованов в своих архивных записках сообщает: «В ночь на 17 июля в Дом Ипатьева прибыли два члена ЧК — Ермаков и другой, неизвестный». Кто этот неизвестный? При той раскладке, которую мы имеем, учитывая эти новые данные, это несомненно, Цвикке.

Опять в дымовой завесе сверхсекретности…

Но и это еще не все. В книге «Ясные дали великого пути» есть такой пассаж: «Мы привезли трупы к яме и побросали их туда. Наутро приехал председатель Уралсовета А. Белобородов и ахнул: тела лежат голые у всех на виду! Люди из моего отряда и рабочие Ермакова разожгли два костра, взяли бензин, кислоту, все сожгли — даже трупы собак туда кидали, там все перемешалось».

Читатель, не сочти за труд, перечитай любую, наугад, книгу о тех кошмарных днях, и ты увидишь, что Я. Цвикке противоречит в каждой детали этого жуткого рассказа всем без исключения авторам. Что это, как же понимать? Или у Яна Мартиновича на старости лет «крыша поехала»? Или все прочие лгали — тогда почему? А может, сам Цвикке подпускает нам дезу? Еще одна загадка, еще одна головная боль для историков…

Но самое оглушительное я приберегаю под конец. Помните слова Я. Цельмса: «боевое задание»? Помните, что я писал в начале этой статьи о сверхсекретном и сверхцентрализованном характере всей миссии Цвикке? Пора наконец назвать имена тех, кто дергает все ниточки. Ян Мартинович, еще раз вам слово:

«Ленин устроил совещание с товарищами Дзержинским, Лацисом, Петерсом. Решено было перевести царскую семью в Екатеринбург».

Вот оно! Вот кто правит бал всей операции! Спецслужба! Этим объясняется все: и сверхсекретность, и необычайно широкие полномочия Я. Цвикке, и подчинение ему партийных «фюреров» Перми, Екатеринбурга и Тобольска, и явная подсадная утка миссии В. Яковлева (который метался на транссибирской магистрали, рисковал жизнью, играл ва-банк — и не знал, что он — шестерка, а наверху все схвачено и игру ведет совсем другой кукловод).

В пользу этой версии говорит как раз тот факт, что никогда, ни в одной публикации не фигурировало имя Феликса Эдмундовича по отношению к екатеринбургской (и пермской) трагедии. Удавалось засветить даже Ленина, не говоря уже о Свердлове, он вообще в этой истории мальчик для битья, но Дзержинский всегда оставался в тени. Так и должно быть в уважающей себя спецслужбе: что за тайная полиция, если ее действия перестают быть тайной? Да еще в деле ликвидации императорской семьи — страшно даже выговрить!

Цвикке сообщает и еще одну любопытную деталь: «Книжка Лермонтова „Демон“ служила между мной и Лениным для обмена шифрованными посланиями и соответственными донесениями Ильичу». Лихо: Э. Радзинский пишет о шифровке, которую Ф. Голощекин получил от Берзина перед акцией 16–17 июля. Шифровке, где было «добро» на ликвидацию. А Цвикке, выходит, имел параллельную связь с гораздо более высокой инстанцией. Что это? Если не вранье, значит, еще одно запутывание следов. Снова тень спецслужбы.

И наконец — самое сногсшибательное. С. Ильичева рассказывает, что Цвикке показал ей бумагу на имя Родионова (то есть его самого) на предмет выдачи отряду особого назначения крупной суммы денег. В бумаге было написано следующее: «Петр выдать. Член Ревоенсовета» и подпись. Две грамматические ошибки великого человека, комментирует Цвикке (попущена запятая после «Петр» и одна буква в слове «Реввоенсовет»). Дело в том, что подпись на документе — И. Сталин. Вот кто неграмотный!

Не знаю, как вам кажется, но, на мой взгляд, это — сенсация. И не только потому, что это собственноручно, самим Сталиным письменно засвидетельствованное, пускай косвенное, участие будущего супердиктатора в истории самого таинственного преступления XX века. Тут открытие похлеще. Ведь все историки всегда сходились на том, что Сталин резко пошел «в гору», к вершинам власти в конце 1919 года, после того как отошел в лучший мир Я. Свердлов и Ленину потребовалась новая «тень», новый беспрекословный исполнитель (он и решил, что нашел его в лице Кобы — надо же было Ильичу так опростоволоситься!). Но сталинская расписка с двумя ошибками неопровержимо свидетельствует: уже весной 1918 года (заседание Ленина с Дзержинским и его присными было 28 апреля) Иосиф Виссарионович имел доступ к стратегическим тайнам ВКП(б) и ЧК — то есть к высшим сферам власти. Причем эта посвященность в святая святых явно непропорциональна его скромной должности члена Реввоенсовета.

И еще: Цвикке пишет: «2 июля в Уфе председатель высшей военной инспекции Подвойский (тот самый, что был военным руководителем октябрьского переворота. — Д.С.), вручил мне удостоверение следующего содержания: Цвикке Я. М. уполномочивается собрать точные данные по продовольственному вопросу и организации Красной Армии. Всем Совдепам оказывать ему всяческое содействие.

Приказом командующего Урало-Сибирским фронтом (то есть Р. Берзина. Д.С.) мне был разрешен пропуск в любое время в Екатеринбург и его окрестности».

Вот теперь, кажется, все ясно. Схема вырисовалась: Ленин — Дзержинский и ЧК — Подвойский (и военная инспекция) — Цвикке (и его спецназ) екатеринбургская ЧК.

А все остальные — Свердлов, Берзин, члены Уралсовета, Яковлев — это все прикрытие. Причем не факт, что все члены этой группы прикрытия были осведомлены о своей истинной роли. В отношении Яковлева у меня лично возникают весьма серьезные сомнения.

И вот сейчас стоит возвратиться к началу статьи и вспомнить о сетованиях Яна Мартиновича насчет неблагодарности Советской власти по отношению к нему. И насчет того, выжил он из ума или нет.

По-моему, если выжил, то только тогда, когда заговорил на данную тему. Дело в том, что он, а также Ермаков и руководитель уральской ЧК Лукьянов единственные из всех участников операции «Ипатьевский дом», которые умерли в своей постели.

Вспомним: Хохряков и Толмачев погибли на гражданской войне. П. Войков (Пинхус Вайнер) был убит белогвардейцем Б. Ковердой в Варшаве (как сказал Коверда, «это месть за Екатеринбург»). Этим, как ни парадоксально, повезло — их всегда считали героями. А Белобородов, Голощекин, Сафаров, Дидковский, Яковлев, Берзин — все «загнулись» в 1937 году или чуть позже. Все — у стенки или в ГУЛАГе. Юровского оставили умирать самого (у него была жуткая, мучительная язва желудка), но смею предположить — учитывая судьбу его дочери Риммы, отсидевшей двадцать лет, — что, если бы не это медицинское обстоятельство, его бы тоже забрали. Белобородова, впрочем, замели, несмотря на запущенный рак горла — он практически не мог есть; так не дали помереть самому: пытали и расстреляли.

Чем объяснить такое совпадение судеб? Ведь после 1918 года их биографии были весьма различными. Белобородов, к примеру, стал троцкистом (со всеми вытекающими отсюда последствиями). Голощекин в коллективизацию был большой шишкой — руководил раскулачиванием в Казахстане. Такого рода масштаб был только еще у Кагановича на Кубани и Постышева на Украине (он там устроил «голодомор»). А потом — Каганович стал третьим человеком в СССР (после Сталина и Молотова), а Постышев тоже стал: к стенке. Как и Голощекин.

В общем, как ни верти, а всех их повязал одной веревочкой Ипатьевский дом. И всех за собой в могилу утянул.

Тогда почему из руководителей расстрела уцелели эти трое — Ермаков, Лукоянов и Цвикке? Ермаков, на мой взгляд, — фигура слишком местечковая: в «кремлевские бояре» (выражение Э. Радзинского) не рвался, удовлетворялся славой в родном краю.

Да еще пустил слушок, что скоро помрет — у него-де рак горла: явно на Белобородова нагляделся. А вот Лукоянов и Цвикке: Эти персонажи покруче чекистские волки. Лукоянов в ипатьевском деле — фигура тоже сверхсекретная, появляется и исчезает, не оставляя следов. Не случайно в книге Э. Радзинского он фигурирует как «шпион»! Да и почерк у него какой-то нетипичный, нечекистский — вроде добренький. То не дал матросам надругаться над великими княжнами на пароходе «Русь». То вдруг вернул в Тюмень группу приближенных царя: в их числе — П. Жильяр, С. Гиббс, С. Бкусгевден, Е. Эрсберг, М. Тутельберг, А. Теглева.

Этот список всех исследователей ставит в тупик. То, что все упомянутые лица — иностранцы (как Жильяр или Гиббс), либо имеют германское (из Прибалтики) происхождение — ясно. Из этого делается вывод, что их пощадили из-за Брестского мира (тогда такая тенденция действительно была — понежнее с немцами!). Напомню, что из тех, кто остался в Ектеринбурге, уцелели только двое — лакей Чемодуров, который заболел и был положен в тюрьму, и камердинер Волков, который сбежал из-под расстрела (уже в Перми).

Но, во-вторых, германская фамилия не спасла от смерти гоф-лектрису Е. Шнайдер. А во-вторых, почему пощадили А. Теглову? Э. Радзинский пишет: «Она была в нежных отношениях с Жильяром. Лукоянов это знал и: не стал разбивать любящую пару».