Все против всех - Дмитрий Суворов

Ленин, безусловно, — один из самых отъявленных авантюристов и маньяков всех времен и народов. И кампания его — ему под стать.

Вообще, Ленин — тип палача-идеалиста (как и Гитлер). Ведь его вера в коммунизм сродни религиозной. Все компоненты налицо: и рай (коммунизм), и некое подобие идеи бога (я бы сказал — восточного, буддийско-конфуцианского безличного бога — абсолютной идеи, по Гегелю; именно так у Ленина понимается идейное наследие марксизма), и нетерпимость к инакомыслию вполне средневековая, и инквизиция (ЧК), и так далее. (Напомню: слово «диссидент» означает: человек, не исповедующий официальной религии!) А впоследствии «внучата Ильича» все это и во внешние формы отлили вполне религиозные: мавзолей построили (чисто буддийский принцип ступа или пагода над реликвией — кусочком плоти Будды), мумию из пророка сделали, новую святую троицу — Маркса, Энгельса и Ленина — на всех красных углах вывесили (это тоже в духе Востока — там так же Конфуция, Лао-Цзы, того же Будду обожествили), ритуальные шествия под красными флагами устраивали (у красного цвета, кстати, своя символика — от древнейшего культового, восходящего к ряду дохристианских верований, до красных полотнищ арабских халифов и флибустьеров — те их вывешивали, когда хотели предупредить: «Режем всех!»)… В общем, создали типичное неоязычество такое, о каком мечтали философы так называемой «консервативной революции» в Европе, невольные теоретические предтечи фашизма (Ю. Эвола, Р. Генон, К. Шмитт, А. Мюллер ван дер Брук и другие). Кстати, у Гитлера флаг был тоже красный. И нацистское приветствие, восходящее к Древнему Риму, у нас применялось в пионерской организации…

Вернемся, однако, к красному террору и вспомним еще раз инструкцию Лациса для работников ЧК: «Нас не интересует конкретная виновность или невиновность конкретного человека. Нас интересует его классовое происхождение и — в связи с этим — целесообразность оставления (или неоставления) его в живых».

Вот он — механизм красного террора! «Чтобы эту пулю получить, не надо было непременно быть белым офицером, сенатором, помещиком, монахом, кадетом или эсером. Лишь белых мягких немозолистых рук было в те годы совершенно достаточно для расстрельного приговора. Но… недешево обошлось и корявым рабочим рукам» (А. Солженицын). Вообще С. Мельгунов свидетельствует, что из каждых 100 расстрелянных удавалось восстановить социальное положение примерно 73–75 человек (то есть трех четвертей): раскладка такова — 25 «буржуев» (купцы, домовладельцы, военные, духовенство), 15 интеллигентов, все остальные рабочие и крестьяне. Последних — 33–35 человек.

Перманентный террор против всех слоев общества, террор «вообще», не за что-то, а просто, чтобы трепетали, — вот что такое красный террор. Мне в связи с этим вспоминается эпизод из Талмуда. Римский император повстречал двух евреев. Один поздоровался, другой нет. Император казнил обоих. «За что, — спросили его. — Ведь один поздоровался, другой нет. Кто же из них провинился?» И император ответил: «Не указывайте мне, как истреблять моих недругов!»

Для большевиков все были недругами — поэтому истребляли для профилактики всех.

Вот взятый наугад калейдоскоп красного террора в одном регионе России на Урале. В Перми после покушения на Ленина расстреляно триста человек. Всего же в Пермской губернии только в 1918 году расстреляно около сорока тысяч человек.

После возвращения красных в эти края в 1919 году — новая волна террора.

«Избиения группами в 30, 40 и 60 человек имели место в Перми и Кунгуре» (донесение английского консула Элиста лорду Керзону, март 1919 года).

В город Сарапул (Западный Урал) в конце 1918 года красные, оставляя город, очистили тюрьму, убив всех заключенных. «Если будем уходить, перережем тысячу жителей», — из заявления местной ЧК.

«Число зверски убитых в уральских городах неповинных граждан не поддается исчислению… Офицерам… прибивали погоны к плечам гвоздями, вырезали на ногах „лампасы“; молодые девушки насиловались, штатские были найдены с выколотыми глазами, другие без носов; 25 священников были расстреляны в Перми, а епископ Андроник заживо зарыт» (английский консул Эльстон, 14 января 1919 года).

От десяти до пятнадцати тысяч крестьян было расстреляно при подавлении восстания в Уфимской губернии в 1920 году.

В 1927 году казнили петропавловского архиерея со всем причтом. Формальная вина: «приветствовали колокольным звоном белых», то есть крестьянских повстанцев, — речь идет о Урало-Сибирском восстании 1921 года. А они и не думали приветствовать — просто повстанцы вошли в город в 16 часов, во время благовеста к вечерне…

Заявление уполномоченного из Москвы в ЧК города Кунгура Гольдина: «Для расстрела не нужно ни допросов, ни доказательств. Находим нужным — и расстреливаем. Вот и все!» И расстреливали… В Екатеринбурге в 1921 году был организован концентрационный лагерь. Бежало оттуда шесть человек. Приезжает заведующий отделом принудительных работ Уранов, выстраивает содержащихся в лагере офицеров и ставит к стенке двадцать пять человек — в назидание остальным. В том же 1921 году был создан филиал этого концлагеря в Нижнем Тагиле, на Малой Кушве.

Когда Владимира Азина, командира Железной дивизии, запросили из штаба 2-й армии красных, как он распорядился присланными ему бывшими царскими офицерами, красный командир телеграфно ответил: «утопил всех в Каме». Впоследствии Азин, находясь в башне бронепоезда, будет лично косить из пулемета толпу беженцев под Ижевском.

Наконец, сведения о массовых расстрелах красноармейцев своими же ревтрибуналами на Восточном фронте в Предуралье (как вы сами понимаете, так происходило не только там). «Простых красноармейцев расстреливали, как собак» — это свидетельство Ларисы Рейснер (между прочим, прототип Комиссара из «Оптимистической трагедии»!). Время — август 1918 года…

Довольно? Или еще мало? Поверьте, число таким свидетельствам — легион.

Понятно, что для такой работы потребовались особые люди. И они явились миру: «как будто из треснувшей тверди России, как магма, излились какие-то палеонтологические типы» (из одной эмигрантской газеты 1920 года). Раньше ими бы, скорее всего, занималась психиатрия, но в атмосфере всеобщего безумия, когда вся Россия стала гигантским дурдомом, они были в своей тарелке. Они — это пятигорский чекист Атарбеков, отрезавший головы кинжалом; архангельская палачка Майзель-Кедрова, замораживавшая людей в ледяные столбы; одесситка Вера Гребеннюкова («Дора»), которая вырывала у подследственных волосы, уши, пальцы; ее коллега по Одессе негр Джостон, заживо сдиравший с людей кожу, киевская чекистка, мадьярка Ремовер половая психопатка, заставлявшая конвой насиловать женщин и детей у нее на глазах; полтавский чекист по кличке «Гришка-проститутка», который сажал священников на колы и сжигал на кострах; полусумасшедший садист Саенко из Харькова, разбивавший черепа гирей и снимавший с рук живых людей «перчатки»… Наконец, «поэт» Эйдук, работавший в Архангельске, а потом в Тбилиси. Он оставил такое, с позволения сказать, лирическое откровение:

«Нет большей радости, нет лучших музык,Чем хруст ломаемых мной жизней и костей.Вот отчего, когда томятся наши взорыИ начинает буйно страсть в груди вскипать,Черкнуть мне хочется на вашем приговореОдно бестрепетное:„К стенке! расстрелять!“»

Как хотите, но именно эти стихи я бы вывешивал на красном кумаче 1 мая и 7 ноября — чтоб все, наконец, поняли, что к чему…

И этим героям революции тоже имя — легион. Всякие Зины из Рыбинска, Любы из Баку, Бош из Пензы, Мопс из Херсона, все эти Трепаловы, Пластинины, Авдохины, Тереховы, Асмоловы, Угаровы, Панкратовы, Абнаверы, Тусичи… Они закапывали людей живьем, запирали на ночь в сарай вместе с голодной свиньей, выжигали звезды, лили на человека горячий сургуч и потом отдирали, пилили кости, распинали на крестах, побивали камнями, одевали терновый венец, сажали в бочку с гвоздями и катали, варили заживо в котле, поджаривали, разрывали цепями лебедок… Наконец, практиковали китайскую пытку крысой: сажали крысу на человека, накрывали кастрюлей и стучали, пока крыса не прогрызала человека насквозь…

Воистину, наш старый знакомый, верх-исетский комиссар Петр Ермаков, в сравнении с этими извергами — добрый дядюшка. Ну, перестрелял без суда и следствия не только царскую семью, но и всех, кто был с ними — и не только в Ипатьевском доме: до того убил графа Татищева, князя Долгорукова, дядьку царевича матроса Нагорного (последний нагрубил Ермакову, тот его и пришил — сам потом рассказывал у пионерского костра детям, как шлепнул царского холуя). А еще двух женщин — старую гоф-лектрису (учительницу наследника) Екатерину Шнейдер и молодую очаровательную фрейлину Анастасию Гендрикову отправил в Пермь: там им головы прикладами размозжили… Ну, добил штыком Демидову и Анастасию…