Пламя возмездия - Биверли Бирн

– Как я тебе сказала во время нашей последней встречи: ничто не способно доставить тебе такого удовольствия, как твоя двойная жизнь.

– А что, разве в этом мире есть что-то, что не доставляет удовольствия?

– К сожалению, есть.

Они нашли в партере свои места и, усадив ее, Шэррик склонился к ней, чтобы шепотом поведать ей о том разговоре, который он вел сегодня со своим брокером Драммондом, но свет в зале стал медленно гаснуть и он так и не успел ей ничего рассказать.

Замерший на одной ноте английский рожок возвестил о начале «Гибели богов».

– Ты не находишь, что Вагнер – несколько странная увертюра к нашему ужину, посвященному тому, чтобы отпраздновать сегодняшнюю хоть и небольшую победу?

Этот вопрос задал ей Шэррик, когда они сидели в кафе «Ройяль» на Риджент-стрит. Длинными пальцами Лила вращала изящную ножку высокого бокала с шампанским. Кольца на ее пальцах сверкали в розовом свете абажура над их столиком.

– Ни капельки не кажется.

– Знал, что ты ответишь именно так.

– Реванш для меня не пустой звук, – задумчиво прошептала она.

– В таких глазах блуждают темные тайны.

– Действительно блуждают, Фергус? Ты и впрямь так считаешь?

Он покачал головой.

– Да нет, а если и блуждают, так и пусть – ты от этого еще прелестнее, – признался он. – Это ведь тайны твоего прошлого.

– По сравнению с твоим, мое прошлое – лишь мгновенье. Сколько же еще претендентов на продолжение твоего древнего рода живут на этой земле, лорд Шэррик из Глэнкорн?

– Ни одного. Не смейся, это так и есть. Эта саксонская линия – одно беспокойство. Вот родственники моей матери, Келли – дело другое.

– Так вот почему ты решил назвать себя именно Келли в этом твоем втором воплощении.

– Да, поэтому.

– Но, прости меня, для жены дворянина эта фамилия, Келли, звучит довольно заурядно.

Она улыбнулась, понимая, что их близкое знакомство наделяет ее правом говорить ему такие вещи.

– А семья моей матери и была довольно заурядной, в том смысле, что ничем не примечательной. Она и мой отец очень любили друг друга, это был брак по любви, чем они оба гордились. В этом смысле Келли были как раз весьма примечательными. Да, чего-чего, а гордости им не занимать, они никогда не боялись метить слишком высоко.

– Достаточно высоко, чтобы ощущать потребность в свободе. И не зависеть от Англии. Ведь ты именно это хочешь сказать?

– В какой-то степени это так и есть.

– Потому-то ты и ввязался вместе со мной в это дело? Отомстить угнетателям-англичанам от имени всех Келли? Я права?

– Не совсем.

– В таком случае почему?

– А это имеет значение?

Она пожала плечами.

– Может быть.

– Это не из-за Келли. Дело в том, что во мне сидит ирландец, охочий до приключений.

– Ага, значит это для тебя приключение.

– Опять нет.

Он накрыл ее руку своей. В один из ее перстней был вправлен огромный изумруд. Ему казалось, что этот камень способен насквозь прожечь его ладонь.

– Нет, я не гоняюсь за приключениями в традиционном смысле. Я гоняюсь за тобой.

Лила убрала свою руку.

– Я в это не верю, Фергус. И много раз говорила тебе об этом. Я уже очень давно ни на кого, кроме себя, не надеюсь.

– Ты как-то говорила и то, что у тебя на душе станет гораздо спокойнее, после того как твой сын устроится в Кордове.

– Да, помню.

– Ну?

– Он еще не устроился.

– Ну, так устроится.

– Маловато времени прошло, чтобы говорить об этом определенно. Но ведь не из-за Майкла же ты согласился на это, и не из-за того, чтобы завоевать мое сердце – это была бы слишком высокая цена для меня.

– Не из-за Майкла, не спорю, я ведь его почти не знаю. А ты, оказывается, так низко ценишь себя?

– Я ценю себя достаточно высоко, можешь в этом не сомневаться. И тебе это известно. – Она наклонилась к нему через столик и едва слышно проговорила. – Я знаю мужчин, Фергус. Я всю свою жизнь занималась их изучением. Ради женщины мужчина способен на многое, но уничтожить другого мужчину, других мужчин – нет. Для этого у него должна быть достаточно серьезная, мужественная причина. Женщина способна убить ради любви, мужчина же – ради власти и из-за денег.

– Значит, то, что мы совершаем – убийство?

– В какой-то степени. Ведь если наш план будет осуществлен, мало что останется от лондонских Мендоза. Ты об этом знаешь. А что касается меня, я никогда на этот счет не питала никаких иллюзий, я всегда знала, на что шла.

– А этот молодой Тимоти? Не ты ли обещала поднести ему банк на блюдечке с голубой каемочкой?

– Тимоти не больше чем подкупленный мною дурак. И он не справился бы с банком, даже если бы я это и сделала.

Лорд Шэррик откинулся на спинку кресла и маленькими глотками пил шампанское, изучающе глядя на нее поверх бокала.

– Формально ты права, – после недолгого раздумья сказал он. – Я с самого начала подозревал, что ему отведена именно такая роль, поэтому я и настоял на том, чтобы передать ему эти выкладки, когда он на прошлой неделе приехал в Дублин.

– Я что-то не понимаю тебя. Я вообще никогда не понимала, что ты этим хотел добиться.

– Я проверял этого парня, вообразившего себя претендентом на банк.

– Смысл?

– Смысл в том, что я рассказал ему все в точности, так, как я рассказал об этом уважаемой публике в своей сегодняшней статье в «Таймс». Я намеренно не стал называть ему своего имени и данные, которые он получил, были достаточно убедительными, в силу их специфичности они были даже более убедительными, чем моя статья.

Лила вскинула брови.

– Ты никогда мне не говорил, что ты собирался это сделать. Я полагала, что тебе было необходимо просто переубедить его.

– Я знал, что ты этого не одобришь, – перебил он.

– Но зачем?

– Понимаешь, мне хотелось поставить эксперимент – я дал этому мальчику шанс совершить благородное дело – уберечь своих братьев и отца, короче говоря, всех Мендоза от того, чтобы они не полетели в пропасть. А он решил этого не делать.

– Разумеется, он не стал этого делать. И слава Богу! Если бы он решил использовать этот твой шанс, то они исхитрились бы и нашли способ уклониться от выпуска этого займа, – Лилу даже передернуло.

Она с ужасом поняла, какой опасности подвергал ее Фергус, насколько близко подвел он ее к краю обрыва. Она одним глотком осушила бокал шампанского.

Шэррик кивком подозвал официанта. Тот уже подошел и вновь наполнил бокалы. Затем появился еще один официант, он принес запеченный палтус.

– Ты ничего не ешь, – заключил лорд, видя, что она не собирается притрагиваться к рыбе. – Ты чем-нибудь обеспокоена?

– Я все еще не могу прийти в себя после того, что ты мне только что сказал, – не стала скрывать она. – Зачем ты это делал, Фергус? Как ты мог подвергнуть все такому страшному риску?

– Дорогая Лила, ты сама призналась в том, что мы совершаем своего рода убийство. Мне просто хотелось узнать, заслуживают ли жертвы их участи.

– И ты теперь решил, что Тимоти заслуживает? А как насчет остальных?

– В отношении их у меня с самого начала не было никаких сомнений.

Она ухватилась за это.

– Значит, у тебя был какой-то свой, особый мотив, что-то такое, во что ты меня не посвящал?

– Не то, что тебе кажется. Никто из этих Мендоза мне лично никогда не навредил.

Она выжидала, зная, что он на этом не остановится и, в конце концов, объяснит ей все. Не нужно было только его подгонять. Некоторое время он сидел, созерцая тарелку, затем подозвал официанта.

– Мы решили, что не голодны, – сказал он ему. – Уберите это и принесите нам кофе. И бутылку коньяку, пожалуйста, «Курвуазье», восемьдесят первого года, – добавил он. Потом обратился к Лиле. – Я достаточно на своем веку насмотрелся, что выделывают эти банкиры на всем земном шаре, в том числе и в Ирландии. И это мне не по душе. Все, как видишь, очень просто.

Лиле это показалось каким угодно, но не простым. Она каждой клеточкой чувствовала, что он лгал. Но это не имело значения.

– Судя по всему, этот заем ожидает крах, и сегодняшний день это показал.

– Да, крах наступил, как и ожидалось. Вчера около четырех звонил мой брокер и молил о пощаде.

– И его мольбы были услышаны?

– Не были.

– Вот, – тихо молвила она. – Теперь я знаю, почему люблю тебя, Фергус Келли или лорд Глэнкорн – как бы ты себя не окрестил.

– Любишь меня?

– Если можно так выразиться.

9

Четверг, 24 июня 1898 года

Лондон, 10 часов утра

Хорошей погоды как не бывало – по стеклам окон Зала компаньонов струились потоки воды. В Лондоне хлестал дождь. Сырость, казалось, просачивалась через толстые стены.

– Проклятый дождь, – бормотал Чарльз. – Мерзкий проклятый дождь.

Остальные воздержались от комментариев на тему погоды. Все понимали, что эти проклятья относились не к погоде, а к постигшей их неудаче.