Кусатель ворон - Эдуард Николаевич Веркин

если только Йегове молиться, а может, и бою ножевому? Дабы подкрепить силу слов силой стали.

— Меня обокрали, — уныло объявила Иустинья.

Пятахин, так почему-то я сразу подумал. Проник, как тать в ночи, и похитил у Иустиньи карманного формата подшивку журнала «Бастион Стражей». И теперь несчастная чувствует себя один на один с соблазнами и горестями мира сего, без надлежащей духовной опоры. А папеньке звонить боязно…

Интересно, зачем Пятахину «Бастион»?

— Меня обокрали, — настойчивее повторила Иустинья.

— Тише, — попросил я. — Тише ты.

Еще от Суздаля голова не успела отболеть, а тут опять.

— Тише. Что значит обокрали? У тебя что-то пропало?

— Компьютер. У меня был компьютер. Вот тут.

Иустинья показала сумочку. Пустую.

— Никто не мог взять, — сказал я. — Наверное, где-то лежит…

— Украли, — настойчиво сказала Жохова.

— Ладно, сиди, я посмотрю.

— Украли! — сказала Жохова уже громко.

— Что украли? — вскочил Лаурыч.

— У Жоховой мозг украли, — объявил Пятахин. — Признавайтесь, кто?! Гаджиев, ты?

— Это не я! — тут же отказался Гаджиев. — Я не крал…

Возник всеобщий интерес.

— Ноутбук! — все так же громко сказала Жохова. — Мой ноутбук пропал!

— Ноутбук и мозг в придачу, — прокомментировал Пятахин. — А пропал Гаджиев.

— Это не я! — испугался Гаджиев.

— Сейчас найдем! — так же громко сказал я. — Никто ничего не крал.

Я поднялся и направился вдоль салона, поглядывая внимательно по сторонам. Пятахин увязался за мной.

Через три ряда я его, конечно же, обнаружил. Между сиденьем и стенкой автобуса. Небольшой, строгого черного вида нетбук, убранный в чехол с инициалами АЖ. Жохова А…

— Ага, — сказал Пятахин.

И схватил ноутбук первым.

— Завалился, наверное… — предположил Лаурыч. — У меня такое однажды в плацкарте случилось…

— А вдруг это не Жоховой? — спросил Пятахин. — Надо ведь убедиться. Тут написано «А» и «Ж». Ну, Ж понятно, а вот кто такая А?

— Отдай!

Пятахин уже вытряхнул компьютер из чехла и пробудил от спящего режима, экранчик засветился, оказалось, что открыт текстовый редактор.

— Тоже, что ли, блог пишет? — сказал Пятахин. — Бенгарт, у тебя коллега объявился…

Разочарованный Пятахин сунул нетбук Лаурычу.

— Отдайте! — взвизгнула Иустинья. — Отдайте немедленно!

Она кинулась, но Пятахин перегородил проход, Жохова врезалась в его спину, отскочила.

— «Эдельвейсы для богини любви»… — прочитал удивленно Лаурыч. — Автор — Жохова Анастасия… Анастасия…

Пятахин крякнул, выхватил у него компьютер и прочитал уже громко, прикрываясь спиной от Жоховой.

— «…Розалинда кинулась с головой в омут страсти, горячей, как адское пламя, пьянящей, как молодое испанское вино…» Ого, Жохова! Я думал, ты о благостном думаешь, а ты, оказывается, ро́маны сочиняешь! «…Он стоял на берегу, и его золотые волосы развевались над водой, глаза блистали, как два сапфира…»

— Замолчи!

Иустинья покраснела и позеленела одновременно. Никогда не видел сочетания подобных цветов на одном отдельно взятом лице. И вены на лбу вспучились, — нет, серьезно, я даже испугался, что Жохову хватит удар.

«Апоплексический удар в автобусе», собственно говоря, неплохо, на Тубе народ заценит. Ярость в чистом виде.

Тег «Искусство».

— Этого не надо стесняться, Анастасия, — продолжал Пятахин. — Я тоже поэт, между прочим, стихи сочиняю, «Апрельский пал» многим нравится. Слушай, Анастасия, а давай вместе будем сочинять, а? Пятахин-Жохова, как тебе?

Иустинья стала раздуваться, буквально опухла от злости, сделалась похожа на опасную рыбу фугу — еще чуть, и иглы полезут, шипы отравленные.

— Хотя лучше отдельный псевдоним придумать, — продолжал разворачиваться Пятахин, видимо, поедание кактуса пошло ему на пользу. — Парамон Пяжохин, как? Нет! Нет! Лучше по-другому! Фрол Жо…

Все громко засмеялись, я тоже не удержался, кажется, все-таки талант.

— Скотина! — взвизгнула Иустинья, она же Анастасия.

И немного попыталась выцарапать Пятахину глаза, но попала только по щеке. Личность Пятахина закровила, сам Пятахин растерялся.

— Ну, ладно… — сказал он. — Как хочешь, пусть будет Энестэйша Жо…

Жохова прянула снова, но Пятахин был уже наготове, сунул нетбук в сумку на спинке сиденья и поймал Жохову за руки.

Путешественники, особенно немецкого происхождения, с интересом наблюдали за происходящим.

Жмуркин пока спал, погрузившись в наушники, не слышал, будить я его не спешил.

Лаура Петровна, кстати, тоже улыбалась и как бы всем своим видом давала обществу понять, что она над схваткой, тут и без нее начальства хватает. Ну и еще тут было… По слухам, два года назад Жохов-отец застрелил любимого лабрадора семейства Скрайневых, лабрадор по бестолковости убежал, а Жохов его за безнадзорность щелк меткой пулей в ухо, Жохов-старший бестрепетен, это все знают.

Иустинья тем временем вовсю уже выкручивалась из лап Пятахина, и было видно, что сын Департамента культуры скоро уступит свои позиции дочери пастыря. Это понял и Пятахин, он резко отпустил Жохову и отпрыгнул.

Жохова осталась стоять, растирая запястья и скрежеща зубами.

— Вот я сообщу батюшке-то — он тебя в карцер посадит, — неуверенно пообещал Пятахин, потирая щеку, размазывая кровь в пятно. — На луковую похлебку…

Иустинья затряслась. Крупно и угрожающе, она вообще, как я погляжу, оказалась мастерица устраивать собой разные эффекты, трепетать, вцепляться, выдирать. А с виду не скажешь. Хотя…

Пятахин вытер кровавые руки о джинсы.

— Тебе нужен пластырь, — посоветовал Лаурыч.

— Круто она тебя, — подал голос Дубина, возможно, с некоторой завистью.

— Это любовь, — подытожила Снежана.

— Отдай! — с ощутимо замогильными интонациями потребовала Иустинья.

— Поцелуй — тогда отдам, — пообещал Пятахин.

А вот баторские в разборке участия почему-то не принимали, молчали, смотрели дружно в окно. Странно.

— Отдай немедленно, а то очень пожалеешь, — прошипела Иустинья.

— Отдай, Пятачок, — посоветовала Снежана. — А то она тебя действительно поцелует!

Браво! Снежана Эмчээсовская тоже девушка непропащая, еще больше в этом укрепляюсь. Тег «Любовь».

Пятахин вновь раскрыл нетбук.

— Наверняка тут есть признания, — сказал он. — Личный дневник монахини…

— Отдай, а не то я выброшусь, — пообещала Иустинья.

— Она умеет, — сказала Снежана. — Подайте прорубь!

— Да куда ей бросаться, мы как на подводной лодке, — Дубина постучал по стеклу автобуса.

— Выкинусь! — крикнула Иустинья так пронзительно, что Жмуркин проснулся.

Он сел, потерянно огляделся, потер глаза.

Иустинья направилась к выходу.

— Что тут происходит? — одурело спросил Жмуркин и стащил наушники.

— Жохова выброситься хочет! — объявил Пятахин.

— Василий Иванович, останови, пожалуйста! — попросил Жмуркин. — Опять что-то…

— Да тут проруби нет, сейчас лето!

— Пусть выпрыгивает, — сказала Снежана. — Одной дурой меньше.

Штуцермахен стал притормаживать.

— Вы все гады! — крикнула Иустинья. — Гады! Гады! Всех вас ненавижу!

Она подскочила к дверям автобуса и стала их пинать ногами и толкать корпусом. Бум-бум-бум, сколько силы вскипело в этом, казалось бы, хрупком теле.

— Автобус сломаешь! — заявил Дубина.

— Устя, успокойся, — попросил Жмуркин.

Но Иустинья не унималась — билась и билась, и Дубина не выдержал, выбрался из кресла, подошел к Жоховой и попытался ее оттащить.

Жохова не далась, громко щелкнула зубами, и