Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России - Ника Марш

У Каина появилась клиентура и из числа богатых людей. Там, где не могла действовать полиция, он сам наводил порядки. Бывало, что беглые слуги (как и он сам когда-то) обворовывали помещиков, и Ванька брался их находить. С его-то связями в преступном мире это было очень легко. В 1744 году он даже получил охранную грамоту от Сената! Преступнику дали право «В поимке злодеев обид не чинить и напрасно на него не клеветать».

При этом Каин не брезговал и сам «ходить на дело». Разумеется, не лично. Но у него имелись подручные, которых он умело направлял по нужным адресам. Мошенники всех мастей, воры и грабители находили в Зарядье приют.

Беспредел, творившийся в Москве, привел к многочисленным пожарам в 1748 году. В Петербурге в то время уже правила императрица Елизавета Петровна, и это она послала на разбирательство комиссию. Слишком странно все выглядело в бывшей столице: добропорядочные люди начали покидать свои дома, спасаясь бегством, а в центре, рядом с Кремлем, существует целый синдикат воров и грабителей.

Столичные дознаватели поразились масштабам этого дела. Комиссия работала 3 месяца. Но Ванька не был напуган. Он продолжал как ни в чем не бывало, ведь у него были свои связи наверху. Каин и глазом не моргнул, когда в Москве начали арестовывать всех подряд, попадавших под подозрение. Полиция Москвы была давно в сговоре с Каином и быстро отпускала задержанных.

Но в июне 1749 года по ходатайству генерал-полицмейстера Алексея Даниловича Татищева была создана еще одна комиссия. Теперь за дело взялись по-другому, в полном убеждении, что им удастся распутать весь преступный клубок. А там было что расследовать!

Ванька действительно продолжал выдавать и ловить незначительных карманников. Но скупщики краденого, большие разбойники платили ему дань. Выяснилось, что Каин требовал мзду с каждого купца и ремесленника, «спокойствия ради». Те, кто отказывался ему платить, однажды обнаруживали, что лавка сгорела или полностью вычищена. Процветали и контрабандисты, держатели борделей и притонов, знахарки и проститутки. А чтобы в Сыскном приказе никому не было дела до его подвигов, Каин «даривал им и многократно в их домах бывал… пивал у них чай и с некоторыми в карты игрывал».

Но один большой промах Каин совершил. Чувствуя полную безнаказанность, он заманил пятнадцатилетнюю девушку, изнасиловал ее и затем прогнал из дома. Отец обесчещенной подал жалобу. Поскольку в тот момент уже работала комиссия Татищева, без внимания это не оставили.

Дело рассматривали почти два года, до июля 1755 года. Иван Осипов был приговорен к смертной казни, которую, впрочем, заменили на наказание кнутом и каторгу. Кроме того, Каину вырвали ноздри, выжгли на лбу букву «В», а на щеках буквы «О» и «Р».

Путь бывшего крепостного, начавшего свою карьеру в тринадцать лет, лежал на каторгу в Рогервик. И там неграмотный Каин свои мемуары просто надиктовал. Любопытно, что даже в таком невеселом месте Ванька умудрился устроиться. Он мало работал, перекладывая труд на других, и остальные преступники относились к нему с таким почтением, словно приехал не закоренелый бандит, а человек чести и слова.

Кстати, сообщники Каина в Сыскном приказе не получили даже крошечных сроков. Одних просто уволили, кого-то перевели на службу в другое ведомство. Состав чиновников полностью поменялся за то время, что шло следствие, Татищев больше не доверял этим людям.

А про Ваньку Каина еще долго говорили в народе, передавали из уст в уста его историю. Для многих он стал настоящей легендой, образцом для подражания: беглый крепостной, который заставил саму императрицу принимать экстренные меры.

Путь беглецов часто лежал в преступники. Крепостной в поместье получал от барина прокорм и крышу над головой, а оказавшись на воле, он должен был сам добывать их. Каким способом, если бежали часто неграмотные, плохо обученные люди? Кроме того, у беглеца всегда был риск попасться и открыто он не мог устраиваться на работу. Да и в солидные дома редко брали абы кого, с улицы. Так что устроиться оказывалось очень сложно.

Возвращать беглых практиковали еще в XVI веке. 24 ноября 1597 года был подписан указ, который считают одним из начал крепостного права – когда землевладельцу разрешалось на протяжении пяти лет после побега крестьянина искать его и возвращать. Распространялось это на тех, кто самовольно уезжал, не предупреждая помещика[48].

А потом случились неурожаи. Три лета подряд, с 1601 по 1603, на русских полях центра России ничего не всходило и не рождалось. Поэтому-то многие крестьяне и бежали с помещичьих земель. Многие уходили в холопы к тем хозяевам, которые могли прокормить не только себя, а потом появился указ самозванца Лжедмитрия I: всех, кто сорвался с мест в голодные годы, вернуть обратно. Начались бунты.

Еще годом позже установили срок для сыска – пятнадцать лет. Беглецам полагался кнут, тем земледельцам, которые приняли их, – штраф. Позже закон стал еще строже, и поиск крестьян стал бессрочным. Отношение хозяев к беглым было презрительное, брезгливое. Их часто подвергали пыткам. По сути, крепостные, решившиеся на побег, понимали, что пути назад нет – если вернут, то отдадут в рекруты, отошлют на самую тяжелую работу, покалечат. Поэтому попадаться было нельзя. Старались изо всех сил избежать этого.

В XVIII веке считалось, что наибольшее число беглых оседало в Среднем Поволжье. Еще в челобитной 1682 года говорится, что выбирают для этого «понизовые города»: Казань, Симбирск, Саратов и Саранск. А веком позже в этих местах отыскали и вернули прежним хозяевам, московским помещикам, 1872 человека!

Для розыска существовала Сенатская сыскная экспедиция. В правление Анны Иоанновны, в 1737 году, ее стараниями удалось определить местонахождение почти 11 с половиной тысяч крепостных. Любопытно, что большая часть из них принадлежали князю Черкасскому[49], одному из богатейших людей того времени. У помещиков Пазухиных было всего 2 сотни крепостных, и из них сбежали 25. Разумеется, они немедленно объявили о розыске.

Успех Сыскной экспедиции перенаправил беглых в другие регионы. Со второй половины XVIII века они чаще стремились на Кавказ, в Польшу или Литву. Необычно много тогда стало сбежавших из Пензенского и Симбирского уезда. Особенно жаловались князья Голицыны, владевшие там большими угодьями. Губернские канцелярии буквально ломились от жалоб представителей известнейших фамилий: Шереметевых, Толстых, Чернышовых, Блудовых, Ермоловых и Кофтыревых.

Работа по розыску была такой масштабной, что сысковики жаловались на свой тяжелый труд. В 1758 году руководитель комиссии по возврату беглых крестьян писал в отчете: «Саратов с пересылкой беглецов совсем сокрушили. Не знают, куда от них деваться».

Города Поволжья, с их промыслом и предприятиями, привлекали беглых возможностью найти работу. Бывало, конечно, что оседали они в деревнях. Казанская губернская канцелярия обнаружила в Сивинской волости такое большое скопление «сходцов», что для их выселения потребовалась помощь сверху. Только в 1760 году к отправке подготовили 402 человека. Полторы сотни из них принадлежали помещикам, а 34 человека значатся в документах как «дворцовые».

Но у Сивинской волости был