Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пап, ты здесь? – спросил, не открывая глаз, Дим.
– Здесь, спи, – ответил Тим.
Дим удовлетворённо вздохнул.
Расставшись с Тимом, Эркин направился к мужской курилке: больше ему, в принципе, деваться было некуда. Женя с Алисой пошла к психологу, так что… либо в курилку, либо в их отсек валяться на койке. Надоело уже. И мысли всякие дурацкие в голову лезут. Уж лучше этот бесконечный мужской трёп. А Фёдора послушаешь, так и посмеёшься. Вот мужик… всё ему нипочём.
На странно звучащие гортанные слова Эркин не обратил внимания. Но тут его сзади взяли за плечо, и он резко развернулся, сбросив чужую руку.
– Что надо?
Перед ним стояли пять индейцев. Эркин и раньше их видел, но ни с одним ещё ни разу не разговаривал и даже не присматривался. А сейчас оглядел внимательнее. Рабские куртки и сапоги, стоптанные ботинки, заношенная одежда…
– Что надо? – повторил он уже по-английски.
Один из них – волосы до плеч и ремешок поперёк лба – что-то сказал. Эркин пожал плечами.
– Не понимаю. Говори по-английски или по-русски.
– Совсем язык забыл? – удивился индеец.
– Я и не знал его, – угрюмо ответил Эркин. – Чего надо, спрашиваю.
Индейцы переглянулись.
– От племени давно отбился? – спросил уже другой.
Спросил миролюбиво, и Эркин ответил уже спокойно.
– Я из питомника. С рождения раб.
Разговор шёл по-английски, и трудностей не возникало.
– Давай тогда с нами.
– Мы вон тоже… из разных.
– Решили вместе держаться.
– Смотрим, ты возле беляков всё.
– Я с ними в первом лагере, ну, промежуточном, был, – дружелюбно ответил Эркин. – Стоящие мужики.
– Ты работал где? Ну, после Свободы.
– На мужской подёнке крутился. А летом пастухом. А вы?
– Кто где. Но тоже…
– По мелочам крутились.
– Я в имении дворовым.
– А я так… по мелочи. Хреновый заработок.
– Что говорить, – согласился Эркин.
Разговор самый обычный, как и в курилке, только по-английски.
– Думаешь, в России лучше будет?
Эркин пожал плечами.
– Хуже, чем здесь, не будет, так уже хорошо.
– Думаешь? Русские – те же беляки, – возразили ему.
– Пока не так выходит.
– Пока!
– Да, жрём-пьём на халяву, а переедем…
– Да-а, за каждый кусок стребуют.
Эркин с интересом посмотрел на сказавшего. Мысли о том, что за житьё в лагере придётся расплачиваться, ему и раньше приходили в голову, но впервые кто-то другой сказал об этом вслух.
– И что предлагаешь?
– Пробиваться на Равнину. К своим.
– Да, свои прикроют, помогут.
– Одному совсем хреново.
– Я не один, – спокойно сказал Эркин.
– Да плюнь…
– Бабу везде найдёшь.
– Им только покажи, сразу набегут.
Эркин еле заметно прищурил глаза.
– А что, на Равнину только одиноких пускают? – равнодушно спросил он.
Они рассмеялись.
– Нет, это мы сами решаем.
– Ну да.
– Нам беляки здесь охренели, чтоб их ещё там терпеть.
– Если б она у тебя хоть метиской была…
Эркин сжал кулаки в карманах, но говорил по-прежнему спокойно: их пятеро, да и за драку в лагере точно без визы останешься.
– Это чего ж так?
– Ты что?!
– Совсем ни хрена не петришь?!
– Кровь сберечь надо!
– Ну, про чистоту расы я ещё в питомнике наслушался, – усмехнулся Эркин. – От надзирателей. Нет, с меня этой хренотени хватит.
– Значит, что? Отбиваешься?
– Ну, смотри сам.
– Посмотрю, – кивнул Эркин.
– Валяй, подлипала.
– От охранюги слышу, – сорвался Эркин.
– Если б не виза… Мы б тебя… – последовало длинное ругательство.
– Если б не виза, я бы вас всех сразу отметелил, – твёрдо ответил Эркин. – Валите. Я вас не звал.
– Сам вали…
Последовавших за этим слов Эркин не понял. Но разошлись одновременно. Никто не хотел первым показать спину.
Отойдя на несколько шагов, Эркин осторожно оглянулся: не идут ли за ним.
Нет, отвалили. Ну, и хрен с ними. Если на Равнине такие порядки, на фиг ему это нужно? Чистота расы понадобилась, вот дураки, не допороли их, что ли? Ну, да это их проблемы. А вот то, что за съеденное и прожитое платить придётся, это уже хуже. С деньгами у них с Женей лучше, чем у многих, но всё равно мало. Хорошо, если платить придётся не сразу, а, скажем, по частям выплачивать, год там или два. Хотя… а если не найдёт он постоянной работы? Тогда совсем паршиво.
И подходя к курящим возле пожарной, как ему объясняли, лестницы у мужского барака, он, здороваясь улыбками и кивками со знакомыми, искал взглядом своих. Да, Фёдор, Грег, Роман, Тим – они ему свои. А не эти… Ну их к чёрту, и думать незачем. А вот о главном… До обеда, правда, немного осталось, так хоть поболтать… Вон Фёдор чего-то врёт, и все ржут. Эркин втиснулся в общий круг и, хотя пропустил начало очередной байки, смеялся вместе со всеми.
А потом все повалили на обед, и он так и не поговорил ни с кем о возможных выплатах. Ну, да ладно, ещё успеется. И Жене он пока тоже ничего говорить не будет, чего её беспокоить раньше времени.
Женя улыбнулась ему, Алиса, как всегда, с ходу вцепилась в его руку. И как всегда, в обеденной суматохе и неразберихе с местами и сменами толком и не поговоришь. Женя только сказала ему, что с Алисой всё в порядке, психолог назвала её развитой девочкой. Эркин кивал, весьма смутно представляя, что бы это значило. Но гордый вид Алисы и довольная улыбка Жени… нет, ему больше ничего не надо.
– А как у тебя, Эркин?
– Всё нормально, Женя.
Свои тревоги из-за тестов он уже забыл. Раз визы на этом не потеряешь, то и думать об этом нечего.
После обеда Женя повела Алису спать. А Эркин отправился на поиски укромного места, где бы можно было немного размяться и потянуться. Лагерь достаточно велик, но и народу навалом. Никогда не знаешь, где и на кого нарвёшься.
В прошлый раз он забрёл на что-то похожее на тренировочную площадку в питомнике. Но на остатках снарядов висели мальчишки-подростки и бегала совсем уж мелюзга. Ему в такой компании точно не с руки. И сегодня он миновал площадку и пошёл в развалины. Может, среди них отыщет свободное местечко. Мальчишки и здесь лазают, ищут неведомо чего, но если он будет первым, то и шугануть в своём праве.
Видимо, большинство обитателей лагеря было занято обедом, и Эркину сравнительно быстро удалось найти подходящий пятачок. Когда-то это был дом, одноэтажный, похожий на барак, но на одну маленькую казарму. Крыши нет, сильно пахнет затхлой плесенью, полуосыпавшиеся стены. Эркин огляделся.
