Совьетика - Ирина Маленко

…Мы вышли из машины- прямо босиком на теплый песок. Над нашими головами загорались первые звезды. С Карибского моря потянуло свежим ветерком – почти совсем как 16 лет назад, когда со мной здесь был Сонни…

– Слушай, как тут здорово! – удивленно воскликнул Ойшин. Я и забыла, что для него все это было в новинку.

Я огляделась. Жирные туристы, в полусумерках разлегшиеся по всем 4 направлениям от нас, напоминали бы мне выброшенных на берег китов – если бы они не были такими шумными. Местные дети кривлялись перед ними на песке за монетки: да, подрастает достойная смена для Кампо Алегре …. А к нам уже спешил с подобострастным заученным выражением лица антильский официант.

– Что желаете выпить? – выпалил он с ходу на 4 языках.

– Пока ничего, спасибо!- ответила я на первом попавшемся из них и, не выдержав, отвернулась.

Ойшин не заметил перемены моего настроения – он по-прежнему упивался карибским пейзажем, который видел впервые в своей жизни.

– Я пойду поплаваю, а?- спросил он меня так, словно он был малышом-дошкольником, а я -его мамой.

– Иди-иди, – сказала я материнским тоном. – Только осторожно, там волны сильные.

И он побежал к морю как был – прямо в футболке и длинных шортах.

А я смотрела вокруг – и тоска по Полководцу охватывала меня все безудержнее…

Да, здесь вполне мог бы быть рай на земле. Но за те 16 лет, что меня не было на Антилах, жизнь стала здесь для большинства населения только еще тяжелее. Цены взлетели до небес. Голландскими властями было введено множество новых налогов. И почти ликвидированы были даже те скромные защитные меры в сфере занятости, которые раньше ограничивали наплыв на остров голландцев и обеспечивали преимущественное предоставление рабочих мест коренному населению. Глобализация хлынула на прекрасные пляжи и в сельские кунуку Кюрасао подобно зловонному потоку из провавшейся канализации. И я вовсе не имею при этом в виду ямайцев и гаитян….

Ойшин вернулся минут через 20, совершенно мокрый. Видно, он так и выкупался – в футболке и шортах; не знаю почему. А спрашивать было как-то неудобно.

– И вода какая теплая! Как парное молоко!- не переставал удивляться он, вытряхивая из уха воду. Хотя понятно же было, что она будет теплая.- А ты чего такая мрачная… Саския?

– Да ничего. Не поймешь ты, мне кажется….- вздохнула я.

– А может, все-таки попробуешь, объяснишь?

Я вздохнула еще раз, вспомнив, как «понял» наш фильм «А зори здесь тихие…» его соплеменник Киран.

– Ну вот, понимаешь…

Тут на помощь мне пришел переносной маленький приемник, который был у нас с собой – по нему начался выпуск новостей.

«Согласно недавно принятому в Великобритании законодательству сотни тысяч людей, вступившие в отношения с новым партнером, смогут проверить в базе данных полиции, нет ли у их нового партнера судимости за преступления сексуального характера, в частности, за педофильство…»

– Вот-вот, – подхватила я, – Вот что меня убивает, тебе понятно? Такие вот вещи.

Его реакция оказалась именно такой, какой я ожидала.

– А что же тут плохого? Это очень хорошо – что детей можно будет защитить.

– Я же говорила, что ты не поймешь… Во-первых, что это за такой «партнер», которого ты знаешь недостаточно, чтобы ему доверять – и как его можно подпускать близко к детям и даже к самой себе, если ты считаешь нужным проверить его данные в полицейском архиве? Не лучше ли с таким «партнерством» не спешить? И неужели у людей нет своей головы на плечах, чтобы заметить, что в человеке что-то не то? А во-вторых, неужели ты не видишь, что власти намеренно нагнетают паранойю и атмосферу недоверия между людьми в обществе, показывая, что без полицейских баз данных им ну никак не обойтись?

– Но если в обществе действительно полно всяких извращенцев?…

– А кто-нибудь когда-нибудь пытался доискаться до причин этого и бороться с ними, а не только с симптомами? Кто-нибудь когда-нибудь задумывался над тем, зачем 5-летним детям, не умеющим даже еще читать как следует, согласно нововведениям в британской системе образования, нужно знать медицинские названия половых органов? Каким способом это может помочь «предотвращению нежеланных беременностей»? Или же это только призвано сделать детей озабоченными вещами, которые до этого не приходили им в голову? Раз уж проверять всех, то я за то, чтобы хорошенько проверили, что там содержится в компьютерах авторов подобных учебных программ! Думаю, что полиция может обнаружить там немало для нее интересного… Меня просто убивает, что я снова оказалась в обществе, в котором все вот эти вещи считаются почти чем-то нормальным, понимаешь? Даже не удивляют никого.

– А что, в наше время бывает по-другому?

– Представь себе, бывает! Ты, конечно, все равно не поверишь – это надо увидеть своими глазами… Но если мне и раньше трудно было дышать в вашем обществе, то теперь уже ну просто совершенно невмоготу. Невмоготу мне терпеть весь этот абсурд и с серьезным видом рассуждать о неразрешимости проблем, которые очень даже разрешаемы! Невмоготу тратить силы и время на обсуждение неразрешаемости всякой вполне разрешаемой дряни.

– Ну и как бы у вас это разрешили?

– У нас? У нас в СССР? У нас взялись бы за причины – но если речь идет о чем-то таком, что непосредственно не дает жизни людям до такой степени, что нельзя ждать пока ликвидируют его причины, то расправились бы сначала с самим явлением, одновременно ведя и борьбу с причинами. Пример? Восстановление народного хозяйства после войны – и карточки до тех пор, пока продуктов не будет хватать всем. А не восстанавливать его, а людям только сказать: “А вы пока потерпите!» А уж если бы у нас были такие хулиганы, как у вас в Белфасте, то наша милиция совершенно точно не стала бы приглашать их на вечера встречи, куда их ведут под белы руки и где их спрашивают, чего их душенька изволит и чего им не хватает для счастья. У нас сначала их убрали бы с улиц, чтобы они не убивали для забавы местных жителей отвертками. Заставили бы чистить сортиры или шить наволочки (у нас перевоспитывали трудом, не как в Британии, где они сидят весь день в тепле и ничего не делают, но и не как в Америке, где труд заключенных – это прибыльная индустрия, и чем больше людей посадить, тем прибыль больше. У нас им нормально платили за труд, но деньги складывали на сберкнижку: вышел на свободу – получай. Сразу и есть на что начинать новую жизнь…). А пока они этим занимаются, уже начали бы уничтожать и причины, побудившие их встать на этот путь. Глядишь, освободились – а причин уже и нет. А ваши шиннфейновские муси-пуси с хулиганьем…

– Я не состою в Шинн Фейн…

– Ну хорошо, тогда ваши и…

Ойшин закрыл мне рот ладонью. Это было его первое ко мне прикосновение за последние 5 лет, и мне стало не по себе. Неловко и неприятно, что дошло до этого.

– Прости… Нападаю на тебя так, будто все это твоя вина. Я знаю, что ты лично совсем здесь ни при чем. Просто такие вещи можно излить только друзьям – с недругами ведь нет смысла и разговаривать! И поэтому именно друзьям обычно достается на орехи… Мало кто из них понимает, что это я с ними так потому, что доверяю им… Извини… Испортила тебе все купание…

– Ничего, – сказал Ойшин, – Ничего ты не испортила. Ты же объяснила, в чем дело. Вот если бы не объяснила, я бы сам не догадался, честно. Подумал бы, что ты меня просто на дух не выносишь.

– Кто, я? – я растерялась от такой его простой откровенности.

– Да, ты…

– Нет, что ты…

Нам обоим стало неловко, и мы замолчали.

– Может, ты есть хочешь? – спросила я наконец.

– Умираю как хочу! – обрадовался Ойшин.

– Тогда поехали!

Мы довольно быстро добрались до маленького киоска на улице в Пунде – здесь можно было купить местные креольские кушанья и взять их с собой. Я встала в очередь среди антильцев и антильянок, хотя Сонни мне в свое время этого делать ни за что не давал (а тогда здесь было, кажется, намного спокойнее и безопаснее, чем теперь). Ойшин беспомощно разглядывал меню, не зная, что есть что. Он по-прежнему был весь мокрый, хотя я предлагала ему переодеться после купанья. Антильцы поглядывали на нас с озорным понимающим блеском в глазах – видно, решили, что это я зачем-то столкнула его в воду!

– Стоба ди кабриту, пор фабор , – сказала я, на секунду позабыв совет Донала.

– О, сеньорита знает папиаменту ? – обрадовался продавец. – Сеньорита из Венесуэлы? Или доминикана?

Пришлось мотать головой и поскорее рассчитываться. Язык уж точно до Киева доведет. А может, даже и до Тбилиси…

– Ммм.. Вкусно!- похвалил Ойшин, который не удержался и начал есть еще по дороге. – Это что?

– Лучше я тебе потом скажу, когда сьешь…

Пластмассовая вилка застыла у него во рту.

– Что, лягушка какая-нибудь? Или собака? Или ящерица?

– Ну, зачем такие крайности? – засмеялась я, – Это просто тушеная козлятина!