Соломон Крид. Искупление - Саймон Тойн

Когда родилась Холли, родители давно оставили молодость за спиной. Дочь стала их последним шансом обзавестись семьей, после того как жизнь была потрачена на карьеру. Родители всегда были старше всех, кто встречал детей у ворот школы, старше всех на выпускном – и умерли они первыми. В семьдесят шесть лет сердце отца, судебного адвоката и трудоголика, отказалось продолжать работать на кофе и сигаретах.

– Миссис Коронадо?

Она обернулась и увидела мужчину в белом халате с бурым конвертом в руках.

– Это копия отчета коронера по делу вашего мужа, – сказал мужчина. – Я ожидал вашего прихода и подготовил ее заранее.

– Доктор Палмер, спасибо, – поблагодарила Холли, взглянув на бедж доктора, и нахмурилась, когда до нее наконец дошел смысл сказанного. – Откуда же вы знали, что я попрошу ее?

– Я чуть раньше принимал пациента. Кажется, его звали Соломон Крид. Он тоже спрашивал. И про вас. Я и посчитал, что как только он встретится с вами, то вы придете за копией. И вот вы здесь!

– Да. Я здесь, – подтвердила Холли, взяв конверт и сунув палец под клапан.

– Надеюсь, вы не в претензии на то, что я прочитал отчет.

Холли вытащила сложенные листы.

– Токсикологические тесты все дали отрицательные результаты, – продолжил доктор. – А также тесты на алкоголь. Ваш муж не пил. Наверное, он заснул за рулем или резко свернул, объезжая что-то. Травма черепа вполне соответствует получаемым при авариях. Больше никаких сломанных костей, никаких серьезных повреждений внутренних органов. Ему просто сильно не повезло. Миссис Коронадо, мне очень жаль. Надеюсь, я хоть как-то смог вам помочь.

Она сложила листы, сунула назад в конверт:

– Спасибо, доктор Палмер. Наверное, с вашей работой вы видите много смертей. Спасибо за то, что уделили мне внимание.

– Переживание потери – тяжелый процесс. Из него трудно выйти, трудно увидеть смысл в жизни. Знание обстоятельств смерти часто помогает смириться с произошедшим. Это всегда трудно, но иногда можно облегчить тяжесть потери. Я подумал, что и это вот может вам пригодиться.

Палмер передал ей другой конверт, с наклейкой и экстренным номером полиции на ней:

– Это было в карманах вашего мужа. Нам оно больше не понадобится.

Холли взяла конверт, ощутила, как внутри передвинулось что-то тяжелое:

– Спасибо. Вы очень добры.

Она чувствовала, как откуда-то из глубины подкатывают слезы, и потому отвернулась и поспешно ушла, чтобы доктор не увидел их и не начал утешать вдову и предлагать помощь. Именно этого Холли изо всех сил старалась избежать. Ей не нужна была людская жалость.

Холли толкнула главную дверь и оставила за спиной пропитанную дезинфекцией атмосферу больницы. Снаружи опять сделалось душно. Холли пошла через стоянку к тени мескитовых деревьев, разорвала наклейку, высыпала на ладонь содержимое конверта. Ключи от машины, с ними в связке – ключ от двери дома, которым Джим уже никогда не воспользуется. Были еще двадцать долларов купюрами, мелочь, клочок коричневой бумаги с номером и напечатанными словами: «Ваш запрос на выдачу документов одобрен, документы приготовлены к выдаче».

Квитанция из городского архива. С тех пор как Джимми начал работу над книгой, его кабинет усеяли эти клочки. Но отрывная полоска на краю еще на месте. Значит, Джим так и не забрал документы.

Холли проверила время. Городской музей, где хранился архив Кэссиди, находился совсем недалеко. И еще не закрылся. Оставалось всего несколько минут, но ведь архив еще работает.

Она вышла из тени на солнцепек. Все равно домой пока неохота. А может быть, туда вообще не захочется возвращаться. Дом теперь осквернен. Туда явились чужие и разбили его вдребезги. И не только его.

47

Едва оказавшись на спине лошади, Соломон понял: да, он может ездить верхом. Он ощущал белого жеребца продолжением себя, и казалось – достаточно одного взгляда в пустыню, чтобы Сириус домчал его туда. Оседлать его значило бы создать барьер между ним и собой. Все равно что поставить стену между танцующими танго. Человек и конь словно танцевали, несясь галопом по выжженной пустыне; дробь копыт – как стук сердца в земле.

Они обогнули аэродром по широкой дуге, зная, что их уже ищут. Дождь увлажнил землю, и Соломон гнал во весь опор, не опасаясь поднять клубы пыли. В зоне пожара не осталось стоящих кактусов, только почерневшие огарки и мясистые куски мякоти от взорвавшихся сердцевин, вскипевших изнутри от огня, а потом превратившихся в черные лужицы. Соломон чуял их запах: горелая органика и сладковатые нотки уже начавшегося разложения. Этот запах учуяли и мухи, уже слетевшиеся на остатки кактусов и трупы животных, застигнутых пожаром. Мухи вились черными облаками, словно оживший и взлетевший пепел, который радостно жужжал в предчувствии трапезы.

Соломон достиг края обгорелой земли и посмотрел в широкую расщелину, вырытую за столетия рекой. Внизу посреди долины вился поток – это с горных склонов стекал пролившийся дождь. На другом берегу в подсыхающем иле виднелись цепочки следов. Животные приходили пить, ведомые инстинктом, говорившим: когда дождь, в старом русле появляется вода. На ближнем берегу следов не было. Все мертво. Соломон осмотрел землю за рекой. Вдалеке, на северо-востоке, над пустыней возвышался ветряк. Его лопасти медленно поворачивались.

Ранчо Такера.

Над головой темным размашистым крестом проплыл стервятник. Перья на оконечностях крыльев растопырены и похожи на пальцы. Птица медленно развернулась, покрутила головой, затем уплыла прочь, на северо-восток, туда же, куда направлялись человек и конь.

Соломон спустился с берега, соскользнул с лошади и зачерпнул воды. Она отдавала землей и озоном и, стекая по глотке, казалась теплой, как кровь. Конь тоже попил, при этом осторожно трогая хозяина передней ногой, проверяя, здесь ли он еще.

Когда жеребец напился, Соломон снова вскочил ему на спину. Они перешли поток, поднялись на другой берег и уверенной рысцой направились к далекому ветряку. Подъехав поближе, различили строения, расчертившие землю изгороди, смыкающиеся в кольца, образовывая корали. Лошади там не двигались, застыли, будто были его частью. Двигались лишь лопасти ветряка да еще стервятники над головой.

Ранчо казалось заброшенным. Быть может, хозяин с работниками ушли на борьбу с огнем, подступающим к владениям, или оценивали ущерб, который предстояло исправить? Или они уже держали гостя на прицелах охотничьих винтовок?

Жеребец направился к молчаливому безжизненному ранчо. Соломон слышал скрипенье лопастей, различал принесенные ветром запахи: обожженное дерево, навоз и еще что-то свежее, резкое, металлическое. Учуяв, Сириус фыркнул и затряс головой. Соломон понял, почему стервятник летел сюда, а не в выжженную пустыню, где повсюду лежали жареные лакомства. Тут было кое-что куда завлекательнее для примитивного птичьего мозга.

Здесь пахло свежей кровью.

48

От раздумий Тио отвлек ухаб, на котором подпрыгнул джип, покинувший шоссе и покативший по пустыне на запад. Тио вспоминал отца и дом своего детства, мазанку с ржавой жестяной крышей. Семья любила сидеть в тени у фасада, отдыхая после дня работы на опиумном поле, запрятанном высоко в горах. Отец был гомеро – фермером, выращивавшим опиум. Как все дядья Тио и вообще все, кого он знал. Они ухаживали за полями, поливали ростки, а когда приходило время, надрезали маковые головки бритвой и аккуратно собирали белый вязкий сок, пока не накапливали достаточно для того, чтобы продать посреднику, колесившему по округе и регулярно надувавшему всех, кроме отца. Тот никогда не уступал при торговле и учил сыновей, что каждый уступленный доллар – это доллар, отданный в чужой карман. Отец всегда говорил, что нужно блюсти достоинство, уважать свое дело и прежде всего свою семью.

Тио посмотрел в окно на проплывающие вдали тонкие столбы. Эти стройные часовые никак не мешали потоку людей и товаров на север. Джип сейчас ехал параллельно границе США – чаще всего пересекаемой границе в мире. Триста пятьдесят миллионов в год – и это только легальных.

Когда в Белом доме сидел Джордж Буш, он пообещал построить изгородь вдоль всей границы, целых две тысячи миль, вынув из кармана американских налогоплательщиков по три миллиона долларов за милю. Построить успели шестьсот миль. Потом деньги кончились, а администрация Обамы закрыла проект. Дыры же закрыли столбами с инфракрасными датчиками и камерами, сообщающими Национальной гвардии и подразделениям SWAT о нарушителях. Настоящую стену заменила «виртуальная». Тио содержал армию осведомителей, своевременно сообщавших, какие «виртуальные» части ремонтируются, а какие просто не работают. Еще один урок, усвоенный от отца, – о ценности информации.

Как-то раз, ожидая, пока приедет посредник и выкупит липкие черные буханки опиумной смолы, отец сказал: «Верх берет всегда тот, кто больше знает».