Украшение и наслаждение - Мэдлин Хантер

— Возможно. Однако мне кажется, что она поехала в поместье своего отца в Кенте. И если так, то подумайте вот о чем: она встречается с этой особой, то есть с Лайон, а двумя днями позже отправляется на побережье. Понимаете, о чем я? — При этих словах на лице Кендейла появилось выражение крайней озабоченности. — Так что эти женщины неспроста подружились. И их дружба не сулит ничего хорошего.

— Думаю, ты делаешь из мухи слона и зря меня утомляешь, — сказал Эмбери. — Все это… слишком расплывчато.

— Не стану отрицать. Да, расплывчато. Но и ты ведь не станешь отрицать, что тут не просто совпадение. Во всем этом есть нечто странное…

— Но ничего же особенного не случилось, — возразил Эмбери. — Все подозрения основаны только на твоих фантазиях.

— Кстати, я знал Мориса Фэрборна, человека, упавшего со скалы во время прогулки, — сказал Дариус. — Я посещал его аукционный дом. Его поместье в Кенте расположено недалеко от моего. Это позволило упрочить наше знакомство.

Кендейл посмотрел на Дариуса с нескрываемым любопытством.

— А может, ты и дочь его знаешь? — спросил он.

Граф тут же кивнул:

— Да, нас представили друг другу.

Кендейл переваривал эту информацию, покусывая нижнюю губу. А Эмбери бросил на Дариуса вопросительный взгляд, потом спросил:

— А эта «другая женщина», она все еще в трауре, а, Кендейл?

Эмбери снова взглянул на графа, давая понять, что не забыл его сомнений, — мол, допустимо ли целовать женщину в трауре?

Виконт нахмурился и проворчал:

— Да, в трауре. Именно поэтому меня беспокоит ее сегодняшнее долгое отсутствие. Маловероятно, что она сейчас у подруги. Очень кстати, что тебе приходилось ее встречать и что ты знал ее отца, Саутуэйт. Ты можешь за ней приглядывать, не вызывая подозрений.

— Право, это и в самом деле очень кстати, — заметил Эмбери, взглянув на графа с лукавой улыбкой.

А тот с невозмутимым видом проговорил:

— Если ты настаиваешь, Кендейл, я пригляжу за ней. Хотя полагаю, что твои подозрения — всего лишь плод воинственной фантазии. Ты уже лишен возможности броситься в бой, но мечтаешь об этом.

Виконт еще больше помрачнел.

— Но если ты, Саутуэйт, считаешь, что это было… неблагородно и недостойно, раз тебя связывают с ней светские отношения, то я думаю, что Эмбери мог бы…

— Нет, будет лучше, если этим займусь я, — перебил граф. — И я приступаю немедленно. Разузнаю, что означает отсутствие ее экипажа и куда она отправилась.

— Но как ты это сделаешь? — спросил Кендейл. — Будет чертовски трудно выяснить, куда исчез экипаж.

— Только в том случае, если он и в самом деле исчез, — пробурчал Эмбери.

Уже поскакав к дому Эммы, граф прокричал:

— Не беспокойся, Кендейл, у меня свои методы!

Его метод был очень простым. Он решил, что расспросит дворецкого и, вне всякого сомнения, получит заверения в том, что мисс Фэрборн не делает ничего подозрительного — всего лишь проводит вечер в обществе леди Кассандры и ее тетки.

Глава 16

Дом был закрыт более месяца, и затхлый запах в нем свидетельствовал о небрежении, отсутствии хозяев и обилии пыли. По прибытии Эмма тотчас же распахнула окна, радуясь тому, что может хоть чем-то заняться и какое-то время не думать о навалившихся на нее многочисленных проблемах.

Она не была здесь почти год. Поместье находилось на побережье между Дилом и Дувром и являлось скорее убежищем папы, а вовсе не семейным уютным домом. Возможно, именно поэтому Эмма так редко приезжала сюда.

Теперь же морской бриз, ворвавшийся в комнаты, принес с собой воспоминания о немногих случаях, когда она сопровождала отправлявшегося сюда отца.

— Я выстираю все занавеси, — сказала миссис Норристон. — Я собиралась это сделать, когда он был здесь в последний раз, но он… — Женщина умолкла, покраснела и виновато поступилась.

Миссис Норристон жила в соседней деревушке Рингсуолд и прислуживала иногда отцу, когда он здесь находился. Эмма тотчас же сообщила ей о цели своего приезда. Она собиралась пробыть здесь недолго и не нуждалась в служанке. Но все же она не могла обойтись без миссис Норристон.

— Я здесь по делу, — сказала Эмма, — и надеюсь, что вы сможете мне помочь.

— Маловероятно, мисс Фэрборн, что вам может помочь кто-то вроде меня. Ведь я простая женщина… Если вам надо стирать и готовить, я к вашим услугам. Но думаю, ваши дела слишком важны и серьезны для меня.

— Однажды отец сказал, что вы прожили в этих местах всю жизнь. Поэтому именно от вас я ожидаю помощи. Видите ли, я хочу поговорить с кем-нибудь из контрабандистов, что промышляют на здешнем побережье. Я решила, что вы, возможно, знаете кого-нибудь из них. Или кого-нибудь, кто знаком с ними.

Миссис Норристон энергично помотала головой:

— Нет-нет, никто здесь не знает, кто они такие. Они от всех скрываются. Их дело требует того, чтобы их никто не видел и не знал.

— Но некоторые из них хорошо известны, и те, кто им помогает, знают их в лицо. Я же не мировой судья и не собираюсь их арестовывать… Уверена, что в вашей деревне есть люди, способные мне помочь. Например, в прошлом году, когда я ходила в деревню, там был человек, торговавший французским мылом с тележки на лугу.

Плотная и коренастая миссис Норристон принялась медленно расхаживать по кухне, убирая продукты, которые привезла с собой хозяйка дома. После этого она молча обследовала кладовую, где понюхала горшки с топленым салом, видимо, определяя, пригодно ли оно для еды.

Эмма тоже молчала, ожидая ответа миссис Норристон. Наконец, сообразив, что женщина не хочет поддерживать подобный разговор, Эмма решила сменить тему и спросила:

— А насколько далеко отсюда поместье графа Саутуэйта? Кажется, оно где-то возле Фолкстоуна, не так ли?

Миссис Норристон ненадолго задумалась, потом ответила:

— В шести или семи милях к югу отсюда. Говорят, он суровый человек. Правда, может иногда улыбаться. Но если его разгневают, уж тогда держись… — Она потянулась к кастрюле. — Пожалуй, подогрею ветчину к ужину. Думаю, ваш кучер будет рад перекусить чем-то горячим. Сначала накормлю его, а потом, когда у меня все будет готово и стол накрыт, позову вас.

Сообразив, что от нее хотят отделаться, Эмма вышла из кухни и зашагала вверх по лестнице. Шаги ее гулким эхом разносились по пустому дому, а на стенах плясали смутные тени.

У Эммы не было ощущения, что это ее дом, хотя все здесь было обставлено в соответствии со вкусами отца; во всяком случае, холл и некоторые комнаты очень напоминали обстановку их лондонского дома. И даже казалось, что отец каким-то непостижимым образом присутствует здесь — словно от него осталось нечто осязаемое…