Украшение и наслаждение - Мэдлин Хантер

— Три тысячи — слишком много, — ответила Эмма. — Скажите ему об этом. И я не собираюсь платить ему постоянно. К тому же мне нужны доказательства того, что мой брат жив и здоров. Я не так глупа, чтобы поверить ручательству негодяя.

— Едва ли ему понравится слово, которым вы его только что обозвали. У вас, мисс, очень острый язычок, и лучше бы вам как следует подумать, прежде чем говорить. Кроме того, я должен сказать вам еще кое-что…

Эмма придержала свой острый язычок, чтобы узнать это «еще кое-что».

— Мне велено передать вам, что выкуп равен трем тысячам, но будет вполовину меньше, если вы окажете одну услугу.

— Какую услугу?

— Этого мне не сообщили. Но мой хозяин сказал, что скоро вы все узнаете.

Должно быть, речь шла о сбыте новой партии контрабандных товаров. Возможно — еще двадцати повозок после выплаты выкупа.

— Еще что-нибудь? — спросила Эмма.

Собеседник кивнул:

— К вам наведывается некий лорд, мисс. Мне велели предупредить вас, чтобы вы ему ничего не говорили. — Он снова подмигнул и добавил: — На этом мой хозяин особенно настаивает. Я думаю, что этот лорд внушает ему некоторые подозрения. Может быть, он ведет двойную игру? Он сказал, что в последнее время ваш лорд вмешивается в свободную торговлю на побережье и мешает ей. Поэтому ваша дружба с ним внушает опасения…

Эмма невольно поежилась. Неужели эти люди следили за ней и за «Домом Фэрборна»? Но если так, то, возможно, кто-то следил за ней даже сейчас…

Но еще более неприятным было известие о том, что Саутуэйта волновал сбыт контрабанды. Возможно, именно этим объяснялся его интерес к кентскому побережью. И теперь стало понятно, почему граф проявлял такой интерес к аукционному дому. Возможно, он давно уже догадывался о том, что к ним прибывали контрабандные товары. Не исключено даже, что он вовсе не был инвестором, искавшим выгодных капиталовложений. Возможно, его цель — изучить дела «Дома Фэрборна». И тогда понятно, почему он провел долгие часы, изучая счета компании.

Немного помолчав, чтобы собраться с мыслями, Эмма проговорила:

— Я хочу знать, где вы встречаетесь с человеком, от которого получаете указания.

Он нахмурился и попятился.

— Я был бы болваном, мисс, если бы ответил на этот вопрос.

Эмма порылась в ридикюле. Вытащив несколько шиллингов, протянула их мужчине.

— Вы могли бы стать моим посредником, — сказала она.

Поспешно спрятав деньги, мужчина ответил:

— Похоже, что в ближайшее время вы не сможете много заплатить. Поэтому оставим пока все как есть. Эти деньги позволят мне какое-то время продержаться.

Он удалился, весело насвистывая, а Эмма, вздыхая, вернулась к своему экипажу.

«Три тысячи фунтов! — ужасалась она. — Ведь если господин Вернер подпишет соглашение на продажу коллекции графа, а Мариэль найдет еще эмигрантов, желающих получить деньги за свое имущество, то даже тогда доход „Дома Фэрборна“ от аукциона в лучшем случае составит половину этой суммы».

Но она не могла рассчитывать на то, что выставленные на аукцион предметы будут раскупаться по самым высоким ценам. Ей следовало как-то иначе найти необходимые для выкупа деньги, по крайней мере — полторы тысячи, которые потребуются в том случае, если она окажет похитителям какую-то услугу.

Конечно, Рафаэль, которым владела их семья, смог бы ее выручить. И деньги за эту картину пойдут ей целиком, то есть полная стоимость, а не какие-то комиссионные. И пусть продажа этого полотна разобьет ее сердце, но ей все же придется выставить Рафаэля на торги.

Что же касается Роберта, то, возможно, его держали в заточении где-то поблизости, и, следовательно…

Эмма невольно улыбнулась. Она представила, как перед Робертом распахивается дверь темницы, наверное, какого-то подвала. И она уже видела изумление и радость брата при появлении его спасительницы. Эмма представила, как привезет его домой и покажет, как хорошо она охраняла его наследство. А позже он займет подобающее ему место и будет, нарядный, стоять там, где обычно во время аукционов стоял папа.

Но ей надо было срочно узнать, не находился ли Роберт где-то здесь, совсем рядом, прямо у нее под носом. В таком случае она не станет искать таинственного похитителя, не станет иметь с ним дел и сама… что-нибудь предпримет. Что именно — потом придумает.

Эмма ехала домой в крайнем возбуждении. «Как же побыстрее покончить с этим делом? — думала она. — Может, обратиться к властям? У них-то есть возможность использовать силу, чтобы найти Роберта. Ведь похищение — тяжкое преступление».

Да, конечно, если бы она пошла к мировому судье и рассказала ему все, что знала, он, возможно, оказал бы ей помощь. Но беда в том, что знала она не так уж много. Прежде всего не знала, почему кто-то решил похитить Роберта. Ведь очень может быть, что брата похитили не случайно…

Возможно, и Роберт занимался чем-то незаконным. И если он каким-то образом был связан с контрабандой… О, в таком случае она не могла искать помощи у властей. Потому что тогда и ее брат считался бы преступником и, возможно, вышел бы из одной темницы лишь для того, чтобы оказаться в другой.

Нет, только она одна могла узнать, где находился Роберт, а также выяснить, кто этот таинственный похититель, удерживавший его в заложниках. Конечно, сделать это самой будет очень сложно, но следовало хотя бы попытаться.

Приняв решение, Эмма почувствовала себя много лучше. Ощутила себя не такой уж беспомощной — вовсе не пешкой в руках неизвестного игрока или игроков. Но потом она вспомнила про Саутуэйта и тяжко вздохнула. Ведь теперь и графу не следовало доверять. И уж конечно, она не могла попросить его о помощи. Так что оставалось только молить Бога, чтобы граф больше не задавал ей вопросов о некоторых предметах, из тех, что она собиралась выставить на аукцион.

Глава 15

— Куда едем? — проворчал Эмбери, обращаясь с этим вопросом к спине Кендейла.

Виконт не ответил, но его молчание было весьма красноречивым.

— Скоро все выяснится, — сказал Дариус, взглянув на Эмбери. — Во всяком случае, надеюсь.

— К чему напускать на себя такую таинственность? — не унимался Эмбери. — Почему Кендейл так себя ведет? Это ужасно раздражает. Я не солдат под его командованием, и мне плевать на его загадочные замечания.

Тут Кендейл, ехавший впереди, развернул свою лошадь и, взглянув на Эмбери, проговорил:

— Нет никакой таинственности. А разговаривать пока что не о чем.

Еще больше помрачнев, Эмбери заявил:

— Я требую, чтобы ты сказал, куда мы направляемся и зачем.