Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Н. Ельцина до В. В. Путина - Леонид Млечин

И вот теперь вместо Ельцина, видимо по контрасту, Горбачев выбрал надежного и исполнительного Зайкова, который старался не перечить генеральному.

Выбор оказался плохим, что вскоре понял и сам Горбачев.

Зайков проработал первым секретарем Московского горкома меньше двух лет и ушел тихо и незаметно. Он сам попросил заменить его в горкоме, чтобы вернуться к оборонным проблемам.

4 октября 1989 года на заседании политбюро, когда повестка дня была исчерпана, рассмотрели и удовлетворили просьбу Зайкова об отставке с поста первого секретаря МГК. Почему он уходит? — таких вопросов никто не задавал.

Опять начались поиски московского секретаря.

Горбачев прочил на это место Аркадия Вольского, крупного партийного работника с либеральными взглядами.

Но бюро горкома, когда Горбачев спросил мнение столичных партсекретарей, единодушно высказались за Юрия Прокофьева, скучного и мелкого партийного чиновника, который как начал в школе трудовую деятельность старшим пионервожатым, так и шел неостановимо по комсомольской лестнице. Потом его перевели на партийную работу инструктором горкома, и он стал трудолюбиво двигаться вверх.

Большая карьера Прокофьева началась тогда, когда на долю Куйбышевского района Москвы, где он был первым секретарем, выпала счастливая доля выдвинуть в депутаты Верховного Совета РСФСР генерального секретаря ЦК КПСС Константина Ус-тиновича Черненко. Таким образом, Прокофьев становился секретарем райкома номер один.

Виктор Гришин в марте 1985 года вытащил умирающего Черненко из постели, чтобы вручить ему удостоверение об избрании, а Прокофьеву дозволили присутствовать на этой печально знаменитой церемонии, показанной в программе «Время», и подарить генеральному секретарю цветы...

Прошло несколько лет, и Прокофьев сам занял место Гришина. Горбачев и его окружение понимали, что это не тот уровень, что во главе Москвы нужно поставить более заметную личность, но мнение бюро горкома было единодушным. Ельцин для этих людей был плох, они хотели Прокофьева.

В августе 1991 года, на последнем совещании участников ГКЧП Юрий Прокофьев истерически кричал:

— Дайте мне пистолет, я застрелюсь!

Прокофьев вошел в историю своим бегством из Москвы после провала августовского путча 1991 года. Его искали, чтобы допросить. Он в конце концов сдался властям, с него сняли показания и сразу отпустили. Потом занялся бизнесом и теперь с удовольствием вспоминает, что это он ввел Юрия Лужкова в политику.

8 января возле Госстроя на Пушкинской улице (теперь в этом мрачном здании располагается Совет Федерации) гаишники мгновенно перекрыли движение, и в «ЗИЛе» с охраной в первый раз приехал на новую работу Борис Николаевич Ельцин. Его кабинет находился на четвертом этаже. Ельцин появился в окружении четырех телохранителей.

Назначение кандидата в члены политбюро, пусть даже опального, в Госстрой было для ведомства огромным событием. Еще до прихода Ельцина в комитет стали приходить письма на его имя.

Здесь заранее побывали лечащий врач Ельцина и врач-дието-лог. Они проверили столовую для начальства — им не понравилось. Вызвали заведующего столовой и объяснили ему, как и чем следует кормить нового руководителя.

В кабинете Ельцина поместили аптечку с большим набором лекарств. На рабочем столе и столе для заседаний оборудовали кнопку вызова, чтобы он мог сразу вызвать секретаря. В комнате отдыха велели поставить диван, чтобы Ельцин мог прилечь, если, не дай бог, плохо себя почувствует.

Борис Николаевич был в опале, считалось, что он навсегда выброшен из политической жизни, но до очередного пленума оставался кандидатом в члены политбюро, поэтому Девятое управление КГБ и Четвертое главное управление при Министерстве здравоохранения СССР продолжали его опекать.

Но Ельцин понимал, что и этого он скоро лишится. А главного уже был лишен — власти. Он дорожил не столько ее атрибутами — все блага были просто приложением к должности, — сколько самой возможностью управлять действиями множества людей, выдвигать любые идеи и претворять их в жизнь.

Едва ли Борис Николаевич формулировал это для себя столь откровенным образом, но он-то понимал, что власть — это единственное, что приносит удовольствие всегда. Все остальное дает лишь кратковременную радость.

После отставки, вспоминал позднее Борис Ельцин, наступили «самые тяжелые дни в моей жизни... Немногие знают, какая это пытка — сидеть в мертвой тишине кабинета, в полном вакууме, сидеть и подсознательно чего-то ждать... Например, того, что этот телефон с гербом зазвонит. Или не зазвонит...».

Телефон с гербом — это аппарат правительственной городской автоматической телефонной станции. Телефоны АТС-2, в просторечии «вторая вертушка», устанавливали номенклатуре средней руки — уровня заместителя министра. У Ельцина же в госстроев-ском кабинете помимо «второй вертушки» стояла и «первая» — АТС-1, которая полагалась высшему эшелону власти.

И каждый день он с надеждой смотрел на этот телефон, ожидая, что, как в сказке, он вдруг зазвонит — и если не сам Горбачев, то кто-то от него скажет: приезжай, Борис Николаевич, для тебя есть дело поважнее... Но телефон не звонил.

О нем забыли. Забыли даже те, кто числился в приятелях. Ельцин был поражен, когда разом исчезли все те, кто еще недавно крутился вокруг него, набивался ему в друзья, счастлив был получить аудиенцию и пожать ему руку. Он оказался в некоем вакууме.

Он, наверное, не без оснований предполагал, что в политическом мире нет настоящих человеческих отношений, идет постоянное подсиживание друг друга, беспощадная борьба за власть или за иллюзию власти.

Борис Николаевич и сам был одержим этой борьбой. Он и сам, если бы дал себе труд вспомнить собственную жизнь, автоматически вычеркивал из памяти тех, кто терял власть и становился ненужен. Это происходило инстинктивно, чувства и сантименты только мешали политической карьере.

Но раньше это происходило с другими, а теперь с ним.

На его счастье, рядом оказались несколько человек, которые поверили в него и искренне хотели ему помочь. Они старались вытащить его из депрессии. В Госстрое его помощником стал покойный ныне Лев Евгеньевич Суханов, доброжелательный, веселый и компанейский. Одно время он считался самым близким к Ельцину человеком.

Двадцать с лишним лет Суханов проработал в научно-исследовательском институте «Проектстальконструкция», затем десять лет в Госстрое — старшим экспертом, помощником заместителя председателя. Суханову и предложили перейти к Ельцину.

Ельцин, приехав на Пушкинскую улицу знакомиться, первым делом пригласил к себе управляющего делами Госстроя.

Новый кабинет в сравнении с его прежним, горкомовским, показался Борису Николаевичу, вероятно, маленьким и неуютным... Книги и папки с бумагами из горкома пришлось свезти в четырехкомнатную квартиру на 2-й Тверской-Ямской.

Потом он пригласил Суханова. Ельцин прочитал его анкету, стал расспрашивать о семье, о работе.

«Борис Николаевич слушал так внимательно, — вспоминал Суханов, — что у меня невольно создалось впечатление, будто это какое-то наигранное, нарочитое, что ли, внимание. Потом, конечно, я разобрался: Ельцин, когда разговаривает с кем-то (причем любого ранга), всецело поглощен этим человеком. Довольно редкая черта».

Ельцин сказал Суханову:

— Знаете, Лев Евгеньевич, я привык со своими помощниками быть откровенным. Иногда я им доверял такое, что не всегда доверишь и собственной жене. Я сам предельно откровенен со своими помощниками и поэтому вправе требовать того же от них. Не терплю лести, не люблю лицемерия и ненавижу трусость.

«Он тяжело входил в новые обязанности и весь январь и февраль чувствовал себя скверно, — вспоминал Суханов. — Мне казалось, что собственной кожей ощущаю его моральные мучения. На службу он являлся уже уставшим, ибо под впечатлением происходящих с ним передряг потерял сон. По-настоящему еще не отошел от октябрьского пленума . ЦК и ноябрьского МГК, а впереди уже маячила новая «разборка» — февральский пленум ЦК».

18 февраля 1988 года на пленуме ЦК решились сразу несколько кадровых вопросов. Кандидатом в члены политбюро избрали председателя Госплана Юрия Маслюкова, который ровно десять лет спустя станет первым вице-премьером в правительстве Примакова. В секретари ЦК произвели Олега Бакланова, еще одного выходца из военно-промышленного комплекса, будущего активного участника августовского путча 1991 года.

А Ельцин был выведен из числа кандидатов в члены политбюро. Он перестал принадлежать к высшему руководству страны. Это был еще один удар.

Лев Суханов вспоминал:

«После февральского пленума ЦК КПСС, когда он утром пришел на работу, на нем не было лица... Как же он все это переживал! И тем не менее нашел в себе силы и отработал целый день. Но уже не в ранге кандидата в члены политбюро. Да, он оставался еще членом ЦК КПСС, но уже без служебного «ЗИЛа», без личной охраны...