Сирруш (СИ) - Марков Павел Сергеевич

Глава 3

Он услышал треск. Приятный расслабляющий шум, при котором обычно маленькие язычки пламени медленно, но верно пожирают сухие ветви в походном костре. Охотник почувствовал тепло от огня на своих ногах и открыл глаза.

Небольшой костер горел в ночной тьме на фоне раскинувшей свои воды Синдху и производил успокаивающее действие. Человек в крепких кожаных походных сандалиях и сером плаще из овечьей шерсти ковырял тростинкой в огне, поправляя горящие ветви и поднимая в воздух снопы искр. Свет от пламени костра играл на его суровом и задумчивом лице. Волосы и бороду покрывала серебристая седина. Лоб был испещрен морщинами. Орлиный нос и глубоко посаженные глаза, в которых светилась мудрость вперемешку с отражением от пламени, хмуро смотрели на огонь. Под светлой рубахой угадывалось крепкое тело, несмотря на почтенный возраст этого человека. И, как скверно Шанкар ни ощущал себя, он невольно подметил, что тот похудел. Да, он сразу узнал ночного гостя.

Привстав на локте, охотник хрипло спросил:

— Как вы здесь оказались?

Девадат отвел взор от созерцания пламени костра и повернулся на голос Шанкара:

— О, ты пришел в себя? — тихо, но с облегчением ответил он вопросом на вопрос. — Повязка не трет?

Охотник опустил взгляд вниз и только сейчас обнаружил, что под его порванной рубахой угадывается плотно наложенная перевязь из широких пальмовых листьев, укрывающая ребра. Сквозь дыры на одежде он сумел разглядеть их ярко зеленый цвет — видимо, повязка еще очень свежая. Она приятно холодила кожу в месте ушиба и смягчала тупую ноющую боль.

— Нормально, — сухо ответил Шанкар, вновь опускаясь на землю и мрачно смотря на язычки пламени.

С каждой секундой пробуждения его настроение стремительно летело вниз, грозя увлечь охотника на самое дно пропасти. Ибо чем дольше он бодрствовал, тем больше вспоминал.

Словно не обращая внимания на его сухой тон, Девадат улыбнулся и в свою очередь взглянул на костер:

— Бесконечно можно смотреть на три вещи — как горит огонь, — тут он бросил косой взор на Синдху, — как течет вода и…

— И? — вяло отозвался Шанкар.

— А дальше каждый решает для себя сам, — задумчиво произнес Девадат, ковыряя тростинкой и поднимая в воздух очередной сноп искр.

— Решили?

Если бы Шанкар удосужился оторвать свой невидящий взор от походного костра и посмотрел в лицо бывшему Верховному жрецу, то, несомненно, подметил бы печаль, вспыхнувшую в его умных и глубоко посаженных глазах. И это точно не было отражением успокаивающего пламени. Но охотник слишком далеко улетел в пропасть своих мыслей, чтобы подмечать такие тонкие детали. Сейчас он был слишком далеко.

— Я хотел спросить то же самое, — тихо отозвался Девадат.

— Нет, — моментально ответил Шанкар, хотя прекрасно знал, что это ложь.

Та, на которую он готов был смотреть вечно, теперь покоится где-то в джунглях с изуродованным телом посреди горы трупов, моря крови и разводов грязи. И только огромные сапфировые глаза немигающе смотрят в черное небо…

— Тяжко это, — одними губами произнес жрец.

— Что?

— Затрудняюсь сказать, — виновато улыбнулся тот, продолжая возить тростинкой.

— Вы так и не ответили на вопрос.

— Какой?

— Что вы здесь делаете?

Девадат горько ухмыльнулся:

— Я изгнанник, разве ты забыл?

— Не забыл.

— Тогда не пойму, чему ты удивляешься?

— Думал, что вы уже далеко, — голос охотника продолжал звучать глухо и безжизненно, подобно осенней траве на сухом ветру.

— Я возвращался из Хараппы, — начал пояснять бывший Верховный жрец, — решил посетить ее напоследок. Шел по дороге и увидел тебя, лежащего без сознания и весьма потрепанного. Оттащил на обочину и устроил этот маленький уютный привал.

Как бы глубоко ни был Шанкар погружен в себя, он невольно испытал неприятное ощущение. Словно жрец чего-то не договаривает.

— И это все?

Лицо Девадата посуровело:

— Разумеется, нет. Однако я не думаю, что сейчас подходящее время для дальнейшей беседы. Тебе необходимо отдохнуть и набраться сил.

— Мне не нужен отдых, — стараясь выдать желаемое за действительное, молвил охотник.

— Ошибаешься, — резко возразил жрец, — твоя лошадь исдохла, так что до Мохенджо-Даро придется идти пешком. А в твоем состоянии силы начнут исчезать быстрее. Советую поспать перед дорогой.

Шанкар не стал спорить. Не было ни сил, ни желания. Он, молча, уставился на язычки пламени костра, томно наблюдая за тем, как те медленно пожирают сухие веточки, пряча их в своей ненасытной утробе. Перед его мысленным взором вновь появилась Нилам. Только на этот раз не ее окровавленная фигура, скрытая под покровом багряно-коричневого покрывала, а живая и счастливая. Сияющая девушка, сидящая на ложе в его доме и с восхищением разглядывающая огромный сапфир…

Незаметно для себя охотник погрузился в глубокий сон. Убаюкивающий треск огня и сильная усталость сделали свое дело.

***

Девадат осторожно дотронулся до оголенного левого плеча охотника, и тот тут же открыл глаза.

— Пора, — бросил жрец, туша остатки тлеющих углей.

Поморщившись, Шанкар сел. Грязные сандалии слегка намокли от утренней росы. Колени, обмотанные листьями лопуха, неприятно саднили. В горле першило после сна, но боль в ребрах уже не вызывала столько дискомфорта, как вчера вечером.

Быстро оглядевшись, охотник увидел, что еще даже не рассвело. Джунгли продолжали возвышаться грозным молчаливым силуэтом в ночном сумраке. Синдху несла свои воды на юг, которые казались такими темными и загадочными при отсутствии солнечного света.

— Рано, — сухо ответил Шанкар.

— В самый раз, — возразил жрец.

— Еще даже не рассвело.

— Восход скоро наступит. А в твоем состоянии я сомневаюсь, что ты сможешь идти на жаре долгое время. Сделаем привал днем, а вечером продолжим путь. Если ничего не произойдет, к исходу суток доберемся до Мохенджо-Даро.

Охотник не стал спорить. Тяжело поднявшись, он схватился за копье, которое намеревался использовать в качестве опоры.

— Готов? — поинтересовался жрец.

Шанкар угрюмо кивнул.

— Хорошо. Тогда в путь.

Девадат поправил шерстяной плащ, и они вышли на грунтовую дорогу. Небо на востоке подернулось едва заметной дымкой.

Идти оказалось легче, чем Шанкар предполагал. Хоть он и ощущал общую слабость и разбитость, его организм отдохнул достаточно, чтобы спокойно выдерживать скорость быстрого шага.

Скосив взгляд на Девадата, вышагивающего рядом по грунтовой дороге, охотник поинтересовался:

— Вы не взяли с собой посох?

Тот ответил после небольшой паузы, нахмурив брови:

— Он у меня был.

— Да? А где же он сейчас?

В тот момент охотника не слишком волновали подобные мелочи, но разговор помогал отвлечься от скверных мыслей и воспоминаний.

— Валяется в придорожных кустах где-то между Хараппой и лесопилкой.

— Выбросили? Почувствовали вторую молодость? — хмыкнул Шанкар.

— Пришел в негодность. На меня напал синха… или носорог… я не знаю точно.

Шанкар напрягся:

— Что произошло?

Какое-то время они шли молча. По лицу бывшего жреца было видно, что он отчаянно старается вспомнить подробности того, что с ним произошло.

Наконец, тяжело вздохнув, он ответил:

— Я не помню. На меня напали внезапно. Оно выскочило из джунглей прямо на дорогу. Я пытался отбиться. Именно тогда и потерял посох. А потом… а потом… боги, я не помню! — в голосе Девадата прозвучали нотки отчаяния. — Наступила тьма и я очнулся, лежа в придорожных кустах. Пошел на юг и нашел тебя. Не знаю, почему оно меня не сожрало. Видимо, Богиня-мать все еще благоволит мне.

— Что удивительно, — буркнул охотник.

Девадат покосился на него:

— Все еще сердишься на меня?

— Сейчас это уже не имеет значения, — холодно отозвался Шанкар, вышагивая по дороге. Копье, о которое он опирался, гулко ударялось черенком о грунт. — Есть проблемы поважнее, нежели выяснение отношений.