Пророчество Тиеобы - Мишель Демаркэ

Опять я был совершенно поражён. Я подозревал, что жил не первую свою жизнь, особенно после моего путешествия на Му, но восемьдесят одну жизнь! Я не знал, что можно прожить столько много …

— Можно прожить и намного больше, Мишель, ― сказал Таора, прерывая мои мысли. ― Тао сейчас в своей двести шестнадцатой, но другие существа живут намного меньше жизней. Как я сказал, ты был выбран из числа очень немногих суку, живущих на Земле, но чтобы за время путешествия на нашу планету ты достиг досконального понимания, мы запланировали для тебя ещё одно путешествие во времени. Чтобы ты лучше уяснил, что такое реинкарнация, и в чём состоит её цель{18}, мы разрешим тебе вновь посетить

Свои прошлые жизни. Это путешествие во времени будет тебе полезно при написании книги,

Так как ты будешь полностью понимать её цель.

Едва он закончил говорить, как Тао взяла меня за плечо и повернула кругом. Она повела меня к комнате релаксации ― особенности, которая, казалось, имелась во всех до единого доко. Трое Таори последовали за нами – по-прежнему, посредством левитации.

Тао указала, что мне следовало лечь на большой кусок материи, который был точно как наполненная воздухом подушка. “Главный” Таора расположился позади моей головы, а двое других держали меня, каждый за одну руку. Тао сложила руки чашечкой над моим солнечным сплетением.

Затем глава положил указательные пальцы обеих рук мне на шишковидную железу,

телепатически приказав мне пристально смотреть на его пальцы.

Несколько секунд спустя у меня возникло впечатление, что я скользил назад с невообразимой скоростью сквозь темный бесконечный туннель. Потом я внезапно вышел из туннеля во что-то, что казалось штольней угольной шахты. Несколько мужчин с небольшими фонариками на лбах толкали тележки; другие, немного поодаль, шли в наступление на уголь с кирками или накладывали его лопатами в тележки. Я продвинулся к концу штольни, где мог внимательно изучить одного из шахтёров. Казалось, я знал его. Голос, пришедший изнутри меня, сказал: “Это ― одно из твоих физических тел, Мишель.” Этот мужчина был довольно высокого роста и хорошо сложен. Он был покрыт потом и угольной пылью и работал, нагружая лопатой уголь в тележку.

Сцена резко сменилась, в точности так же, как и тогда, когда я был в психосфере на Му. Я узнал, что его звали Зигфрид, когда один из других шахтёров у входа в штольню окликнул его по имени на немецком языке, который я отлично понял, а ведь я не говорю по– немецки и не понимаю этот язык. Другой шахтёр попросил Зигфрида следовать за ним. Он направился к старому сараю, несколько большему, чем остальные на этой, очевидно,главной улице деревни. Я последовал за ними обоими внутрь, где горели масляные лампы, и за столами сидели мужчины.

Зигфрид присоединился к одной из групп. Они что-то прокричали грубияну в грязном переднике, и вскоре он принес им бутылку и несколько оловянных бокалов.

Другая сцена наложилась на эту. Казалось, стало на несколько часов позже. Сарай был тот же, но теперь Зигфрид выходил, шатаясь, будучи заметно пьян. Он направился к ряду меньших сараев, у каждого из них были дымовые трубы, из которых вился черноватый дым. Он резко распахнул дверь одного из них и вошёл внутрь, а я следовал за ним по пятам.

Восьмеро детей, возрастом от года и старше, с разницей в двенадцать месяцев, сидели за столом, окунув свои ложки в миски, наполненные неаппетитно выглядевшей жидкой кашицей. При неожиданном появлении отца они все подняли головы, наблюдая за ним полными страха глазами. Женщина среднего роста, но сильная на вид, с грязновато-русыми волосами, агрессивно обратилась к нему:

— Где ты был, и где деньги? Ты прекрасно знаешь, что дети уже две недели не ели фасоль, а ты опять пьян!

Она встала и приблизилась к Зигфриду. Когда она подняла руку, чтобы шлёпнуть его по лицу, он схватил её за руку и ударил левым кулаком так сильно, что она полетела назад.

Она упала на пол, стукнувшись задней стороной шеи о под печи, и мгновенно умерла.

Дети плакали и пронзительно кричали. Зигфрид склонился над своей женой, чьи раскрытые глаза безжизненно уставились на него.

— Фреда, Фреда, давай, вставай, ― кричал он полным боли голосом. Он взял её в свои руки, чтобы помочь, но она не могла стоять. И вдруг, по её застывшему пристальному взгляду, он понял, что она была мертва. Уже протрезвевший, он рванулся к двери и побежал в ночь. Он бежал и бежал, как будто сошёл с ума.

Сцена вновь сменилась, и появился Зигфрид, крепко связанный между двумя стражниками, один из которых надевал на голову Зигфриду капюшон. На палаче тоже был капюшон с прорезями для глаз. Это был громадный мужчина, державший в своей огромной ручище рукоять топора с широким лезвием. Стражник заставил Зигфрида стать на колени и нагнуться вперёд, чтобы голова легла на плаху. Теперь палач вышел вперёд и занял свою позицию. Священник второпях читал молитвы, в то время как палач медленно заносил топор над его головой. Весьма внезапно он обрушил топор на шею Зигфрида. Голова жертвы покатилась по земле, заставив толпу отпрянуть на несколько шагов.

Я только что стал свидетелем насильственной смерти одного из моих многих физических тел …

Ощущение было таким странным. До момента его смерти меня наполняла огромная нежность к этому человеку, и, хотя он согрешил, мне было его очень жалко. Однако, в момент его смерти, когда под ропот толпы по земле покатилась его голова, я ощутил переполняющее меня чувство облегчения ― за него, а также и за себя.

Сразу же мне была представлена другая сцена. Передо мной было озеро, и его сияющие голубые воды отражали лучи двух солнц, висевших довольно низко над горизонтом.

Небольшая лодка, богато и, вместе с тем, изысканно украшенная скульптурами и живописью, переплывала озеро. Ею правили рыжеватые мужчины среднего роста, используя длинные шесты, которые они погружали в воду. Под своего рода пологом на витиевато украшенном троне сидела милая молодая женщина с золотистой кожей. Её овальное лицо освещали прелестные миндалевидные глаза и длинные светлые волосы, ниспадавшие до талии.

Она была расслаблена и улыбалась, в то время как вьющаяся вокруг неё компания молодёжи беззаботно её развлекала. Я тотчас узнал, что это милое создание было мной в другой жизни.

Лодка уверенно шла к причалу, от которого вела широкая дорога, обсаженная по сторонам крошечными цветущими кустиками. Дорога исчезала среди деревьев, окружавших, по-видимому, дворец с разноцветными крышами на разных уровнях.

При смене сцены я был перенесён внутрь дворца и оказался в богато украшенной комнате.

Одна из стен открывалась в сад ― очень аккуратный миниатюрный садик изумительного многообразия и красочности.

Слуги с красноватой кожей, одетые в ярко-зелёные набедренные повязки, суетились, обслуживая сотню или около того гостей. Эти “гости” были обоих полов и все богато одеты. У них была такого же типа светло-золотистая кожа, как и у женщины в лодке. В противоположность цвету лица слуг, кожа этих людей была такого цвета, которого блондинки на Земле могут добиться после многочисленных сеансов загара.

Миловидная молодая женщина с лодки сидела, как казалось, на почётном месте, на сиденье с высокой спинкой. Была слышна мягкая и чарующая музыка, исходившая, казалось, из дальнего конца комнаты, а также из сада.

Один из слуг большую открыл дверь, чтобы впустить высокого молодого человека, возможно, 190 сантиметров ростом и с похожим золотистым цветом лица. У него были гордая осанка и атлетическое телосложение.

Светлые с медным отливом волосы обрамляли правильных черт лицо. Он двинулся нарочито важным шагом к молодой женщине и поклонился ей. Что-то ему шепча, она дала знак слугам, которые принесли кресло, похожее на её, и поставили рядом с её креслом. Молодой человек сел, и женщина дала ему руку, которую он держал в своей.

Вдруг по её сигналу несколько раз прозвучал гонг, и наступила тишина. Гости повернулись в сторону пары. Голосом громким и чётким, обращаясь к слугам и гостям, молодая женщина проговорила: “Всем вам, собравшимся здесь, я хочу, чтобы вы знали, что я избрала спутника. Это он, Ксинолини, и он будет иметь, с этого момента и по моему согласию, все королевские права и привилегии после меня. В самом деле, он будет вторым по власти в королевстве после меня ― королевы и главы. Любой подданный, не повинующийся ему или каким-нибудь образом сделающий ему плохое, будет отвечать передо мной. Первый ребёнок, которого я рожу Ксинолини, мужского или женского пола, станет моим наследником. Я, Лабинола, королева земли, решила так.”

Она опять дала знак, и удар гонга возвестил об окончании её речи. Один за другим, гости низко кланялись Лабиноле, целуя сначала её ноги, а затем ноги Ксинолини, в знак раболепия.

Эта сцена затуманилась, исчезла и сменилась другой ― в том же дворце, но в другой комнате, где королевская семья восседала на тронах. Здесь Лабинола вершила правосудие. Всевозможные люди проходили процессией перед королевой, и она всех внимательно выслушивала.