Приключения Перигрина Пикля - Тобайас Смоллет

Распорядитель бала посовещался с приглашенными, и было решено большинством голосов, что обоим джентльменам, нарушившим порядок, будет предложено удалиться. Когда это постановление объявили одному из участников ссоры, он стал возражать, но его убедили подчиниться оба его приятеля, которые проводили его до двери на улицу, где он был встречен Перигрином, возвращавшимся на ассамблею.

Едва увидев своего соперника, сей желчный джентльмен, который был деревенским сквайром, начал с угрожающим видом размахивать дубинкой, тогда как наш отважный юноша, отставив одну ногу, положил руку на эфес шпаги, которую вытащил наполовину из ножен. Эта поза и вид клинка, сверкнувшего при лунном свете в лицо противнику, охладили в некоторой мере его пыл, и сквайр потребовал, чтобы Перигрин отложил в сторону шпагу и сразился с ним его же оружием. Перигрин, искусно владевший дубинкой, принял предложение, затем, поменявшись оружием с Пайпсом, стоявшим за его спиной, встал в оборонительную позицию и принял выпад зачинщика, который ударил наобум, не проявив ни ловкости, ни осмотрительности. Пикль мог выбить у него дубинку при первом же ударе, но так как честь обязывала его в таком случае дать немедленно пощаду, он решил наказать своего врага, не пытаясь его обезоружить, пока тот не будет вполне удовлетворен мщением, им задуманным. С этой целью он ответил на выпад и начал колотить по голове сквайра с таким шумом, что тот, кто слышал, но не видел происходящего, принял бы этот шум за стук трещотки в руке проворного скомороха, подвизающегося в одном из балаганов на Варфоломеевской ярмарке. Такое угощение предназначалось не только для головы сквайра; его плечи, руки, бедра, лодыжки и ребра были осыпаны ударами с удивительной быстротой, в то время как Том Пайпс трубил в кулак наступление. Перигрин, устав от упражнения, которое едва не довело его неприятеля до потери сознания, нанес, наконец, решительный удар, в результате коего оружие выпало из рук сквайра, и он признал превосходство нашего героя. Удовлетворенный этим заявлением, победитель поднялся по лестнице в таком возбуждении и с такой дерзкой миной, что никто не посмел сообщить ему о решении, вынесенном в его отсутствие. Там он развлекался некоторое время, наблюдая контрдансы, после чего удалился к себе домой, где упивался всю ночь размышлениями о своем успехе.

На следующее утро он пошел навестить свою даму; а джентльмен, в чьем доме она жила, получив сведения о его семействе и состоянии, принял его с большой учтивостью как знакомого своего кузена Гантлита и пригласил его в тот же день к обеду.

Эмилия, узнав о результатах его авантюры, которая вызвала толки в городе, была чрезвычайно довольна, хотя и лишилась благодаря этому богатого поклонника. Сквайр, побеседовав с адвокатом о характере размолвки в надежде привлечь Перигрина к суду за нападение, не встретил должной поддержки для того, чтобы обратиться к правосудию. Посему он решил спрятать в карман обиду и оскорбление, ему нанесенные, и прекратить свое ухаживание за той, которая была повинна и в том и в другом.

Наш влюбленный, узнав от своей владычицы, что она намерена остаться еще на две недели в Виндзоре, решил наслаждаться все это время ее обществом, а затем проводить ее в дом ее матери, которую он жаждал увидеть. Следуя этому плану, он ежедневно придумывал какое-нибудь новое развлечение для леди, к которым получил к тому времени свободный доступ, и до такой степени запутался в сетях любви, что казался совершенно завороженным чарами Эмилии, которые действительно были теперь почти неотразимы. В то время как он столь опрометчиво блуждал по цветущим тропам наслаждения, его гувернер в Оксфорде, встревоженный необычайно длительным его отсутствием, отправился к молодым джентльменам, участвовавшим в экскурсии Перигрина, и настойчиво умолял их сказать ему, что им известно о его воспитаннике. Тогда они рассказали о встрече в замке, имевшей место между Перигрином и мисс Эмили, и упомянули о фактах, убедивших его в том, что питомец весьма опасно увлечен.

Не имея никакой власти над Перигрином, мистер Джолтер не смел даже идти наперекор его воле; посему, вместо того чтобы написать коммодору, он немедленно нанял лошадь и в тот же вечер прибыл в Виндзор, где чрезвычайно удивил заблудшую овцу своим неожиданным появлением.

Гувернер хотел вести с ним серьезный разговор, и они заперлись в комнате, после чего Джолтер с большой торжественностью оповестил о причине своего приезда, каковой являлась забота о благополучии его питомца, и взялся доказать с помощью математики, что эта интрига, в случае дальнейшего ее развития, приведет молодого джентльмена к гибели и позору. Это странное заявление возбудило любопытство Перигрина, который обещал сосредоточить все свое внимание и попросил его приступить к делу без лишних предисловий.

Гувернер, ободренный этой видимой искренностью, выразил свое удовольствие, найдя его столь покладистым, и сообщил ему, что будет опираться на геометрические принципы. Затем, трижды откашлявшись, он заметил, что любое математическое исследование можно вести лишь на основании некоторых data или уступки истинам, которые очевидны; а посему он должен просить его о признании нескольких аксиом, каковые, в чем он уверен, у мистера Пикля не будет причины оспаривать.

— Итак, прежде всего, — сказал он, — вы, надеюсь, согласитесь, что молодость и осмотрительность, по отношению одна к другой, подобны двум параллельным линиям, которые, даже будучи продолжены до бесконечности, остаются равноотстоящими и никогда не совпадут. А затем вы должны признать, что страсть влияет на человеческий разум в пропорции, составленной из остроты чувства и природной пылкости; и, в-третьих, вы не будете отрицать, что угол раскаяния равен углу падения. Теперь, когда эти postulata признаны, — добавил он, беря перо, чернила и бумагу и чертя параллелограм, — пусть молодость будет представлена прямой линией АВ, а осмотрительность — другой прямой линией СО, параллельной первой. Построим параллелограм АВСО, и пусть точка пересечения В представляет гибель. Пусть страсти, представленной буквой С, дан толчок в направлении СА. В то же время пусть другой толчок будет сообщен ей в направлении СО; она будет двигаться по диагонали СВ и пройдет ее в такой же срок, в какой прошла бы сторону СА в первом случае или сторону СО — во втором. Для того чтобы понять этот вывод, мы должны признать следующий очевидный принцип: когда на тело действует сила параллельно данной прямой линии, эта сила или толчок не в состоянии заставить тело приблизиться к этой линии или отступить от нее, но оно движется только по линии, параллельной прямой линии, как это вытекает из второго закона движения; посему СА, являясь параллельной 0В…

Ученик, слушавший его до сей поры, не мог сдерживаться долее, но прервал доказательство громким смехом и сказал, что postulata мистера Джолтера напомнили ему об одном ученом и остроумном джентльмене, который взялся опровергнуть существование зла и не потребовал никакого иного data для обоснования своих доказательств, кроме признания, что «все существующее прекрасно».

— Итак, — сказал Перигрин повелительным тоном, — можете не трудиться, изощряя свою изобретательность, ибо в конце концов я совершенно уверен в том, что у меня не хватит ума понять доказательства вашей леммы и, следовательно, я принужден буду не согласиться с вашим выводом.

Мистер Джолтер был сбит с толку этим заявлением и обижен непочтительностью Перигрина; он не мог не выразить своего неудовольствия, сказав ему напрямик, что он слишком дерзок и упрям, чтобы можно было его исправить доводами рассудка и снисходительными мерами; что он (наставник) вынужден, во исполнение своей обязанности и долга совести, уведомить коммодора о безрассудстве своего воспитанника; что если законы этого королевства имеют силу, то будет обращено внимание на чародейку, его совратившую; и заметил, в виде противоположения, что, случись такая нелепая интрига во Франции, женщина была бы уже два года назад заключена в монастырь.

Глаза нашего героя сверкнули негодованием, когда он услыхал о таком неуважительном отношении к своей возлюбленной. Он едва мог удержаться от нанесения побоев оскорбителю, которого он в гневе своем назвал наглым педантом, лишенным и деликатности и ума, и предостерег его на будущее время от столь дерзкого вмешательства в его дела под страхом навлечь на себя более суровую кару.

Мистер Джолтер, который был весьма высокого мнения о том уважении, коего почитал себя достойным благодаря своей репутации и познаниям, перенес не без досады отсутствие влияния и власти над своим учеником, против которого у него был зуб еще со времени эпизода с подкрашенным глазом, а потому в данном случае его разумная снисходительность отступила перед накопившимися поводами к раздражению. Он с презрением сложил бы с себя свои обязанности, если бы не побуждало его к стойкости желание хорошо пожить, осуществление которого зависело от Траньона, или если бы он знал, как устроиться в настоящее время с большей для себя выгодой.