Приключения Перигрина Пикля - Тобайас Смоллет

Эмилия воображала, что, несмотря на притворное изумление, ее возлюбленный, вопреки самому себе, снова начал потешаться на ее счет и при этом чванился своею неучтивой выходкой. Это предположение не могло не возбудить и не оживить ее негодования, тогда как Перигрин был глубоко возмущен тем оскорблением, какое, по его мнению, она наносила ему, пытаясь его одурачить столь глубокой и нелепой подделкой. Таковы были их мысли, и веселость у обоих уступила место мрачности; а судья, обращаясь к мистеру Пиклю, спросил, имеет ли он предъявить хоть что-нибудь, если хочет избежать обвинительного приговора.

— Сударыня, — отвечал обвиняемый, — я с грустью вижу, сколь невысокого мнения обо мне ваша кузина, которая считает, что меня можно обмануть такой неискусной затеей.

— О нет, сэр, — сказала Эмилия, — в обмане повинны вы сами, и я невольно восхищаюсь смелостью, с какой вы приписываете его мне.

— Клянусь честью, мисс Эмили, — возразил наш герой, — вы неверно судите о моем уме, как и о моей любви, обвиняя меня в написании такого глупого и дерзкого послания. Своим видом оно столь не похоже на то письмо, которое я имел честь написать, что, надеюсь, мой слуга это припомнит даже по истечении такого срока.

Последние слова он произнес, повысив голос, и поманил Пайпса, который немедленно приблизился. Его возлюбленная, казалось, возражала против свидетеля, заметив, что, несомненно, мистер Пайпс предупрежден; но Перигрин, прося избавить его от унизительного сознания, что она рисует его себе в столь недостойном свете, потребовал, чтобы его лакей осмотрел письмо снаружи и припомнил, является ли оно тем самым, которое он передал мисс Гантлит около двух лет назад. Пайпс, мельком взглянув на него, подтянул штаны и сказал:

— Быть может, это оно и есть, но с той поры мы столько раз пускались в плавание и побывали в стольких бухтах и закоулках, что я не могу утверждать наверняка, потому что не веду судового журнала наших происшествий.

Эмилия похвалила его за правдивость, бросив в то же время саркастический взгляд на его хозяина, словно она думала, что он напрасно искушает честность своего слуги, а Перигрин начал бесноваться и проклинать судьбу, сделавшую его жертвой столь гнусного подозрения; он торжественно призывал в свидетели небо и землю, что не только не сочинял и не посылал этого дурацкого произведения, но никогда его не видел и понятия не имел об этой затее.

Тогда Пайпс впервые догадался, какое зло он причинил, и, тронутый отчаянием своего хозяина, к которому питал самую несокрушимую преданность, откровенно заявил о своей готовности поклясться, что мистер Пикль не имел никакого отношения к письму, которое он передал. Все трое были изумлены этим признанием, смысл которого не могли понять. Перигрин после короткой паузы бросился на Пайпса и, схватив его за горло, закричал в бешенстве:

— Негодяй! Скажи мне сию же секунду, что случилось с тем письмом, которое я тебе доверил!

Терпеливый слуга, хотя и был полузадушен, выпустил из уголка рта струю слюны табачного цвета и с великим хладнокровием отвечал:

— Да я его сжег. Ведь вы бы не захотели, чтобы я передал молодой женщине такую штуку, которая вся в клочья растрепалась на ветру, правда?

Леди вступились за опороченного оруженосца и с помощью вопросов, от которых он не умел, да и не хотел уклоняться, выпытали у него объяснение всей истории.

Такое забавное простодушие и отсутствие злого умысла обнаружились в осуществлении его плана, что даже воспоминание обо всех обидах, какие были им вызваны, не могло разжечь в них негодование или удержать их от третьего приступа смеха, который тотчас же овладел ими.

Пайпс был отпущен после многочисленных грозных наказов остерегаться в будущем подобных поступков; лицо Эмили сияло радостью и нежностью; глаза Перигрина сверкали от восторга, и когда мисс Софи вынесла решение заключить мир, он приблизился к своей возлюбленной со словами: «Правда сильна и одержит верх»; затем, сжав ее в своих объятиях, очень дерзко похитил поцелуй, в котором она не властна была отказать. Этого мало: столь велико было его счастье, что он позволил себе такую же вольность с губами Софи, называя ее своей доброй посредницей и ангелом-хранителем, и выражал неудержимую радость, что явно свидетельствовало о пылкости и искренности его любви.

Я не берусь повторять те нежные уверения, какие были произнесены одной стороной, или описывать чарующие благосклонные взгляды, с которыми они были приняты другой; достаточно сказать, что нежная близость их прежних отношений немедленно возобновилась, а Софи, которая поздравила их с благополучным окончанием ссоры, была удостоена доверия обоих. После этого счастливого примирения они стали совещаться о способах видеться почаще друг с другом; не будучи предварительно представлен, он не мог посещать ее открыто в доме ее родственника, а потому они сговорились встречаться ежедневно после полудня в парке вплоть до ближайшей ассамблеи, на которой он пригласит ее танцевать, а она, в ожидании его приглашения, не свяжет себя другим обещанием. Таким путем он добьется права навестить ее на следующий день, и, стало быть, наладится открытое знакомство. Этот план и был приведен в исполнение и породил одно обстоятельство, которое едва не вызвало неприятных последствий, если бы счастливая фортуна Перигрина не одержала верх над его неосмотрительностью.

Глава XXIV

На ассамблее было не менее трех богатых джентльменов, которые состязались с нашим влюбленным в его страсти к Эмилии и несколько раз добивались чести танцевать с ней. Она отказала каждому из них под предлогом легкого недомогания, которое, полагала она, помешает ей быть на балу, и просила, чтобы они обеспечили себя другими дамами. Вынужденные принять ее отказ, они последовали ее совету; и, связав себя приглашением, лишившим их возможности отступить, они с грустью увидели ее свободной.

По очереди они заискивали перед ней и выражали свое удивление и огорчение по поводу того, что она присутствует на ассамблее без кавалера, отклонив предварительно их приглашение; но она сказала им, что простуда ее прошла с той поры, как она имела удовольствие их видеть, и что она надеется на случай, который доставит ей кавалера. Как только она произнесла эти слова, обращаясь к последнему из трех, Перигрин подошел, как человек, совершенно ей незнакомый, поклонился с большой почтительностью, сказал ей, что, насколько ему известно, она не приглашена и он считал бы высокой честью быть в этот вечер ее кавалером; и ему посчастливилось преуспеть в просьбе.

Так как они были самой красивой и самой безупречной парой в зале, то не преминули сделаться предметом внимания и восхищения зрителей, что воспламенило ревность его трех соперников, немедленно составивших заговор против этого франтоватого незнакомца, которого, как соперника, они решили оскорбить публично. Следуя плану, придуманному для этой цели, один из них тотчас по окончании первого контрданса занял со своей дамой место Перигрина и его возлюбленной вопреки правилам бала. Наш влюбленный, объясняя его поведение небрежностью, уведомил джентльмена о его ошибке и вежливо предложил исправить промах. Тот заявил ему повелительным тоном, что не нуждается в его совете и попросил не соваться в чужие дела. Перигрин отвечал с некоторою горячностью и настаивал на своем праве; завязался спор, раздались резкие выражения, в результате чего наш необузданный юноша, услыхав оскорбительнее слово «негодяй», сорвал со своего противника парик и швырнул ему в лицо. Леди тотчас подняли визг, джентльмены вмешались в ссору; Эмилия затрепетала и была отведена на свое место ее юным поклонником, который просил прощения за причиненное ей беспокойство и оправдывал свой поступок тем, что вынужден был ответить на брошенный ему вызов.

Хотя она не могла не признать справедливости его доводов, однако была озабочена опасным положением, в какое он попал, и, в крайнем испуге и смятении, настаивала на том, чтобы немедленно уйти домой. Он не мог противиться ее требованиям; ее кузина решила сопровождать ее, и он проводил их до дому, где пожелал им спокойной ночи, заявив предварительно, с целью рассеять их опасения, что не будет предпринимать никаких шагов к продолжению ссоры в том случае, если его противник удовлетворен. Тем временем в бальном зале поднялся шум и суматоха. Человек, считавший себя оскорбленным, видя, что Перигрин ушел, боролся со своими товарищами, чтобы пуститься в погоню и расправиться с нашим героем, которого он осыпал ругательствами и вызывал на поединок.

Распорядитель бала посовещался с приглашенными, и было решено большинством голосов, что обоим джентльменам, нарушившим порядок, будет предложено удалиться. Когда это постановление объявили одному из участников ссоры, он стал возражать, но его убедили подчиниться оба его приятеля, которые проводили его до двери на улицу, где он был встречен Перигрином, возвращавшимся на ассамблею.