Только ты и я - Пэнси Вейн

– Вы очень вовремя привезли ее. Хорошо сделали, что не стали дожидаться «скорой». В общем, все обошлось. Конечно, ей придется полежать тут, но профессор уверен, что с ребенком все будет в порядке, – сказала она, сверля Руди любопытными глазами. – Так это вы Марко? Белла мне о вас рассказывала.

– Я очень рад… но нет, я не Марко. Я просто давний друг. Передайте привет Белле, – сказал Руди, вздыхая с облегчением. Надо надеяться, что Белла остается в надежных руках.

Руди почти бежал по коридору к выходу. Быстрее на Элбани-роуд. Сколько прошло времени? Он не представлял. Мишель, наверное, думает бог знает что. Проклятый мобильник, как не вовремя разрядился…

Всеми мыслями он был с ней, в ее маленькой квартирке со спальней, отгороженной от гостиной раздвижной дверью, и «форд», который мчался по темным улицам, преодолевая опасности движения, вел, несомненно, его ангел-хранитель, потому что Руди видел перед собой только темно-карие яркие глаза Мишель, ее улыбающиеся губы, вьющиеся мягкие волосы, ее руки с узкими ладонями и стройную белую шейку. Перед ним мелькали картины минувшей ночи, и он жал на газ, охваченный неистовым желанием быть с ней рядом всегда, любить ее, оберегать, восхищаться ею и надеяться, что она отвечает на его чувство.

Он впервые всерьез подумал о том, на что они будут жить. Нет, это ли не безответственность! Но у него есть приличная сумма, полученная по контракту. Он думал потратить ее на завершение образования, но учиться должна Мишель, а он пока поработает у Джона. К тому же можно учиться и вечером. Правда, тогда он будет приходить домой поздно. Ничего, главное, деньги на первое время у них есть, а там он что-нибудь придумает. Правильное решение найдется непременно.

Руди словно очнулся, увидев ярко освещенную витрину цветочного салона. Резко затормозив машину и войдя внутрь, он оказался в царстве роз, кажется, всех сортов и оттенков.

Тогда в парке Мишель сказала, что очень любит розы – но вот черт, он забыл их название. Он спросил пожилую продавщицу, больше смахивавшую на владелицу родового замка:

– Скажите, каких сортов у вас розы? Мне надо купить девушке ее любимые, но название вылетело из головы – может быть, если вы назовете, я вспомню сорт?

– У нас их много, – охотно отозвалась продавщица, выговаривая слова с аристократическим изяществом. – Сегодня привезли самые свежие, из оранжереи… Вот эти, например, – «Лили Марлен», понюхайте, что за аромат. Эти, алые, «Герцог Виндзор». Вот «Сильвия», «Пристин», «Конфиданс»…

Она с увлечением перечисляла, а Руди, дрожа от внутреннего нетерпения, пытался вспомнить, но нет – названия ни о чем ему не говорили.

– Какого они цвета? – желая помочь ему, спросила продавщица.

– Не знаю… Мы видели их в Гайд-парке. Но они сейчас закрыты…

– В Гайд-парке, насколько я знаю, высаживают сорта «Анабелль», «Байдель Берг», «Фламинго», «Глория Дей»…

– Да! Вот эти самые! Теперь я вспомнил. Она называла именно этот сорт – «Глория Дей»! – воскликнул Рудольф. – Есть они у вас?

– Да, молодой человек, вот они!

Она указала на изумительной красоты розы, золотисто-желтые с нежно-розовым оттенком, как бы озаренные первыми лучами утреннего солнца. Они источали тонкий и нежный аромат. Это был словно привет от Мишель.

– Пожалуйста, составьте букет. Вот деньги. Прошу вас, скорее.

– Не волнуйтесь, молодой человек, я все делаю быстро. Вы возьмете букет с собой или доставить его по адресу?

– Возьму с собой. Спасибо вам!

Следующие двадцать минут «форд» летел на крыльях, как казалась Руди, по кратчайшей прямой к дому Мишель, а рядом на сиденье, упакованный в папиросную бумагу, лежал букет нежнейших цветов, которым он доверил сказать Мишель о своих чувствах, как это делали и делают множество мужчин, не полагаясь на свое красноречие.

12

Мишель вбежала в квартиру и, скинув куртку, устремилась на кухню. Она купила настоящую рыбу и самую отборную картошку и собиралась сделать Руди ужин своими руками! Эта идея необычайно воодушевила ее. В магазине она стала допытываться у продавщицы, как жарят рыбу, и какая-то добросердечная женщина отвела ее в сторонку и обстоятельно проинструктировала.

Вспоминая услышанное, Мишель мыла холодной водой уже почищенную, к ее счастью, рыбу, резала на маленькие кусочки, сушила очищенную картошку полотенцем, не жалела масла, прибавляла и убавляла огонь и, ни на минуту не отходя от плиты, мешала деревянной лопаточкой готовящееся блюдо.

Шипящее масло брызнуло ей на свитер, и она оттирала его салфетками, жалея, что не обзавелась фартуком. Хорошо еще, что масло не попало на фею Титанию, которую она весь день носила в нагрудном кармане и перед которой не надо было притворяться спокойной – ведь фея знала про Руди и чувствовала, как стучит сердце Мишель, стоило ей подумать о нем. Но Мишель казалось, что она ни на секунду о нем и не забывала.

Зазвонил телефон, и она, бросившись к трубке, едва не опрокинула сковородку. Руди!

Но это звонила костюмерша Дженет из театра.

– Мишель, тебе еще будут нужны лоскутки? Есть кусочки синего и пунцового панбархата.

– Спасибо, я непременно зайду, только еще не знаю точно когда. Хорошо бы не натолкнуться на Стивена – он сильно на меня зол.

– Все девчонки жалеют, что ты ушла, – сказала Дженет со вздохом явную неправду. Лиз уж точно не жалеет! – Совсем забыла сказать – твой поклонник, помнишь, я говорила, – проявил настойчивость и просто вынудил меня дать ему твой телефон. Ты уж не сердись, ладно? Если не пожелаешь с ним говорить, так и не будешь, пошлешь к черту.

Мишель не помнила ни о каком поклоннике. Ей не терпелось закончить разговор. Руди мог вернуться с минуты на минуту.

– Дженет, прости, я позвоню тебе, а сейчас страшно занята.

Она ловко откупорила бутылку белого вина, разложила по тарелочкам сыр, ветчину, груши порезала на четыре части, красиво разложила в вазочке виноград. Теперь надо привести комнату в порядок – утром они собирались в спешке и она не заправила постель.

Мишель не стала складывать диван – просто расправила простыни и ровно расстелила клетчатое покрывало. При виде постели ее сердце часто забилось. Опять вспомнила (она и не забывала) склоненное к ней лицо Рудольфа, жар его губ, нежных и властных, которым нельзя не уступить, его сильные и ласковые руки, и волна томного желания разлилась по телу. Они прижала к груди подушку, на которой этой ночью лежала его голова…

Сейчас он придет. Он хочет, чтобы они были вместе. Он хочет, чтобы она стала его женой! Ей это не снится. Какая она глупая, что не сказала ему «да», а стала ломаться, говорить всякие пустые слова, хотя сердце подсказывало другое. Почему, спрашивается, они не могут стать мужем и женой? Их станут считать легкомысленными, безответственными, но какое им дело до чужого мнения – только он и она могут решать, как поступить.