Король Крыс - Виктор Доценко

Максим долго и мучительно размышлял над сложившейся ситуацией, но ни к чему путному так и не пришел.

А время не шло — оно летело; и время это явно работало не на Лютого.

Как ни странно, но подозрения Кактуса встретили у большинства сабуровских авторитетов скрытое понимание и сочувствие. Впрочем, тому были свои причины: братва, стремившаяся к вольнице, явно тяготилась железной дисциплиной, которую насаждал Лютый. Наркотики — даже относительно безобидные «травка» и экстази — были строжайше запрещены; спиртное и то не приветствовалось в сабуровской группировке. За малейшие нарушения дисциплины была введена жесткая система штрафов и наказаний — никакие оправдания не принимались.

«Причин может быть только две, — говаривал обычно Максим Нечаев, — паралич или смерть».

Более того, в глазах среднего звена сабуровских авторитетов Максим выглядел слишком уж интеллигентным и умным — и настолько, что все эти соловьи, сытые, кудрявые да про- хоры, имевшие за плечами три года ПТУ и пять подвальной «качалки», подсознательно ощущали в обществе Лютого собственную ущербность. И естественно, многие, очень многие хотели бы видеть новым лидером сабуровских Васю Фалалеева.

В той беседе Кактус был вкрадчив и обтекаем и в разговоре акцентировал внимание собравшихся на неудачном покушении. Мол, что это за люди, которые отбили наезд, — непонятно. Я‑де спрашивал у Лютого — тот говорит, что СОБР, но знакомить со спасителями почему‑то не хочет. Получается, ему есть что скрывать от нас, пацанов. Вон и коньковский Вист, с которым мы тогда воевали, тоже ничего не знает.

Нечаев, конечно, в авторитете, старшой, однако, как говорится, доверяй, но проверяй. Вот он, Вася, и решил осторожно проверить. Нанял одного надежного человека, чтобы тот пробил, кто таков этот Максим, где чалился, кто в кентах да подельниках. А человек этот возьми да исчезни. Кому выгодно это, пацаны?!

Пацаны сочувственно цокали языками, кивали, поддакивали, вставляли несмелые реплики, но тем не менее не спешили с главным выводом.

Наконец Сытый, больше других не любивший Нечаева, заявил:

То, что ты нам о Лютом сказал, — хорошо. Ты, Кактус, в натуре, правильно сделал. Мы‑то и раньше видели: слишком уж умным он хочет быть, слишком уж борзо ведет себя, слишком высоко залетел. Как говорится, чем выше взлетишь, тем больней падать. А теперь, после твоих слов, будем думать всерьез.

Пацаны, только все это между нами, — просительно улыбнулся Фалалеев, — чтобы за пределы этой комнаты не вышло.

Понятно, понятно, — закивали пацаны, — мы‑то не враги ни себе, ни тебе.

Как бы то ни было, но слова Фалалеева заронили первые семена сомнения в «правильности» теперешнего лидера, и Кактус ни секунды не сомневался: со временем семена эти дадут долгожданные всходы.

А теперь надо было терпеть, надо было дождаться, пока Максим не проколется на какой‑нибудь мелочи или пока не нарисуется пропавший Петруха со своим компроматом. Фалалеев все еще самоуспокаивался мыслью, что бывший комитетчик выехал в провинцию по делам.

Впрочем, вскоре Кактус на какое‑то время позабыл даже о пропавшем Вадиме Андреевиче — в середине октября произошло событие, неожиданно давшее Фалалееву дополнительный козырь в скрытом противостоянии с Лютым.

Как‑то утром Шмаль разбудил Кактуса ранним телефонным звонком.

Ну, чо тебе еще… — Первую половину ночи Фалалеев пил коньяк, а вторую — трахал молоденькую манекенщицу, очередную «Мисс Европу», и потому был невыспавшимся и весьма агрессивным.

Тут к нам один американский барыга своего человека прислал.

Что за барыга? — Кактус переложил мобильный в другую руку.

Бизнесмен, банкир или что‑то вроде того, — сообщил Шмаль.

Вася взглянул на обнаженную девицу, лежавшую рядом, — теперь, без косметической штукатурки, с помятым лицом и маленькими заспанными глазками, она казалась столь же гадкой, сколь вчера — желанной. Затем лениво пошарил рукой внизу — рядом с кроватью стояла загодя приготовленная бутылка пива и валялась пачка сигарет.

Ну и что он хочет, этот барыга, — поинтересовался Фалалеев, сковырнув пробку передним зубом и сплюнув ее на мускулистую задницу манекенщицы, — крышу ему от американских гангстеров поставить? Или ему Клинтон капусту задолжал, так что, долг надо выбить?

Хочет с тобой встретиться. Кстати, он русский… Мистер Морозофф.

Я по таким мелочам с бизнеснюгами не встречаюсь, даже со штатскими. — Не в силах бороться с жаждой, Кактус приложился к бутылке, острый кадык его быстро–быстро заходил под волосатым подбородком, и из уголков рта потекла густая пена. — Делать мне больше нечего! Для этого бригадные есть.

Да обожди ты, не клади трубку, я еще не все сказал. Барыга этот очень богатый, бабок просто немерено, — продолжал Шмаль. — И он хочет с твоей помощью разместить эти деньги у нас, в России. Типа как вложить в дело. Этот Морозофф теперь в Ялте, в Москву почему‑то приехать не может.

Что, правда такой богатый? — Допив пиво, Кактус бросил пустую бутылку в угол и утер рот углом простыни.

Миллиардер — ни больше ни меньше. Вроде какого‑нибудь Рокфеллера или Березовского, только покруче. Мы уже пробивали его — пургу не гонит. Да и незачем вроде. Короче, просыпайся, приводи себя в порядок и езжай в наш главный офис. Там тебя его человек дожидается. То ли Стив, то ли Стерв. Не помню. Слышь, Васек, эти же американцы такие лохи! А если нам с тобой Морозоффа этого развести, как кролика ушастого?

То, что мистер Морозофф далеко не ушастый кролик и что развести его не удастся, Фалалеев понял уже спустя десять минут после встречи с его заместителем. Порученец бизнесмена, назвавшийся Стивом, беседовал, храня на лице хитрую полуулыбку, но взгляд его — собранный, точный и немного хищный — говорил сам за себя. С ним был переводчик, который отлично знал все нюансы русского языка, и трудностей не возникало.

Этого парня давно завербовал сам Рассказов, подобрав его на Брайтон–Бич, где тот влачил жалкое существование. Звали юношу Александром Беленьким. В свое время он закончил МГУ и отлично знал не только английский, но и французский. Устроившись в «Интурист» переводчиком, он рано вкусил прелести западной жизни, увлекся тряпками, фарцовкой и однажды, взяв в долг довольно крупную сумму денег, чтобы пустить с выгодой в оборот, не справился и все проиграл.

Дело грозило закончиться плачевно для новоявленного бизнесмена, и он, обведя вокруг пальца кредитора, быстренько подыскал себе великовозрастную еврейку, заморочил ей голову, женился на ней и уговорил уехать в Израиль. До Израиля он, естественно, не доехал, безжалостно бросил «возлюбленную» и начал скитаться по странам в поисках лучшей жизни, пока не очутился в Нью–Йорке, на Брайтон–Бич, где судьба и свела его с Рассказовым. Тот не только пригрел Александра, но и заставил поучаствовать в некоторых опасных делах, чтобы повязать парня. Хотя, как он понял позднее, это оказалось лишним: Беленький и без того был столь предан новому хозяину, что любому глотку за него перегрыз бы.

Когда Рассказов пригласил его в эту поездку, чтобы в случае необходимости прикрываться незнанием русского языка, как говорится, на всякий пожарный, Беленький с огромной радостью и благодарностью отправился с ним. Прямой работы переводчика оказалось немного, и он исполнял в основном мелкие поручения, а иногда и просто был подсобником, таская за Хозяином вещи. Но он не роптал и даже гордился своими обязанностями. Неудивительно, что когда Рассказов отправил Красавчика–Стива на встречу с бандитами, то роль переводчика была поручена Беленькому, и он весьма профессионально, прямотаки виртуозно справлялся с ней.

Да, мистер Морозофф действительно очень богат, — продолжал меж тем Красавчик–Стив. — Да, у него есть желание вложить в российскую экономику большую часть своих сбережений. Но вовсе не потому, что мистер Морозофф такой сумасброд, — он собирается вкладывать деньги не из‑за глупой сентиментальности, не из‑за большой любви к бывшей родине. — Впервые Беленький позволил себе ехидно улыбнуться, передавая мысль Хозяина. — В России теперь большая приватизация и, как следствие, большой бардак. Вот американский бизнесмен и желает погреть на этом руки.

А почему ваш Морозофф решил обратиться именно ко мне? — терпеливо выслушав переводчика, спросил Кактус.

Стив предвидел этот вопрос еще до начала разговора и тут же пояснил:

Мистер Морозофф слышал о вас, как о выдающемся бизнесмене. Кроме того, мистер Фалалеев, ваше влияние в российских мафиозных кругах давно уже ни для кого не секрет. А ведь тут, в Москве, для успешного бизнеса главное — заручиться поддержкой мафии, — не моргнув глазом, продолжил Стив. — Таковы суровые реалии. У нас, в Америке, была схожая ситуация: вы наверняка знаете, что Лас–Вегас построен на деньги мафии. Что наши выдающиеся гангстеры, мистер Диллинджер и мистер Аль–Капоне, крупно финансировали национальный спорт.