Король Крыс - Виктор Доценко

Анастасовичем был Микоян, — вздохнул Мачюлис, видимо, уже привыкший, что его отчество всегда безбожно перевирается. — А я — Антонасович. Литовский вариант славянского имени Антон. А вообще, странно немного…

Что?

Ну, все это: лотерея, деньги…

Чем ты недоволен! — воскликнул Савелий. — Другой бы, наоборот, радовался.

Да что ты! Спасибо вам, ребята, — засмущался Витас. Несомненно, он понял, что своим недоверием способен лишь обидеть и Говоркова, и его девушку, и заочно — Андрея Воронова: ему счастье привалило, а он еще и кочевряжится.

Савелию и Веронике потребовалось немало усилий, чтобы убедить Мачюлиса в том, что он действительно выиграл. Недоверие, возникшее поначалу, понемногу развеялось, и спустя минут десять до Витаса наконец дошло, что он стал очень богатым человеком, по ялтинским меркам разумеется.

Только давайте так: деньги делим поровну, — с горячностью предложил Мачюлис и бескомпромиссно добавил, заметив, что Савелий хочет возразить: — Нет, только так, и слушать ничего не хочу. Билетик тот лотерейный кто покупал? Вы с Андреем. Поэтому было бы справедливо, чтобы каждый получил по двадцать миллионов.

Так ведь мы и на свою долю покупали, — вывернулся Бешеный. — Нам не повезло, зато тебе повезло: все честно! С чем тебя и поздравляем. Нет, Витек, никакого дележа, мы так не договаривались. Поедешь в Москву, получишь. Или хочешь, напиши на меня доверенность, я с твоего счета сниму, привезу. Да ладно, хватит об этом. — Поняв, что разговор о «выигрыше» несколько затянулся, Говорков решил сменить тему: — Послушай, а какие у вас тут в городе новости?

Да какие в Ялте могут быть новости, — вздохнул Мачюлис. — Сезон закончен, почти все вымерло. И никому мы по большому счету не нужны.

Так уж и никому! — удивилась Вероника.

Хотя… Знаешь, тут на днях один американский бизнесмен нарисовался. Страшно богатый, хочет в наш город деньги вложить. Сделать из Ялты крымскую Ниццу, ни больше ни меньше. В «Крымской правде» про него писали, интервью сам читал: мол, у меня в Крыму прабабушка жила, ностальгия замучила, надо помочь бывшей родине материально. Даже удивительно как‑то, что, другого применения своим миллионам найти не мог?

Вот как? — Брови Савелия удивленно поползли вверх.

Все местное начальство перед ним на цырлах бегает, менты лебезят, перед этим гусем заморским двери открывают, даже черный «Зил» — «членовоз» выделили. Может, видел в городе?

Помнишь, Савушка, когда мы с тобой неподалеку от фуникулера в такси садились? — напомнила девушка. — Я еще спросила, что это за странная антикварная машина? Вроде «кадиллака» пятидесятых годов.

Да, помню, — медленно ответил Бешеный — теперь голос его прозвучал чуть настороженно. — А что это за бизнесмен такой? Откуда он? Как фамилия?

Я же говорю: сам вроде бы русский, а фамилия, кажется, Морозов. Или Морозофф, точно не помню.

Бешеный прищурился и внимательно, не мигая, взглянул на Виктора; такой взгляд обычно бывает у человека, которым овладели нехорошие предчувствия.

А каков он из себя, этот Морозофф? — спросил он. — Можешь его описать?

Мачюлис, бывший в мобгруппе погранвойск разведчиком, всегда отличался завидной наблюдательностью, и потому портрет «американского бизнесмена» вышел в его рассказе точным и обстоятельным.

А зачем он тебе? — завершив повествование, недоуменно спросил Витас.

Да так просто…

Слушай, Савка, какая же я свинья неблагодарная! — На лице Мачюлиса появилась виноватая улыбка. — Я же теперь такой богатый. И все благодаря вам. Так что с меня причитается. — И он, поднявшись, с решительным видом направился в сторону бара, походя выгребая из карманов брюк мелочь.

Бешеный догнал приятеля и, тронув его за плечо, произнес:

Постой. Хочешь посидеть, давай лучше вечерком. Да, и еще: на этого Морозоффа хоть разок можно взглянуть?..

Без проблем, — пожал плечами Витас, но задавать вопросов не стал: он знал, что Савелий сам расскажет, если решит, что это необходимо.

В тот вечер кафе на первом этаже гостиницы «Ореанда» было почти пустым. В углу скучало несколько кавказцев. Потягивая кофе, они то и дело бросали жаркие взгляды на компанию молоденьких девиц: развязные движения, нарочито громкий смех и грубый макияж последних не оставляли сомнения относительно их древнейшей из профессий.

Негромко играла музыка, и весьма упитанные официантки, стоя у полукруглой стойки, перебрасывались с барменом ленивыми репликами.

Ну что, сюда? — Пройдя по алой ковровой дорожке, Савелий указал взглядом на столик.

Давай, — предупредительно пропустив Веронику вперед, Витас опустился на стул. — Только договоримся сразу: я пить не буду.

Почему? — не понял Говорков. — Так давно не виделись, все‑таки не грех было бы отметить такое событие.

Мачюлис вздохнул.

Да и сам считаю, что не грех. Я так понимаю: мне надо или пить, или не пить. Я как выпью, потом ничего не помню. Вон друзья рассказывали: в прошлый раз, в мае, когда с приятелями День погранвойск отмечали, выпил литр водки и пошел в ночной клуб «Три семерки» куролесить, приключений себе искать. Захожу, а охранник клуба мне и заявляет: ты, мол, курточку сними. Какой‑то сопляк, на десять лет моложе, мне тыкает! Ну, мне это и не понравилось. А курточку‑то все‑таки я снял, но не на вешалку повесил, а на его голову, постучал по его тыкве кулаком прямо через куртку, надел ее на себя, а сам, значит, наверх двинулся. Выпил граммов сто или триста, может, четыреста, не помню уже, спускаюсь, а сержант тот по–прежнему без сознания валяется. Потом, правда, в опорный пункт забрали, но спасло афганское удостоверение: увидели, решили выпустить. Так что выпей лучше ты и за себя, и за меня, а я уж соком обойдусь. Просто не хочу вам праздник портить, — закончил он.

В голосе Витаса звучало такое притягательное простодушие, что Вероника не смогла сдержать улыбки.

Неужели даже ста граммов не можешь выпить? — спросила она.

Да и сто, и пятьсот, и тысячу могу… Только я потом за себя не ручаюсь, — вздохнул Мачюлис и выразительно взглянул на какого- то серенького субъекта с булыжными глазами и по–уставному короткой стрижкой. — А вон и наш участковый, — Витас брезгливо поморщился, — редкая гнида, если честно.

Бешеный не зря предложил провести этот вечер в кафе «Ореанды». Как сообщил Витас еще на интуристовском пляже, «американский бизнесмен Морозофф» часто появлялся в этой гостинице, где вроде бы даже снимал апартаменты.

Из огромных окон кафе прекрасно просматривалась асфальтированная площадка перед зданием, и «Зил» — «членовоз», появись он тут, сразу бы обратил на себя внимание.

Ну что, за встречу? — предложил Витас.

И стопочки Савелия и Вероники сошлись с мелодичным звуком. Мачюлис поднял свой стакан с соком и тоже присоединился к ним.

Так непривычно видеть мужчину, пьющего за встречу только сок, — улыбнулась девушка.

Но ведь кто‑то из нас должен быть трезвым! Извините, но, может быть, следующий тост за Андрюшу выпьем? Жаль, что его сейчас с нами нет.

Его из госпиталя лишь к концу года выпишут, — вздохнул Говорков, ставя уже пустую стопочку на место. — Он тебя тоже часто вспоминает. Кабул, Тулукан, помнишь?

Хотел бы забыть, да не получается, — чуть заметно помрачнел Витя. — Жена мне часто говорит: бывает, по ночам кричу, и все не по–русски. На фарси, видимо.

Да, Афган нам еще долго будет сниться, — согласился Савелий.

Неожиданно со стороны улицы обозначилось движение. Савелий, сидевший ближе к окну, отдернул портьеру и увидел, как к зданию гостиницы медленно подкатывает огромный представительский «Зил» — черный, как зимбабвийский негр, и неповоротливый, как океанский лайнер в устье реки.

А вот и мистер Морозофф приехал, — перехватив взгляд соседа, прокомментировал Витас. — Сейчас из машины выйдет, и ты сможешь его рассмотреть.

Савелий чувствовал, что нечто должно произойти, но то, что он увидел, заставило его вздрогнуть.

Дверца «членовоза» медленно открылась, и оттуда вышел невысокий пожилой господин явно заграничного экстерьера. Серебряная проседь густой шевелюры, хищное волевое лицо, характерный поворот головы, размеренность движений, неторопливость походки — все было до боли знакомо Савелию.

Сомнений не было: «мистер Морозофф» оказался не кем иным, как Аркадием Сергеевичем Рассказовым.

Вскоре из машины вышел и Красавчик–Стив — видимо, он выполнял роль водителя «Зила».

Интересно, для чего это бывший генерал КГБ появился в Ялте?

Для чего бы он ни появился, но вряд ли с добрыми намерениями.

Бешеный знал: от этого умного, властного и жестокого человека можно ожидать только лишь зла, мерзости и преступления. Несомненно, истинные цели Аркадия Сергеевича были далеки от тех, что он декларировал. И его вымышленная фамилия косвенно подтверждала это предположение.

Говорков пружинисто поднялся, едва не опрокинув стол.

Так, Витя, где у вас междугородный переговорный пункт? — спросил он, продолжая внимательно следить за «мистером Морозоффым».