Братья Ждер - Михаил Садовяну

Получив свежих коней, он тут же отыскал своего служителя и велел ему надеть на них седла со всем, что было к ним приторочено. Вскочив в седло, он поскакал по следам своего господина. Вечер настиг их на полпути. Дорога сделалась трудной. С северо-западной стороны надвинулись тучи, полил дождь. Час спустя дорогу развезло. Немного погодя дождь прекратился, но все окутал густой туман, из которого сеялась изморось. Чтобы коням легче было идти, Ждер и татарин ехали по обочинам, заросшим травой. Поближе к усадьбе начались каменистые места, и кони побежали резвее. Только поздно ночью всадники остановились у тыла усадьбы. Охваченный страхом, Ждер напрягал слух, настороженно прислушиваясь.

Всюду царила тишина, нигде ни огонька.

— Держи оружие наготове, — приказал Ионуц слуге. Он спешился и, держа в руке обнаженную саблю, обошел всю усадьбу. Потом тихо окликнул сторожа, который, как он знал, находился где-то поблизости. Послышался короткий и тревожный звук рога, словно караульный внезапно проснулся. Оказалось, он притаился в копне соломы. Он возник во мраке черным страшилищем с поднятой дубинкой. Псы лениво залаяли в своих укрытиях.

— Кто там? — глухо крикнул сторож.

— Это я, служитель княжича. Не бойся.

— Ага! Стало быть, тот молодой боярин с метой у глаза.

— Тот самый. Скажи, государь благополучно доехал?

— Слава господу, доехал благополучно и теперь почивает.

— А хозяйки?

— Что им деется? Не знаешь разве женских обычаев? Наша княжна, как только узнала государя, тут же захворала. Ну, теперь, должно быть, полегчает ей…

Сторож тихонько рассмеялся в темноте, словно был уверен, что Ионуц его не слышит. Но тот расслышал и радовался этому смеху, долетавшему сквозь изморось и тьму.

— А в остальном все ладно?

— Все ладно, слава пречистой деве.

— А когда приезжали гонцы из-за рубежа?

— Вчера. Один привел коней, купленных у какого-то шляхтича. Наша хозяйка больно охоча до рослых коней. Пробыл этот человек нынешний день, а к вечеру отъехал. Сперва посмотрел, как красиво скачет государь со своей свитой, как ловко сходит с коня. Покачал, довольный, головой и уехал. И еще смеялся и говорил, что скоро вернется.

— С другими конями?

— Именно так он и сказал. Уж очень нам нравится, как ты ловко, боярин, во всем разбираешься. Думаю, наша княжна обрадуется, увидев тебя. Ты что, припоздал аль спешную весть везешь?

— Припоздал я, друже. Уж так получилось. И спешную весть привез: надо будить государя и не мешкая ехать; нам приказало завтра до полудня явиться к господарю Штефану. Открой ворота, мы должны разбудить воинов княжича. Пусть выведут коней и достанут оружие.

— Ох, ох! — посочувствовал караульный. — Тяжела, как я погляжу, государева служба. Да делать нечего. Надо выполнять ее, скакать ночью в дождь, Мне-то куда как лучше в теплом гнезде, не ведая забот.

Рассуждая таким образом, сторож открыл ворота и затрубил в рог.

— Разбуди служителей и выведи их без промедления, — приказал Ждер татарину.

Раздался стук в двери, послышался гомон голосов.

Ведя коня под уздцы, Ионуц прошел к господскому дому. Псы злобно лаяли на него. В знакомом окне засветился огонек. За решеткой испуганно мелькнула тень Насты.

— Не тревожься, — шепнул он, быстро подойдя к окну.

— Это ты, Ионуц? — удивилась девушка, прижимая руки к вискам. — Я не ждала тебя, но бодрствовала и думала о тебе. Я не знала, что делать, как поступить: сказать княжичу или не сказать? Теперь я и впрямь захворала, Ионуц. От страха.

— Открой. Надо поднять его светлость.

В комнатах послышался шум. Раздался жалобный голос боярыни Тудосии. Отодвинув засовы. Наста на мгновенье оказалась одна перед Ждером в своем белом ночном наряде. Он быстро обнял ее, поцеловал и, оттолкнув от себя, подошел к хозяйке дома, которая испуганно выглядывала из полуоткрытой двери: голова у нее была повязана красной косынкой, в руке она держала свечу. Ионуц постучался к Алексэндрелу.

— Княжич, встань и выходи. Государево повеление. Служители уже дожидаются.

Дверь тут же открылась. Взяв из рук княгини свечу, Ионуц вошел в комнату своего господина. Он помог ему одеться, опоясаться саблей и решительно потянул за собой, ничуть не боясь задеть гордость княжеского сына.

— Скажи, Ждер, что стряслось? — встревоженно допытывался Алексэндрел. — Может, государь узнал что-нибудь? Я ему нужен для дела? Или ратная тревога?

— Дорогой все скажу, государь… Здесь тебе нельзя оставаться дольше ни минуты…

— А мне было так хорошо! Я провел самый приятный вечер в моей жизни, Ионуц.

Ждер подошел к нему вплотную, на него пахнуло запахом вина.

— Ты слышал меня, друг Ионуц?

— Слышал, государь.

— Наста была печальна и нездорова, но, увидев меня, развеселилась.

— Я безмерно рад этому, государь, — процедил сквозь зубы Ждер, — но прошу тебя еще раз, выходи скорее. Не то нам обоим несдобровать.

— Не понимаю, что могло случиться, друг Ионуц. Да и с хозяйками полагалось бы проститься.

— Недосуг, государь. Могут ли достойные боярыни предстать перед твоей светлостью в одних сорочках?

— Ты прав, Ионуц. А может быть, подождать до утра? Хотя, раз ты говоришь, что иначе нельзя, выхожу.

— Сейчас накину на тебя кафтан, государь. Дождит. Изволь сесть на коня.

Люди толпились в темноте перед абрикосовым садом. Двое служителей держали факелы. Алексэндрел-водэ вскочил в седло.

— Тушите факелы! — приказал Ждер.

Княжич зевнул.

— Ну и погодка, — пробормотал он.

Затем рассмеялся, точно беззаботное дитя, радуясь неожиданному происшествию. Ждером владел непреоборимый страх. Ему хотелось быть за много почтовых перегонов от этого места. Вокруг не было видно ни зги; окрестности недвижно стыли под моросившим дождем. И все же, словно зверь лесной, он чуял надвигавшуюся опасность. И к этому чувству примешивалось гневное желание увести подальше от Насты возможного соперника. Теперь благоприятный повод для этого был найден. Это с одной стороны согревало его, будто пламя костра на зимнем привале в лесу. Но с другого боку жгло его ледяное дыхание тревоги.

Проскакав некоторое время по большому шляху, Ждер распорядился, чтобы Коман поехал вперед проводником, а Ботезату отстал, защищая тыл. Дождь почти прекратился, только туман лениво плыл над лугами, прудами и дубравами. Бледный свет луны просачивался сквозь мглу.

По расчету Ионуца был час третьей стражи. Он скакал рядом со своим господином, прислушиваясь к тому, что делалось позади. Вдруг он услышал цокот копыт и понял, что их нагоняет татарин. Он пришпорил коня и помчался вперед к проводнику. Когда Ботезату догнал его, он остановил пегого, дожидаясь дурной вести.

— За нами скачут всадники, — сообщил служитель. — Я слышал топот коней и голоса. Кажется, их больше, чем нас.

Ждер тихо свистнул — словно в этот миг он терял все разом: надежды, любовь и жизнь. Впервые ему грозила настоящая опасность, и он смиренно признавался самому себе, что ему страшно, что чувство это гораздо сильнее, чем тот страх, который он испытывал однажды в детстве, увидев «столетнего зайца». Но хотя сейчас Ионуца от ужаса бросало то в жар, то в холод, ум его оставался ясным и упорно искал выхода. Взглянув направо, он узнал сквозь беловатую мглу тумана место, мимо которого они проезжали. Все волшебные картины, окружавшие приют его любви, запечатлелись в его памяти до самого смертного часа. Он знал, что справа находится крутояр, заросший мелким лесом, а рядом — озеро без камыша. В лесу — вырытый весенними потоками овраг, доходящий до самого озера. Трудно было найти другое место, более защищенное сзади и с боков. Поэтому он повернул направо, ведя за собою княжича и его служителей.

— Скажите немедля людям, — велел он служителям, — что нам грозит опасность. Пусть держат оружие наготове. А мы укроемся в устье оврага. Ты, Коман, скачи в ближайшее село за подмогой.

Ионуц вернулся к своему господину. Там он нашел и медельничера Кривэца. Оба понимали, что случилась беда, но не знали толком какая.

— Зачем мы едем? Новое повеление господаря? — спросил княжич. — Почему мы прячемся? Я хочу открыться батюшке и поведать ему все, что совершил без его ведома.

— Беда, ох, беда, государь! — застонал Ионуц. — Было бы так, пришпорили бы мы коней да поскакали вперед, Но тут иное дело: с ляшского рубежа идет за нами злодейская погоня. Медельничер Кривэц легко обо всем догадается, коли вспомнит наш сучавский «рай» и искушения змеи, как сказал бы мой батяня, отец Никодим.

— Какой там рай, какая змея? — спросил с недоумением медельничер.

И пан Иохан и пани Мина, честной медельничер, заточены в крепости и будут держать ответ за свое злодейство. Придется и нам ответить за наши прегрешения. Ведь именно от нас с тобой, и пуще всего от твоей милости, они проведали о поездках княжича в Ионэшень. А через них, как видно, узнали об этом недруги князя, и теперь, боюсь, скажутся последствия.