Черное колесо - Ханнес Бок

Я помнила всё, что испытала Ирсули в жизни, но не могла оказать ни малейшего воздействия на её мысли и деяния. Воля моя сдалась, став пассивной и покорной. Как будто я на самом деле – Ирсули…

Голос её стал глубже, богаче.

– И кто же была я, Ирсули? – спросила она и сама же ответила – Я была мамбалоа, жрица Кумби-Кумби из Ганы – некогда величайшей африканской империи. Более чем жрица! Боги говорили моими устами, осуществляя свою волю. Я принесла в жертву свои глаза, чтобы душа моя не видела никого, кроме них. И я видела их, да, видела…

Голос её снова стал обычным.

– Доктор, Ирсули знала свет, который одновременно звук и запах, вкус и обоняние – очень похоже на Божественное Присутствие, которое я описала. Так похоже, что мне легко было перейти от своих чувств к её. Но свет этот был – черным светом. Как пурпурное сияние, которое вызывается фосфоресценцией. Музыка была свирепым рёвом дикарских барабанов, в которые лихорадочно били существа меньше букашек и больше великанов из детских сказок. Запах был запахом непроходимых джунглей, какие, должно быть, росли во времена динозавров. Вкус был ядовито-резкий, но необыкновенно желанный, как сонный наркотик из змеиного яда, – к нему стремишься и одновременно испытываешь отвращение…

Помедлив, она продолжала спокойнее:

– Я говорила о душе, обладающей чувствами, но только фигурально. Описывая неизвестное ощущение, приходится пользоваться доступными терминами. Быть с Богом – значит знать все о прошлом, настоящем и будущем, причём все одновременно. Похоже на Хаос, но в то же время – нет. Тот, кто пребывал с Богом, может описать это не больше, чем бабочка – своё превращение из гусеницы.

Снова голос её стал глубже.

– Поскольку я, Ирсули, рассталась с физическими чувствами, чтобы служить богам, кто-то должен был служить моим зрением на земле. Моя задача сложна – я должна соблюдать гармонию, а без зрения я не могу этого делать. И долг того, кто служил мне глазами – сообщать во всех подробностях, что окружает меня.

Верность этого человека должна быть нерушимой. Поэтому я привязала его к себе не только уважением к своему дару, но и любовью к своему телу. Я была черна и слепа – но я была прекрасна. Красота – вестник богов. Она пленяет чувства благоговением и удивлением, увеличивая мудрость сердца.

По современным стандартам я была ведьмой. То есть я владела способностями, которые вы называете сверхъестественными. Мы, африканцы, близки к земле и чувствительны к её настрою, мы часть её, и потому среди нас есть такие, кто может этот настрой менять.

Природа тоже слепа и действует инстинктивно, часто ошибаясь, И разве не справедливо, что мы, сотворённые из пыли и воды, огня и воздуха, можем воздействовать на то, частью чего являемся?..

Она нетерпеливо сказала:

– Ах, да, конечно, вы возразите, что одна клетка тела не может приказывать другим.

Я вздрогнул: именно это я и подумал.

– Но вы забываете о клетках мозга, – продолжала она, – и об импульсах, которые, исходя от них, побуждают все другие клетки к определённым действиям. Да, в ограниченных пределах мне была дана власть над землёй и её силами. Я была хозяйкой ветра и дождя. Племена Ганы жили в основном сельским хозяйством. Мы, мамбалоа, в течение столетий заботились об урожаях, охраняли посадки, каждая управляла природой в своём округе, как вождь правит людьми своего племени.

Она помолчала.

– Возможно, будет яснее, если я приведу пример. Скажите, вы когда-нибудь ощущали присутствие чего-то, что нельзя увидеть?

Я ответил:

– Ребёнком – да. Я боялся темноты. Я никогда не встречал домового или гоблинов из сказок, но я знал, – до самой последней чешуйки и волоска, – каковы они.

– Нет, я имею в виду не это. Зрение не имело ничего общего с Кумби-Кумби. Моя слепота была тьмой, неподвижной, как чёрное стекло. Город был вибрацией в этой черноте, вибрацией, более чем просто ощутимой. Как звуковые волны, она воздействовала мне на нервы множеством способов. Она была также вкусом и запахом – острым запахом камня, когда булыжники ударяют друг о друга, высекая искры.

Длинные стены и огромные утёсы тянутся от земли до неба, как столбы невидимой вибрации, различные по толщине и составу. Они подобны струнам, которые трогают невидимые пальцы. Я слышала их – сдержанный ритм стен, произвольные аккорды зданий, мелодии движущихся людей. Но как древесные стволы сливаются в лес, закрывая то, что за ними, так и эти вибрации огромных невидимых струн на расстоянии смыкались. И о вибрациях, что за ними, я ничего не знаю. С каждым моим шагом восприятие менялось – как будто новая позиция открывала новые бреши.

Небо было спокойной чернотой, но по нему плыли облака, я чувствовала и слышала их, касалась, знала их вкус. И чем же, спросите вы, был тот спокойный фон, в котором существовали вибрации города и людей? Это было спокойствие богов, покой самой Земли! Распределяя эти вибрации, направляя их, я могла снять напряжение, сделать их гармоничными. Таков был мой долг мамбалоа. Но необходим был посредник – тот, кто уточняет природу каждой вибрации, показывает возможность её перемещения. Без такого посредника я беспомощна.

Теперь я должна отвлечься и рассказать о своём народе, ибо обычаи его важны для моего рассказа.

Мои соплеменники были так близки к земле, что больше напоминали не одушевлённые существа, а плодородную чёрную почву, ждущую возделывания. Они не знали зла, как дети не знают добра и зла, пока их не научат, и не было среди них ни ревности, ни алчности, потому что чего желать, когда всего в изобилии? Не было войн – ибо без зависти нет и ненависти.

Мои соплеменники были детьми в раю для детей. И в этом и была причина их падения.

Далеко на севере, в холодных просторах, жили отвратительные белые люди, которые, не владея тайнами Земли, считали себя хозяевами даже далёких звёзд. Но нельзя подняться по лестнице, не пройдя последовательно все её ступени. Если бы они познали земную мудрость, может, перед ними открылась бы и мудрость звёзд.

В этом источник их зла, ибо браться за то, к чему не готов, значит вызвать катастрофу. Они презрели землю, и земля в свою очередь презрела их. Земли их истощились, и они, не зная, как возродить их, стали искать свежие пастбища. Кочевники, они познали голод, а голод вызывает алчность. А от алчности – каждый порок порождает другие – возникли зависть, ненависть и война. И когда эти белые кочевники осели и начали строить, то не потому, что нашли новые пастбища, а чтобы защитить одно племя от другого.

И их знания были обширны и злы. И на таком шатком основании они воздвигли то, что назвали цивилизацией – не удивительно, что время от времени их цивилизации обращаются в пыль!