Тьма в хрустальной туфельке - Дж. Дж. Харвуд

Продавщицы спичек кричали пронзительными голосами. Мимо с грохотом проезжали омнибусы, и возницы выкрикивали названия остановок или ругали столпотворение. Повсюду сновали мальчишки-продавцы, то зазывающие тихим льстивым голосом, а то вдруг перекрикивающиеся через всю улицу. Но всё, что видела Элеонора, – это смутные очертания в смоге. Голоса со всех сторон – и ни одного лица. Она вздрогнула.

Кучер бочком приблизился, оказываясь в поле её зрения, держа в руках газетный конус. С полной надежды улыбкой он спросил, протягивая её свёрток:

– Может, хотите моллюсков?

Элеонора заглянула в газетный конус. Моллюски воняли уксусом и посерели от чернил на газетной бумаге. Кажется, это были не моллюски, а улитки.

– Нет, благодарю.

Кучер пожал плечами и вернулся на своё место. Элеонора подумала, что, наверное, стоит рассказать ему, что это улитки, но он уже сгрёб горсть и закинул себе в рот. Девушка невольно содрогнулась.

Мимо прошёл какой-то церковник, поглядывая на неё из-под своей широкополой шляпы. Чуть позже он снова прошёл мимо девушки, позвякивая монетами в карманах. Элеонора решила, что если он пройдёт мимо и в третий раз, то она собьёт эту дурацкую шляпу с его головы. А если что-то скажет – она закричит. И так всё было хуже некуда. В одиночестве она бродила у торговой лавки, камеристка без госпожи, и ни одной женщины в поле зрения не было. Некоторые мужчины явно воспринимали это как приглашение. Возможно, ей стоит купить зонтик, чтобы было чем отбиваться в случае чего.

– Элеонора?

Чарльз материализовался в облаке смога и приподнял шляпу в знак приветствия. Безупречный и блистательный, защищённый от всей грязи вокруг. Девушка не удержалась от улыбки:

– Чарльз! Не рассчитывала увидеть тебя здесь.

– И я тебя. А где мисс Дарлинг?

Элеонора постаралась сохранить улыбку:

– Она внутри. Позвать её?

– Хорошо. – Мужчина понизил голос: – Мне нужно поговорить с тобой. Откуда у тебя синяки?

Девушка вздрогнула. Он как будто вышел из её грёз, а она паниковала. Когда она представляла себе этот момент, то казалась себе величественной, спокойной, несмотря на боль. А теперь её словно бросили на произвол судьбы, и она цеплялась за любое слово, которое приходило на ум.

– Синяки? У меня не…

– Понимаю. Значит, ты не против закатать рукав?

Девушка покраснела:

– На людях?

– Конечно… конечно, нет, я хотел сказать. Прости меня, я не подумал.

Когда Элеонора подняла взгляд, то увидела, что Чарльз тоже покраснел. Он протянул ей руку, и когда девушка её пожала, он увидел краешек кожи между перчаткой и рукавом. Из-под манжеты выглядывали пятна позеленевших синяков.

– Ох, Элеонора. Почему ты мне не рассказала?

Смущённая, девушка отдёрнула руку.

– Я бы поверил тебе. Думаешь, я никогда не смотрю на тебя?

Фелисити была осторожна, когда оставляла синяки. И она всё хорошо спланировала, когда дала Элеоноре пощёчину, а потом оставила её в гостинице, пока следы не исчезнут. Видимые следы ведь могли вызвать проблемы для мисс Дарлинг. Фелисити заставляла Элеонору закатывать рукава или собирать волосы в высокий пучок, обнажая шею.

Девушка с трудом могла смотреть Чарльзу в глаза.

– Я поговорю с Фелисити, – вздохнул он. – Такого я от неё не ожидал.

– Нет, нельзя, – прошептала Элеонора. – Ты не должен говорить ей ни слова!

Чарльз потёр подбородок. Сейчас он уже не казался таким безупречным.

– Мне очень жаль, Элеонора. Я никогда не думал, что она будет так с тобой обращаться. Кажется, не слишком я тебе помог…

– Не глупи, Чарльз.

Мужчина улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.

– Ты не думала, что без меня всё было бы лучше?

Казалось, сам мир качнулся. Улица не изменилась – всё так же жалобно выкрикивали торговки спичками, а продавцы всё так же звали и уговаривали покупателей. Только теперь странное стремление охватило девушку. Сколько ещё мгновений ускользнёт сквозь пальцы, прежде чем Фелисити откроет дверь? Элеонора нуждалась в каждой из этих секунд, но могла лишь беспомощно наблюдать, как они утекают. Хотелось бежать, кричать или притянуть к себе Чарльза и прошептать ему на ухо, но было слишком шумно, и он стоял слишком близко. Казалось, одно неосторожное движение, и это хрупкое нечто, складывающееся между ними, которое она так хотела удержать, разобьётся.

– Нет. Никогда.

Слова были болезненными, искренними. В тот же миг, когда Элеонора произнесла их, она пожалела, и всё же никогда прежде она не была более искренней.

– Благодарю тебя, Элеонора. Могу я спросить ещё кое-что?

– Конечно.

– Как полагаешь, я сделал правильный выбор?

Они оба знали ответ. Но к чему спрашивать её, если он уже и так знал правду?

– Я не знаю, сэр, – сказала девушка. – Вы любите её?

– Это очень личный вопрос, Элеонора.

– Как и ваш, сэр.

Чарльз грустно рассмеялся:

– Если я правильно помню, я уже просил тебя не называть меня «сэр».

– Да, просил. Но ещё разок не помешает.

Мужчина рассмеялся – на этот раз искренне, тепло, и этот звук согрел Элеонору изнутри.

За витриной у стойки стояла Фелисити. Её свадебное платье было аккуратно уложено в коробку. Она отослала мальчишку-посыльного, отвесив ему подзатыльник. Чарльз увидел это, и его лицо приобрело такое выражение, которого Элеонора никогда бы больше не хотела видеть.

Факты сложились перед ней один к одному, как инструменты перед аккуратным мастером.

Фелисити уволит её. Мисс Дарлинг не позволит Элеоноре остаться в особняке Гранборо даже в качестве судомойки – она хотела избавиться от девушки. Но Фелисити дождётся свадьбы, потому что знает, что Чарльз и Элеонора близкие друзья. Такой рискованный шаг мисс Дарлинг не совершит, пока не укрепит своё положение.

Мистер Пембрук становился всё неприятнее. Ифе плакала, как ребёнок.

«Она и есть ребёнок», – думала Элеонора, пылая от гнева. Ифе была напугана, одинока и слишком стыдилась даже повторять то, о чём хозяин просил её. Элеонора не могла оставить подругу в особняке Гранборо больше ни на минуту. Нужно найти способ вернуться!

А ещё был Чарльз. Когда Элеонора вспомнила выражение его лица, то, как он смотрел на свою будущую жену, срывающуюся на мальчишек-продавцов, по коже бежали мурашки, а внутри рождалась странная смесь вины и гнева. Невыносима была сама мысль о том, что всю свою нежность, всё своё тепло Чарльз будет изливать на Фелисити, которая этого даже не оценит.

Похоже, пришло время загадать следующее желание.

Элеонора тщательно подбирала слова, сшивая их вместе деликатно, точно кусок тонкого кружева. Фелисити должна была уйти – Чарльз будет несчастен с такой хозяйкой Гранборо, Элеонору уволят, и некому будет помешать мистеру Пембруку дотянуться до Ифе. Чарльз уже сомневался в правильности своего выбора, и возможно, ей вообще не нужно загадывать желание. И всё же Элеонора не могла ждать, когда он одумается, ведь Ифе была в огромной опасности.

Если она будет беспечна – кто-то умрёт. Люди не женились по великому множеству причин, и смерть была одной из таких причин. И всё же риск того стоил. Черноглазая женщина сказала, что для исполнения желаний нужна смерть, но