Волчий пастырь. Том 3 (СИ) - Delacruz Angel

Погода все ухудшалась, причем стремительно: шквалистый ветер, даже двигаясь в попутном с волнами направлении, уже сбивал с них белые шапки пены. Постепенно становилось все холоднее, и внизу, на самом носу, я вдруг увидел появившееся обледенение на леерах ограждений. Не веря своим глазам, присмотрелся – так и есть, на металлических поверхностях начала образовываться кромка льда. Это… зима какая-то, в прямом и по-настоящему морозном смысле этого слова! Только при взгляде на обледенение тросов и фальшбортов я осознал, как вокруг стало холодно.

Возможности моего организма и живущая во мне сила сияния позволяли не замечать подобные неудобства. Но даже со своими нечеловеческими возможностями я уже начал замерзать. Ветер, плотный и сильный, все злее и злее хлестал в лицо; и ветер уже был по-настоящему ледяным, в буквальном смысле слова – мелкая водяная взвесь, ложась на металлические поверхности, мгновенно застывала тонкой прозрачной коркой.

Некоторое время я так и продолжал стоять, окоченевшими от холода руками вцепившись в поручни ограждения. Не в силах оторваться от наблюдения за тем, как наш траулер раз за разом с трудом поднимает нос, преодолевая очередную волну, а после мягко падает вниз, в глубокую ложбину между волнами. При этом еще переваливаясь с борта на борт – потому что шли мы волнам не прямо навстречу, а по косой линии. Несколько раз волны гребнями пены и бурлящей водяной взвеси перехлестывали через нос, в нескольких метрах ниже площадки, на которой я стоял; и почти каждая проходящая по борту высокая волна вызывала пелену брызг, словно белесым одеялом частично накрывающей корабль.

Опускаясь с очередной волны (в этот миг у меня даже в животе появилось тянущее чувство невесомости), траулер вдруг врубился в следующий водяной вал носом так, что по всему корпусу прошелся гулкий металлический удар, а брызги взлетели даже выше вышки с навигационным оборудованием, у которой я стоял. Меня облило с головы до ног, и впервые мелькнула мысль о том, что морской переход через Северное море наперегонки с надвигающейся магической бурей был не самой лучшей идеей.

Траулер начал с трудом забираться на волну, а я наконец осознал, что пора покидать ставшее такое неуютное наблюдательное место. Держась за натянутый леер, дошел до крутого трапа. И подождав, пока траулер спустится вниз и начнет подниматься на очередной волне, я торопливо сбежал с носовой надстройки вниз – на среднюю палубу, где располагались люки в носовые трюмы, а также массивные краны, собранные сейчас в походном положении; лебедки, конвейерные линии для сортировки пойманной рыбы и прочее техническое оборудование.

Оскальзываясь на рифленых металлических листах, усилием сохраняя равновесие, я пробежался по средней палубе и уже поднимался по боковому трапу, двигаясь к рубке. Траулер в этот момент как раз забрался на верх следующей волны. Замерев на пару мгновений, корабль двинулся вниз, тяжело переваливаясь с левого борта на правый. Переждав очередной удар волны, вцепился в поручни и снова будучи облитым водой с головы до ног, я наконец поднялся наверх по трапу.

Дверь в рубку была приоткрыта – меня уже ждали, но я невольно задержался на смотровой площадке, наблюдая за происходящим. Траулер уже начал движение вниз, спускаясь с волны, и в этот момент послышался громкий металлический гул, прошедший вибрацией по корпусу – мгновением позже я догадался, что это обнажились винты, показавшись из-под воды, и сейчас они крутили в воздухе вхолостую.

Траулер между тем разогнался, спускаясь с волны, при этом выпрямляясь из бокового крена. Упав в пропасть, правая скула врезалась в следующую волну – и я подумал, что очень вовремя покинул носовую надстройку, которая на несколько мгновений оказалась под выпроставшемся из воды языком волны. Меня таким и сбить за борт могло вполне; средняя же часть палубы между высокой рубкой и носовой площадкой и вовсе оказалась перехлестнута волной. Люки в трюм, лебедки, конвейерные линии – все на некоторое время исчезло под бурлящим потоком. У меня сердце екнуло, видел такое впервые. Показалось, что корабль тонет, но показалось с испуга – с трудом выпрямляясь, будто выныривая, траулер начал вновь взбираться на волну.

Только сейчас я понял, что меня активно тянут в рубку, и кто-то что-то кричит мне в ухо. Как оказалось, это был Никлас – затащив меня внутрь, он захлопнул массивную дверь и коротко высказал свои мысли, упаковав их в обертку коротких непечатных фраз.

– Интересно же, – пожал я плечами, осматриваясь.

Никлас еще раз емко прокомментировал мою любознательность, но я внимания не обратил. Цепляясь за идущий вдоль стены поручень, прошел ближе к вертикальным наклонным стеклам рубки, чтобы видеть, как корабль преодолевает очередную волну. Иррационально, но почему-то казалось, что пока я смотрю, ничего страшного не случился и волны преодолимы. Ситуация, кстати, стала немного полегче – похоже, недавние три или четыре массивных вала оказались больше остальных, а те волны, которые шли нам навстречу сейчас, размеров были значительно меньше.

Убедившись своими глазами, что вода палубу больше не перехлестывает бурным потоком, когда траулер снова начал забираться на очередную водную горку я осмотрелся по сторонам. Капитан с вполне спокойным видом держался за штурвал; двое нордлингов, переговариваясь, разливали кофе неподалеку. Вернее, именно сейчас они активно переругивались – один плеснул второму кипятком на руки. И явно было, что непонятные мне на нордвикском языке резкие и скомканные комментарии озвучиваются характеристикой умений и прямоты рук того моряка, кто сейчас стоял с дымящим паром чайником. Тот, впрочем, флегматично на ругань оппонента внимания не обращал. Помощник капитана также выглядел довольно спокойным – сидя на своем месте поодаль, он изучал магическую проекцию с изображением участка моря и линией побережья.

Судя по зеленому пунктиру предполагаемого курса, лишь частично тронутому желтым цветом возможной опасности, у нас, теоретически, все же получается магическую бурю обойти, пройдя по самому краю набирающего силу шторма. А судя по тому, как переругивались нордлинги с кофе, которым кипяток на руках казался более серьезной проблемой чем надвигающиеся волны, это действительно являлось вполне реальной задачей. Либо же, как вариант, они тут все фаталисты конченые.

– Капитан! – обратился я к главному в команде нордлингу.

Тот отвлекся лишь на мгновенье от штурвала, чтобы обернуться и посмотреть на меня с некоторой презренной ленцой. Несмотря на то, что на моем мундире теперь присутствовал орел владыки Северного круга, серьезно – даже как равного, меня нордлинги за своего не воспринимали. Потому что это были мореходы-нордлинги, они никого кроме других мореходов всерьез не воспринимают и, даже находясь на земле, смотрят на всех свысока.

– Капитан, мне кажется, это важно. Я пока был на носу, заметил, что тросы и металлические поверхности начали покрываться льдом.

Нордлинг моментально изменился в лице. Сказав что-то на нордвикском, обращаясь к помощнику, он уже громче обратился к только собравшимся попить кофе вахтенным матросам. Те, услышав его слова, сбледнули с лица оба. Кружку с таким трудом налитым кофе перехватил Никлас, а оба вахтенных принялись облачаться в желтые непромокаемые плащи и экипироваться страховочными поясами. Судя по всему, мне не поверили – и капитан отправил их перепроверять.

Да, когда-то давным-давно Северное море называли Студеным, здесь и зимой, и летом можно было встретить даже ледяные айсберги; но это было так давно, что уже считалось неправдой. Впрочем, мои слова об обледенении подтвердились довольно быстро – и сразу после этого весь экипаж был поднят общим авралом. В том числе в рубку были вызваны и варгрийский всадники – которых я взял с собой из Нордхейма в количестве четырех боевых групп, всего шестнадцать человек.

Собрав всех нас вместе: меня, Никласа и бойцов-варгов, помощник капитана объяснил нам, что обледенение смертельно опасно: увеличивающаяся, причем прямо на глазах, наледь за несколько часов может прибавить судну веса чуть ли не в десяток тонн. А учитывая, что намерзает лед выше ватерлинии, это серьезно меняет центровку судна – которое, если со льдом не бороться, очень скоро перевернется.