Счастливый предатель. Необыкновенная история Джорджа Блейка: ложь, шпионаж и побег в Россию - Саймон Купер

В 1997 году, когда Пепсуорт публично признал свою роль в побеге, он сказал, что поступил так исключительно из принципа: «Блейк мне сразу не понравился. Он был ограниченным записным марксистом, но дело даже не в этом»[668].

Блейк и Берк наконец нашли относительно тихое временное пристанище в квартире Поттла в Хэмпстеде[669]. (Роль Поттла в этом побеге может послужить объяснением, почему его тесть Гарольд Абрахамс, олимпийский спринтер и герой «Огненных колесниц», так и не удостоился рыцарского титула[670].) Ужин проходил за политическими дебатами. Рэндл и Поттл загоняли Блейка в угол вопросами о терроре в СССР, например, о сталинских чистках 1930-х годов. «Насколько мы помним, — пишут они, — Джордж никогда открыто не поддерживал эту политику»[671].

Тем временем власти очень кстати мусолили теорию, будто Блейк уже уехал либо в Ирландию, либо в Восточную Европу. Рой Дженкинс ворчал, выяснив, что после побега Блейк скрывался в Лондоне: «Я считаю, что МИ-5 и Особый отдел не слишком уж старались его найти»[672]. Пресса тоже пошла по неверному следу. В Express полагали, что Блейк покинул страну на рыбацкой лодке, едва вырвался из Уормвуд-Скрабс[673]. В передовице Evening Standard 21 ноября в красках расписывалось, как в ночь побега из тюрьмы он отправился во Франкфурт, а теперь находится в Восточном Берлине. Поттл, читая газету в лондонском метро, в растерянности думал: «Нет, не может быть. Он еще утром был у меня дома!»[674]

Блейк, похоже, был образцовым гостем: мыл посуду, готовил пудинги и развлекал себя чтением прекрасного издания Корана, который Рэндлы подарили ему на день рождения[675]. А вот с Берком пришлось несладко. «За это время, — признавался Поттл, — даже мне, пацифисту, не раз хотелось его прикончить»[676]. Берк жаждал славы. Еще на этапе планирования Берк относился к побегу Блейка как к собственному произведению искусства и был готов отстаивать свое авторство. Для этого, полагает Рэндл, ему требовалось, чтобы полиция определила его как подозреваемого. Поэтому он постоянно подбрасывал улики под нос властям, чем выводил сообщников из себя. Так, через несколько дней после побега он позвонил в полицию и рассказал, где искать «хамбер», на котором они скрылись[677]. Блейк, знавший Берка исключительно в тюрьме, где алкоголь был запрещен, пришел в ужас, увидев, сколько тот пьет на свободе[678].

Все — и Берк, и Поттл, и Рэндл — в дальнейшем будут вспоминать, что Блейк хотел уехать не в СССР, а в нейтральный Египет. «Он никак это не объяснял, — писал Берк, — но я подозревал, что он сомневается, как его примут в России. Шпионаж — дело коварное, тут невозможно ручаться, кто твой друг». Блейк наверняка опасался, что СССР будет не в восторге, узнав о его исчерпывающих признательных показаниях британским спецслужбам.

Впрочем, вывезти его тайно до самой Северной Африки было бы «кошмаром», писал Рэндл[679]. Вместо этого Рэндл и Поттл посоветовали ему более короткий путь — в Восточную Европу. А Блейк потом предложил Восточный Берлин, там он хотя бы знал, как устроены спецслужбы[680].

Было решено, что по ту сторону железного занавеса с ним на какое-то время отправится Берк. Ирландец не горел желанием никуда ехать, но Блейк, Поттл и Рэндл уговаривали его покинуть Великобританию, беспокоясь из-за его длинного языка[681].

Альтруизм борцов за мир, по-видимому, глубоко тронул Блейка. Незадолго перед тем, как навсегда расстаться с Британией, пишет Рэндл,

Джордж отмечал, как трудно будет объяснить восточным немцам и русским, чем руководствовались те, кто ему помог. «Придется им объяснить, что такова Англия и что только здесь могло произойти все это»… По иронии судьбы Англию он любил больше, чем любой из нас.

Блейк поделился с Рэндлом надеждой, что сможет когда-нибудь вновь посетить Британию. Рэндл ответил: «Если ты так любишь эту страну, зачем шпионил на русских?» Блейк «в замешательстве» объяснил, что действовал не из ненависти к Британии, а из стремления защитить СССР[682].

За неделю до Рождества Рэндлы решились на огромный риск: запихнув Блейка и своих маленьких сыновей в дом на колесах марки «дормобиль», они отправились из Лондона в Восточный Берлин. На фургон им дал деньги какой-то социалист, который совсем недавно унаследовал состояние, но не верил в наследство[683]. На оборудование тайника под одним из сидений у Рэндла и его друга ушло несколько недель[684]. В нем-то Блейк и прятался, вооружившись грелкой — если приспичит помочиться. Благодаря малышам Рэндлов вся эта авантюра должна была выглядеть как обыкновенный семейный отпуск. Но если бы Рэндлов поймали, Энн и Майклу грозил бы длительный срок, а Блейк почти наверняка провел бы за решеткой всю оставшуюся жизнь. Блейк переживал, что Рэндл «рискует всей своей семьей»[685].

Самый опасный этап путешествия они преодолели без проблем: Рэндлы добрались до Дувра, успели на паром за считаные минуты до отправления и пересекли Ла-Манш до Остенде без досмотра фургона. Уже в Бельгии, под покровом ночи, они наконец решились остановиться на обочине и проверить, жив ли там Блейк, который к тому моменту восемь с половиной часов прятался, не издавая ни звука. Он был жив, что и доказал, выбравшись наружу и вволю помочившись у обочины. «О чем ты думал все это время?» — спросили его Рэндлы. «Ну, — ответил он, — мне не впервой сидеть в одиночестве в замкнутом пространстве. Воспользовался случаем и помедитировал»[686].

После этого, пока фургон тихо-мирно ехал себе по дорогам Бельгии и Западной Германии, Блейку разрешалось периодически перебираться на заднее сиденье. Дети воспринимали это как игру, вспоминает Рэндл: странный дяденька то пропадал, то вновь возникал на заднем сиденье, подключаясь к игре в шпиона[687]. Сыновья Рэндлов ни разу не видели, как происходил переход из одного состояния в другое[688]. Как-то раз в Германии в проливной дождь у них сломались дворники, и Блейку пригодилось знание языков в беседе с местными механиками. Рэндл пишет, что отошел Блейк от них со словами, что «променял бы десятерых немцев на одного англичанина. Он так и остался убежденным англоманом»[689].

Даже на последнем этапе побега, уже на подъезде к Восточному Берлину, Блейк был совершенно невозмутим и даже спросил Рэндлов, не считают ли они, что ему бы пошла борода. Но Рэндла, который не спал уже тридцать шесть часов,