Сбытчик. Плата за шантаж. Топор - Эван Хантер

— Откуда я знаю? На каком шприце?

— На шприце, найденном рядом с Эрнандесом.

— Я даже не знал, что там нашли шприц.

— Нашли. Как ты подвесил Эрнандеса?

— Я его не подвешивал.

— Ты хотел подстроить улики против моего сына?

— Отстаньте от меня с вашим сыном. Чтоб он сдох, не знаю я никакого сына.

— Что за человек звонил мне, Болто?

— Спросите у своей секретарши.

— Если ты, вонючий сопляк…

— Я не знаю, о ком вы говорите.

— Кто-то позвонил мне и рассказал о моем сыне и о том шприце. Этот кто-то что-то задумал. Это тот самый парень, с которым ты играл в карты?

— Я не знаю того человека.

— Это он звонил мне?

— Не знаю, кто звонил.

— Тот самый, кто помог тебе убить Эрнандеса?

— Я никого не убивал.

— Ни Марию, ни старуху?

— Я никого не убивал.

— Ты убил полицейского, — выпалил Уиллис.

— Он умер? — спросил Коллинз.

— Это ты расскажи нам, парень.

” — Вы сказали мне, что кто-то стрелял в детектива, но что он умер, не говорили.

— Нет, не говорили.

— Ну, так как же я мог узнать о смерти этого проклятого детектива? Вы сказали, что в него стреляли, а не то, что его убили.

— Мы не говорили тебе и того, что он детектив, — сказал Бирнс.

— Что?

— Мы говорили о полицейском. Почему ты думаешь, что он именно детектив?

— Я не знаю, так показалось.

— Его зовут Стив Карелла, — сказал Уиллис. — Ты стрелял в него в пятницу, Коллинз, и он до сих пор между жизнью и смертью. Он сказал нам, что это ты стрелял в него. Почему бы тебе не рассказать всего остального, чтобы облегчить свою участь?

— Мне нечего рассказывать. Я чист. Если ваш полицейский умрет, никаких улик против меня у вас не будет. У меня нет пистолета, наркотиков вы тоже не нашли. Так что ничего вы мне не сделаете.

— Сделаем, парень, — сказал Хэвиленд. — Сейчас я из тебя все дерьмо выбью.

— Валяй. Посмотрим, что из этого выйдет. Я ни в чем не замешан. Ваш полицейский с ума сошел. Я не стрелял в него и никакого отношения к Эрнандесу не имею. А дружба с «Молодыми моряками»— это вроде бы не уголовное преступление?

— Нет, — сказал Уиллис, — а вот убийство, которое мы докажем, поскольку обнаружили на месте преступления следы твоей обуви, — это совсем другое дело.

— Какие следы?

— Которые мы нашли рядом с телом Кареллы, — солгал Уиллис. — Мы сравним их со всей обувью, которую найдем у тебя. Если они совпадут, то…

— Но мы стояли на камне! — закричал Коллинз.

Вот оно.

Он заморгал, понимая, что пути назад уже нет.

— Ладно, — сказал он, — я стрелял в него. Но только потому, что он пытался арестовать меня. А во всем остальном я никак не замешан. Не имею никакого отношения к убийству Эрнандеса и его сестры. А старухи я вообще никогда не видел.

— Кто убил их?

Коллинз немного помолчал.

— Дуглас Пэтт, — наконец вымолвил он.

Уиллис уже потянулся к своему плащу.

— Нет, — сказал Бирнс, — оставь его мне. Где он живет, Коллинз?

ГЛАВА XVI

На крыше было холодно, пожалуй, холоднее, чем где бы то ни было в городе. Ветер свистел между труб и пробирал до мозга костей. С крыши был виден почти весь город со всеми его огнями и мелкими тайнами.

Он постоял минуту, глядя поверх крыш и пытаясь понять, почему все пошло прахом. План казался таким хорошим, а вот на тебе — провалился. «Слишком много людей», — подумал он. Когда людей слишком много, дело не ладится.

Он вздохнул и повернулся спиной к колючему ветру, проникавшему сквозь все швы одежды и все оконные щели. Он чувствовал себя очень усталым и одиноким. С таким прекрасным планом можно было рассчитывать на лучшее. Понурившись, он поплелся к голубятне. Вынул ключ из кармана, отпер замок, повесил его снова на скобу. Голуби встрепенулись, захлопали крыльями, но вскоре успокоились.

Трубастую голубку он увидел сразу. .

Она лежала на полу голубятни, и он тотчас понял — умерла.

Он осторожно нагнулся, поднял птицу на вытянутых руках и посмотрел так, словно взгляд его мог возвратить ее к жизни.

Неожиданно все опротивело. Это и должно было закончиться жестокой, нелепой смертью его трубастой голубки.

Он продолжал держать ее на вытянутых руках. Руки теперь дрожали, и он не мог унять дрожь. Он вышел из голубятни с птицей в руках. Подошел к краю крыши и сел, опираясь спиной о трубу. Осторожно положил голубку возле ног, а затем, словно не зная, чем занять руки, поднял обломок кирпича и стал вертеть его в руках. Этим он и занимался, когда на крыше появился другой мужчина.

Мужчина огляделся и прямиком направился к сидящему человеку.

— Дуглас Пэтт? — спросил мужчина.

— Что вам угодно? — ответил сидящий.

Он посмотрел в глаза подошедшему. Суровые глаза. Мужчина стоял, чуть подавшись вперед против ветра и держа руки в карманах плаща.

— Я лейтенант Бирнс,*— сказал мужчина.

Они молча смотрели друг на друга. Пэтт даже не пытался встать. Он по-прежнему медленно вертел в руках обломок кирпича. Мертвая птица лежала у ног.

— Как ты добрался до меня? — спросил он наконец.

— Дикки Коллинз, — объяснил Бирнс.

— М-м-м, — сказал Пэтт. Ему уже было все равно. — Я так и думал, что он сломается, если вы доберетесь до него.

Пэтт покачал головой.

— Слишком много людей, — сказал он и бросил взгляд на птицу. Рука его крепче сжала кирпич.

— Чего ты хотел добиться, Пэтт?

— Я? — переспросил Пэтт и начал подниматься.

Бирнс двигался быстро, и к тому времени, как Пэтт встал на колени, на него уже смотрело дуло револьвера. Но Пэтт вроде бы и не замечал оружия. Он не отрывал взгляда от лежащей перед ним птицы.

— Я? Чего я хотел добиться? Хорошей жизни, лейтенант.

— Каким образом?

— Этот мальчишка, Болто… Ты ведь уже знаешь о Болто? Какая глупость! Странно это… но этот сопляк Болто пришел ко мне и говорит: «Как тебе нравится? Аннабелль говорит, что у него есть приятель-наркоман, отец которого командует детективами восемьдесят седьмого участка». Вот что рассказал мне Болто, лейтенант.

Бирнс внимательно следил за ним. Пэтт медленно поднял кирпич и так же медленно, почти нежно, опустил его на тельце мертвой птицы. Он поднимал и опускал кирпич снова и снова. Кирпич покрылся кровью и перьями. Казалось, что Пэтт не осознает, что делает

— Я вот что решил, лейтенант. Я решил, что заманю твоего сына в ловушку, достаточно серьезную, а потом приду к тебе, Лейтенант, и