Клуб «Ритц» - Алексей Миллер

«Он здесь. Приезжайте». Я решила предупредить тебя. Просто потому, что я помню, что еще совсем недавно ты был лучшим человеком, которого я знала. Я не знаю, что с тобой случилось, но тебя словно подменили. Ты даже стал выглядеть по-другому. Эти круги под глазами, и взгляд… – на ее глазах выступили слезы. – Сережа, я не знаю, что у тебя случилось. Но знай, что я хочу тебе помочь.

– Спасибо, – проговорил я, шокированный тем, что за мной скоро явится полиция, и тем, как поступила Вероника. Мне в сотый раз стало грустно, что я предал ее и лишился дружбы такого замечательного человека. – Спасибо, Вероника. Я не достоин того, чтобы ты так старалась ради меня. Я не знаю, что мне делать. Я не виновен. Наверное, дождусь лейтенантика и побеседую с ним.

– Ты правда думаешь, что они едут сюда, чтобы побеседовать?! Лучше беги. Беги сейчас, пока не поздно!

– Тогда они подумают, что я действительно виновен, раз скрылся.

– Возможно, ты прав. Тебе есть кому позвонить? Я могу…

– Нет. Ты не должна помогать мне. Только тебе еще не хватало проблем с этим. Но у меня нет таких друзей, которые смогли бы помочь мне, – отвечаю я растерянно, пытаясь быстро разработать план действий. – Хотя, подожди, – внезапно ко мне приходит мысль: Павел же вчера сказал, чтобы я не ходил в полицию. Может он поможет? Он один может мне подсказать, что делать. – Вероника, спасибо тебе. Но сейчас лучше оставь меня одного…

17

Уже прошло пятьдесят минут, а его все нет и нет. Неужели он передумал и кинет меня?! Мы с Павлом договорились встретиться в кафе «Спутник» на Светлановском проспекте в 14:30.

Когда я позвонил Павлу, он сам догадался, что меня прижали. Он, как и Вероника, посоветовал мне покинуть рабочее место как можно скорее.

– Не жди честного суда. Попадешь к ним в руки – на тебя повесят еще парочку преступлений. Беги, – посоветовал он мне.

Я начал было сопротивляться, ссылаясь на то, что, сбегая сейчас, я тем самым доказываю, что являюсь преступником, на что он заявил, что немедленно заедет за мной, а потом попробует помочь. И вот прошел час. Не мог же он меня обмануть. Не верится.

Наконец он заходит в кафе, замечает меня в углу и направляется ко мне:

– Поехали, – говорит он, не здороваясь.

– Да, – соглашаюсь я, забывая о том, что ждал его почти час.

Мы садимся в его машину. На это раз он приехал на «Мерседесе ML63 AMG». Кем же он работает, что может позволять себе такие автомобили? На проповедях не разбогатеешь.

Сегодня он выглядит особенно странно. Довольно модные джинсы, искусственно состаренные, облегающая футболка, прочеркивающая его мускулы. Коричневая кожаная куртка, а на груди – что совсем не вяжется с остальным – висит большой золотой крест. Он мне напоминает образ из каких-то фантастических фильмов про будущее. Кто же он такой? И почему решил спасти меня от тюрьмы? Ведь теперь он становится соучастником преступника. Я думал, что верующий человек посоветует признаться и раскаяться, а не скрываться. Может, он делает все это не просто так? В чем же тут причина?

– Павел, спасибо. Ты действительно святой человек. Но я ведь был не прав. Почему ты меня покрываешь? Способствуешь побегу преступника, – начинаю я разговор. Слова тяжело даются от переполняющих меня эмоций и внезапно появившейся дрожи. – Я всегда думал, что такие люди, как ты, наоборот, должны подводить людей к покаянию. Ты ведь берешь на свою душу грех, помогая мне. Это как-то не вяжется, признаться, с образом праведника.

Моя фраза даже немного развеселила его.

– Во-первых, друг мой, я не священник. И я не праведник в том смысле, в котором тебе это преподносит церковь. Церковь – это воплощение абсолютного противоречия. Она в себе сочетает полную свободу и полное порабощение.

– Не понимаю. Я думал, что ты набожный человек, который… – начинаю я невнятно мямлить.

– При чем тут Бог? – резко перебивает меня Павел, у него вырывается сдержанный смешок, полный презрения. – Бог дарует нам спасение души и может помочь в самые трудные минуты. Церковь – всего лишь элемент светского правосудия, которое прикрывается божественной идеей. Ни для кого не секрет, что она была создана для управления массами и всегда была лишь элементом этой порочной системы.

– То есть, ты хочешь сказать, что считаешь правосудие злом?

– Этого я не говорил. Зачастую оно оказывает позитивное влияние на общество… Как ты не понимаешь? Церковь – святилище для государства. Если общество погрязло в пороках, то и церковь грешна. Вместо того, чтобы направить людей на праведный путь, она карает их. Но и это не все. Я мог бы такой сценарий понять и даже принять. Но она слишком противоречива. Возьмем, например, алтарь. Церковь должна быть открыта для всех людей. При этом простым смертным, кроме отдельных исключений, запрещается туда заходить. Священники как бы отделяют себя от остальных, говоря, что вот мы имеем право, потому что мы ближе к Богу. А вечером эти же священники предаются таким грехам, о которых даже ты не можешь помыслить. Я говорю то, что знаю наверняка. Зачем они врут? У церкви иная задача. Ее цель – поломать личность. Бог наградил нас желанием бороться, хотеть, побеждать. Сильные личности не нужны тем, кто на вершине. С помощью церкви они ломают нас, коверкают наше сознание. Создают с детства бесконечные запреты. И постоянные противоречия… – внезапно он ударил по рулю, стиснув зубы. По нему видно, что он невероятно зол. Взгляд его стал сосредоточен. Он нажал на педаль газа, отчего автомобиль взревел и резко рванул вперед. Через встречную полосу он обогнал впереди едущую машину, лишь чудом предотвратив столкновение на встречной полосе. Его это как будто бы совсем не испугало. Мне же стало очень страшно, я вжался в сиденье, левой рукой уперся в торпеду, а правой схватился за дверную ручку. Паша продолжал говорить:

– Церковь ломает души, делая их слабыми и беззащитными. Но зато типа покорными и безгрешными. Тьфу! Что такое грех, по их мнению? Я скажу. То, что они запретили. А почему тогда так меняются их запреты с течением времени? Неужели Бог так непостоянен? Меняются нравы, и церковь меняется, да? Так вот, нет! Бог, каким Он был, таким и остается. Просто его неправильно интерпретируют. Он дал нам пороки, и он хочет, чтобы человек жил, а не влачил жалкое существование, пытаясь оправдаться перед церковью, которая нагло посмела взять Его имя и использовать