Вечный огонь - Георгий Холостяков

Однако командовать бригадой довелось недолго. В середине зимы на Черное море прибыл Н. Г. Кузнецов. На совещании командиров-подводников он объявил о введении на флотах отделов подводного плавания, подчиняемых непосредственно командующим. Нарком подчеркивал, что это делается в целях совершенствования организации службы на лодках и лучшего освоения техники.

- С чьим-либо нежеланием идти на эту работу считаться не станем, - сказал он почему-то взглянув на меня.

Затем зачитали приказ, и я услышал: ... Начальником отдела подводного плавания назначить капитана 1 ранга Холостякова.

Сразу две неожиданности - повышение в звании и новая должность! Товарищи поздравили меня, поздравил и нарком. Однако внезапное назначение не обрадовало казалось обидным садиться за кабинетный стол в то время, когда перед подводниками стоят большие практические задачи. Неужели не доверяют живое дело, наиболее близкое мне?.. Что был совершенно неправ, понял уже потом.

В отдел подобрали опытных подводников-специалистов из разных бригад: штурмана, минера, инженер-механика, связиста... Моим заместителем был назначен Илья Михайлович Нестеров - недавний командир подводной лодки, которая совершила самое длительное на Черном море автономное плавание.

Обсудив, как будем работать, решили, что постараемся писать поменьше бумаг и побольше бывать на лодках. Месяца через два отдел имел представление о каждом подводном корабле флота. Это позволяло дифференцированно определить, чего следует требовать от того или иного командира, кому и в чем надо помочь. Соответственно уточнялись учебные задачи.

Когда потребовалось в первый раз составить доклад для командующего, помню, я предварительно показал его кое-кому из старых работников штаба флота. Один товарищ пожал плечами:

- Обо всем подплаве - три странички? С таким докладом идти к командующему несолидно...

Переделывать доклад мы все же не стали. Представляя его Ф. С. Октябрьскому, я сказал:

- Кажется, принято писать длиннее. Но тут только то, на что нужны права командующего флотом.

- И правильно! - одобрил Филипп Сергеевич. - Так и надо.

Вопросы, которые мы докладывали Октябрьскому, решались быстро.

Незаметно пролетела весна, вступило в свои права южное лето.

Вспоминая, как начиналось то лето в нашей стране, иногда рисуют слишком уж спокойную картину безмятежно-мирной жизни. А было все же не так.

Так жили мы по-мирному. Народ не испытывал особых тревог за завтрашний день, веря в несокрушимое могущество страны. Однако разве не чувствовалось, как нарастает напряженность международной обстановки? Фашисты, захватившие год назад Францию, а до того - ряд других стран Европы, появились уже на Балканах. Мы стояли лицом к лицу с ними в сущности вдоль всей нашей западной границы. Рассчитывать, что Гитлер будет долго соблюдать пакт о ненападении, было трудно.

Пусть мы не представляли, как скоро разразится боевая гроза. Но ведь еще с тех пор, как кончилась гражданская война, мое поколение привыкло считать наступившее мирное время только передышкой. Угроза войны - то обостренная, близкая, то более отдаленная - существовала всегда, сколько я себя помнил. И мы, военные люди, лучше, чем кто-нибудь, знали, как настойчиво и неустанно укрепляется оборона страны. На моих глазах изготовлялся к отпору врагу Дальний Восток. Обновленный, намного повысивший свою боеспособность флот застал я на Черном море.

Весной и в начале лета командующий и штаб флота принимали энергичные меры, чтобы ускорить ввод в строй достраивавшихся и ремонтировавшихся кораблей. В Севастополе участились учебные тревоги, тренировки по отражению воздушных налетов. На стенах домов появились броские надписи, указывающие путь в ближайшее бомбоубежище.

Интенсивно велась боевая подготовка кораблей. В середине июня, намного раньше обычных сроков, начались общефлотские маневры - большие тактические учения. В качестве главного посредника по подводным силам я вышел в море на плавбазе Эльбрус.

Учения закончились 18 июня, а последние корабли, в том числе Эльбрус, вернулись в Севастополь 21-го. Как только плавбаза ошвартовалась, дежурный по пристани доложил, что звонила моя жена и просила передать, чтобы шел не в гостиницу, а домой.

Несколько месяцев мы с Прасковьей Ивановной прожили в номере Северной, у Приморского бульвара. Только недавно получили ордер на квартиру, которая еще ремонтировалась. Значит, пока я плавал, ремонт окончили. Снова свой дом...

Но у меня еще были дела. Потом провожали на московский поезд начальника Главного морского штаба адмирала И. С. Исакова. Он приезжал на маневры, собирался присутствовать и на разборе, однако, переговорив по ВЧ с Москвой, объявил, что должен сегодня же уехать. Прощаясь в штабе, Исаков сказал:

- Обстановка серьезная, товарищи. Можно ждать чего угодно...

Флот получил приказ оставаться после учений в оперативной готовности номер два, предусматривавшей, в частности, затемнение кораблей. Но заранее назначенный вечер отдыха семей начсостава в Доме флота не отменялся. На моем рабочем столе лежали пригласительные билеты.

Удостоверившись, что подводные лодки, вернувшиеся с моря, приняли топливо и прочие запасы, я отправился на новую квартиру. Жена, вообще отнюдь не домоседка, на этот раз не проявила к билетам на вечер никакого интереса.

- Если хочешь, сходи один, - великодушно предложила она, - а у меня, как видишь, еще не наведен порядок.

Разумеется, никуда не пошел и я. Откупорив бутылку Массандры, мы вдвоем отметили новоселье.

Спать все эти дни приходилось мало, и я крепко заснул, едва голова коснулась подушки. Но скоро Прасковья Ивановна меня разбудила.

- Георгий, к соседям прибежали оповестители - всех командиров вызывают в части. У вас опять какое-то учение. А наш новый адрес, наверное, в штабе еще не записан...

Жена включила репродуктор радиотрансляции, и из него раздались слова, вероятно повторявшиеся уже не раз: Большой сбор! Гарнизону главной базы объявляется большой сбор!..

Никаких учений больше не готовилось - это мне было известно точно. Сразу вспомнилась настораживающая фраза адмирала Исакова: Можно ждать чего угодно. Я быстро оделся, повесил на плечо противогаз, взял свой всегда готовый походный чемоданчик.

Уличные фонари были выключены. В темноте слышались негромкие голоса и торопливые шаги по асфальту. Так же торопливо зашагал и я к штабу флота, уже не сомневаясь: иду на войну.

В штабе узнал, что около часа ночи поступил телеграфный приказ наркома, адресованный Северному, Балтийскому, Черноморскому флотам, Пинской и Дунайской флотилиям: Оперативная готовность номер один немедленно.