А дальше только океан - Юрий Платонычев

Длинный звонок от дежурного возвестил, что начальство и гости появились.

— «Это есть наш последний…» — пробормотал Рыбчевский и заспешил их встречать, помня о том, что предстоящая тренировка завершает все учение, и от того, как она пройдет, будет зависеть общая оценка.

Вместе с Волковым пожаловал и Жилин. Привезенные ими командиры дружно рассаживались в классе, с интересом озирались вокруг. Их взгляды скользили по таблицам, по планшету, по удобным рабочим столикам, но как только наталкивались на стенд, сразу задерживались на изображениях знакомых сопок, домиков, дорог.

Рыбчевский, которому Волков поручил без лишних вступительных слов начинать занятие, всматривался в лица гостей. Смуглые и бледные, обветренные и утомленные, с густыми или редкими шевелюрами… Опыт, умудренность, знания смотрят прямо на него, ждут от него чего-то полезного, стоящего.

«Отнимать у них время на мелочи действительно совсем негоже. Надо переходить сразу к сути», — решил он. Чтобы унять волнение, Рыбчевский тихо откашлялся и заговорил подчеркнуто спокойно, слегка растягивая слова:

— Мы заранее рассчитали, что́ нам могут причинить всякие взрывы. Результаты свели вот в такой планшет. — Он аккуратно обвел планшет остроносой указкой. — Теперь расчеты на подготовку мер по ликвидации последствий взрывов предельно упростились. Надо только прикинуть исходные параметры, например, под какое давление мы попали, установить их на планшете, — Рыбчевский показал, как это делается, — и получить готовый ответ. Разумеется, в реальных условиях надо еще свериться с тем, что произошло фактически…

— А какая же роль отводится этому красочному стенду? — спросил Волков.

— Наглядность.

— Так… — Волков постучал по столу карандашом. — Вопросы к Рыбчевскому?

— Капитан второго ранга Карелин, — представился высокий бритоголовый офицер. — Решение принимаешь, когда хорошо знаешь, что произошло. Каким образом вы, раскиданные по всей бухте, узнаете это?

— Резонно. — Рыбчевский усмехнулся: — Для того должна существовать надежная связь с начальниками наших точек. Они не мешкая докладывают, что у них там происходит, ну а мы беремся за планшет…

— А если эти ваши начальники или их заместители выйдут из строя? — допытывался Карелин.

— Тогда, как и раньше, пошлем на разведку Малышева на колесах или на гусеницах. Стенд этому не помешает…

Когда Карелин в конце концов угомонился и Рыбчевский целиком удовлетворил любознательность других командиров, Волков потребовал:

— Вениамин Ефимович, решите нам какую-нибудь задачу, желательно посложнее.

Рыбчевский незаметно надавил кнопку, вделанную в стол. Тотчас отозвался репродуктор, и полились торжественные придыхания мичмана Щипы, докладывающего обстановку, какую он якобы наблюдает, находясь на самой высокой сопке. Вслед за тем репродуктор начал извергать потоки информации с других точек. По ходу этих докладов Малышев и Городков определяли варианты, закладывая их в планшет.

— Готово! — провозгласил Рыбчевский и сразу забасил в микрофон, кто и что должен делать, чтобы немедля восстановить боеготовность.

Затем он потянулся к клавишам. Тут же вспыхнули десятки разноцветных фонариков, освещая домики, флажки, улочки; засинели бухты, забелели сопки — стенд заиграл всеми красками и стал очень походить на схему большого города, что висит у дежурного по автоинспекции. Вениамин Ефимович припас этот световой эффект к концу занятия и был уверен, что равнодушных не будет. Так оно и оказалось.

— Ну и ну! — от души воскликнул Карелин. — Иллюминация!

Не скрывал одобрения и Волков, хотя познакомился со стендом раньше.

— Что скажете? — обратился он к аудитории. — Давайте сразу и обсудим… Петр Савельевич!

Офицеры оглянулись, зная привычку Жилина садиться позади. На сей раз Петр Савельевич прислонился к стене да по привычке еще и вздремнул.

— А?.. Что?!

— Петр Савельевич, — снисходительно улыбаясь, повторил Волков, — хотел бы знать ваше мнение.

Жилин пытливо посмотрел на Волкова, но, похоже, не угадал, какое впечатление вынес начальник штаба.

— Ну, в общем… Надо сказать, довольно наглядно… А вообще-то…

«Не так поло-цательно, как отри-жительно…» — впервые неприязненно взглянув на своего кумира, Рыбчевский невольно вспомнил Аркадия Райкина.

— Пожалуйста, конкретнее.

— Слишком все просто… — Жилин быстро обретал присущую ему солидность. — Что за игрушки? Включили-выключили, тырк-мырк и кончили. То ли дело личные доклады офицеров с расчетами, подкрепленными графиками, таблицами. Понятно, убедительно, веско. Для чего вы их повесили? — Он показал на висевшие кругом листы ватмана.

— Так все же: хорошо это или плохо? — не отступал Волков.

— С одной стороны… — Жилин скептически разглядывал планшет. — Думаю, нужно еще проверять и проверять!

— Позвольте, — поднялся неугомонный Карелин, когда Жилин замолчал. — Странно, Петр Савельевич. «Тырк-мырк»! В тырк-мырке, если хотите, все и заложено. Именно он освобождает от суеты с расчетами в критических ситуациях… От души одобряю! Кстати, Вениамин Ефимович, коли по-соседски завтра пришлю офицера, дадите со всем подробно ознакомиться?

— За чем дело! — Рыбчевский обрадованно поднял брови. — Для соседей — всегда с удовольствием!

— Не только для соседей! — Волков предупредительно встал, давая понять, что дискуссия закончилась. — Через два месяца жду докладов, что подобные схемы будут смонтированы у всех. Штаб проверит это.

Показательное занятие закончилось. Рыбчевский с Малышевым и Городковым дружно зашагали в городок, полной грудью вдыхая холодный, неуловимо пахнувший весной воздух.

— Как дела, Михаил Сергеевич? — Павлов сел рядом с Карелиным. По другую руку расположился Ветров. Разбор еще не начался, и можно справиться о делах, даже о жизни и здоровье и еще о многом, о чем обычно справляются друг у друга командиры.

— С переменным успехом, Виктор Федорович, — улыбнулся Карелин.

— Именно так, — согласился Павлов.

«С переменным успехом» — вернее об их доле не скажешь. Да и как иначе, когда у них под началом живые люди, состав которых меняется дважды в году. О незыблемости успехов командиры говорить не рискуют… Правда, такие, как Павлов с Карелиным, чувствуют себя неплохо, когда наладят у себя жизнь точно по военным законам, когда сплотят вокруг себя толковых офицеров и мичманов. Конечно, и у таких командиров случаются нарушения, и у них не всегда гладко идет учеба, но у них все плохое искореняется быстрее, а главное, исключается состояние, именуемое «завалом в работе».

— Сейчас услышишь, — добавил Карелин, кивая на сцену, где уже появились Панкратов, Терехов, Волков. — Думаю, плюсов будет чуток побольше.

В первом ряду, вопреки своей привычке, сидел Жилин. Его бритый затылок и округлая спина приходились как раз против Павлова. Ветров чаще, чем в другие дни, приглаживал непослушную седую прядь, падающую ему на глаза, подергивал плечом. Офицеры притихли.

Адмирал говорил немногословно, конкретно, говорил о том, что происходило на учениях, выделял, что полезно для всех. Его глаза с желтыми крапинками были строги, всматривались то в одного, то в другого, зорко следили, как воспринимается его похвала, а еще больше — критика. Он дольше останавливался на тех, о ком приходилось говорить нелестное. По заведенному порядку, сначала разбирались лодочные дела, потом дошло и до берега.

Карелин поскромничал. На его примере учили, как надо жить, чтобы плюсов становилось больше. Но вот адмирал перешел к торпедистам, напомнил, как им выключал электричество и как они выкручивались, какие они понаделали сани, которые могут ездить по сугробам, как приспособились подавать торпеды на плотиках, какой соорудили стенд, чтобы быстро решать на нем самые сложные вводные. Словом, плюсы получались вроде не хуже, чем у Карелина. Тот даже толкнул локтем Павлова: дескать, чего сам-то скромничал?

Павлов с Ветровым, однако, ждали, когда начнутся минусы. Ведь только те и позволят судить — выбрались они на подъем или все еще топчутся на месте.

Терехов подробно остановился на дисциплине, на партийной работе и тоже не скупился на одобрения. На этот раз серьезных упреков Павлов с Ветровым не слышали, чем были довольны, но, как и большинство командиров, особенно не ликовали, зная, какая тонкая грань отделяет в жизни успехи от неудач. Выходило, что они заработали полновесную четверку и среди береговых впервые удостоились второго места, вслед за Карелиным.

Панкратов стал вручать грамоты, и одним из первых этой награды был удостоен Жилин. Петр Савельевич, не моргнув глазом, с чувством исполненного долга отвечал на поздравления. Так уж устроена военная служба — хорошо у подчиненных, — значит, хороший начальник.