История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том I - Петр Рябов

В XIV веке начинают складываться основные сословия русского общества: служилый и тяглый классы, первый из которых служил государству, а второй содержал его.

Упадок городов, непосредственно управляемых теперь князьями и их наместниками, частые «отъезды» бояр, не привели, как на Западе, к формированию устойчивых и влиятельных корпораций аристократов и горожан с развитым самоуправлением и четко определёнными правами. Напротив, усиливалась тенденция к росту безграничной власти московского князя, «скопированной» с ханской власти. Служилые дворяне, окружавшие московского князя, хранили ему верность и связывали с ним всё свое будущее, – но не были связаны с той местностью, где находились пожалованные им «в кормление» земли. По словам Г. Кенигсбергера: «В силу данного обстоятельства в России так и не развилась та устойчивая региональная солидарность, которая объединяла сеньоров и их вассалов в Латинской Европе».

Крестьяне в это время, составлявшие подавляющее большинство населения, делились на три разряда: церковные, боярские и государевы. Хотя несколько возрастает численность первых двух групп (многие крестьяне отдавались под покровительство монастырей в поисках безопасности, а также росли боярские вотчины), преобладали численно государевы крестьяне. Государевы крестьяне, в свою очередь, делились на «дворцовых» (зависимых от князя и обрабатывавших его земли) и «черносошных». «Черносошных» крестьян было большинство, они были лично свободны и платили налоги сами (а не через бояр), жили в сёлах, не принадлежащих князю, боярам или монастырям, могли переходить с места на место и продавать или завещать землю. Их общины называли теперь «волостями», а сами крестьяне именовались «волостными». Крестьянская община помогала своим членам выплачивать дань, избирала на сходе своих представителей (старост), коллективно владела лесами, пастбищами, лугами и реками. В то же время пашнями и усадьбами общинники владели индивидуально. Крестьянин мог свободно покинуть общину, поменять своего хозяина и род деятельности, перейдя в другие группы населения (в отличие от рабов – холопов, обслуживающих своих хозяев и трудившихся на их земле). Для крестьянской общины XIV–XV веков (в отличие от более поздней общины XVIII–XIX веков) не были характерны уравнительность землепользования, круговая порука, принудительные переделы земли и жёсткое прикрепление крестьян к общине. Крестьянин брал столько земли, сколько мог обработать силами своей семьи. Порой крестьяне протестовали против увеличения податей и барщины, против самовольных захватов общинной земли боярами и монастырями, а то и бежали на новые земли или убивали своих притеснителей.

Переселяясь на боярскую землю, «чёрные» крестьяне заключали с вотчинниками договор, нередко брали у них ссуду, отрабатывая её на барской пашне (прообраз будущей барщины). Податью, платимой государству, облагалась не личность крестьянина, а земля. Бояре и дворяне получали землю с крестьянами от князя в вотчины (безусловное родовое владение) и в поместья (условное владение на время службы). Крестьян, давно живущих у них, владельцы рассматривали как старожильцев (в отличие от новоприходцев), стараясь льготами удержать их у себя и не «перепустить» к соседям, соперникам в острой борьбе за рабочие руки, без которых ценность земли весьма заметно понижалась. (Примерно также относились великие князья к самим боярам – всячески привлекая и переманивая их льготами и пожалованиями и стремясь ограничить их право отъезда к другому князю.) Если бояре переманивали крестьян и стремились их привязать к себе при помощи льгот и ссуд, то великие князья аналогично стремились привязать к себе бояр, начиная отрицать их традиционное право отъезда и взамен наделив их обширными вотчинами и чинами в боярской думе.

В общем, «цветущая сложность» средневекового древнерусского общества, динамизм и разнообразие, характеризующие домонгольскую Русь, в Монгольской (Московской) Руси постепенно сменяются монолитом всё более усиливающейся княжеской «вертикали власти», и всё более серым одноцветием населения, теряющего свои свободы и вольности в обмен на (относительную) безопасность и (военно-бюрократический) порядок. Подобно тому, как во вьетнамской сказке богатырь, убивший Дракона, сам был обречён стать этим Драконом, Москва, идущая на смену распадающейся Орде, сама становилась «Залесской Ордой», всё более неотличимой от Орды с её тотальным азиатским деспотизмом, насилием, презрением к человеческой личности и произволом.

Итоги жуткого XIV-го века, заложившего основы нового вектора русской истории (на семьсот лет вперёд), были разнообразны, хотя и ещё не совсем окончательны. Монгольское иго и начало борьбы с ним кардинально изменили ситуацию на северо-востоке Руси. Создаётся фундамент мощного самовластного государства, рвущего с киевскими традициями (вече, права бояр, лествичное право князей), во многом похожего на Золотую Орду. Это централизованное, милитаризированное, военное государство с единоличными и деспотичными правителями (превзошедшими в авторитаризме даже суздальских князей XII века – Юрия Долгорукого и Андрея Боголюбского), с жёсткой налоговой системой, непрерывно расширяющее свою территорию и уничтожающее остатки общественных структур, живых связей и вольностей, недовытоптанных монгольской конницей. На долгие пять столетий Русь превратится в «театр одного актёра» – государства!

К концу XIV века Московский князь – владелец крупнейшего в Залесской Руси княжества, образец «хозяйственника»-скопидома, политический вождь (после Куликовской битвы) и покровитель церкви, защитник «веры христианской», готовый иногда даже выйти против «безбожных агарян-сыроедцев» за рубеж своего княжества, высший судья и арбитр среди князей Монгольской Руси и непримиримый враг объединения всей Руси (под эгидой Вильно), лидер северо-восточных сепаратистов. Исчезают вечевые собрания в городах, ограничивается и оспаривается право отъезда бояр, независимые князья превращаются в слуг московского князя, а их земли скупаются или просто нагло хищнически захватываются. Несогласные с таким зловещим развитием событий обычно либо гибнут в борьбе, либо бегут в Литовскую Русь, избравшую принципиально иной путь развития и органично продолжившую традиции Киевской Руси. В начале XIV века Московский князь – безропотный и верный проводник татарской воли, цепной пёс хана, опирающийся на мощь ордынских отрядов, собирающий двойною дань для Сарая, пишущий доносы и приводящий тумены на Русь, опустошающий землю других княжеств татарскими ратями и своими сборщиками татарской дани, беспощадный к населению русских княжеств, жадный и беспринципный накопитель богатств. А в конце XIV века, по мере ослабления Золотой Орды, Московский князь уже – преемник её традиций, единоличный повелитель новой Руси, подражающий ханам в самовластии, перенявший у Орды политические обычаи, отношения власти, собственности, военную и налоговую систему. Воля хана – закон для князя, воля князя – закон для его подданных! Дух повиновения и поголовного рабства снизу доверху теперь пронизывает и конституирует Московскую Русь, как главный и всеобъемлющий признак (наряду с воинственным, фанатично-нетерпимым к иноверию и агрессивным православием). Москва становится признанным центром новой Залесской Руси, постоянным соперником Руси Литовской. Одновременно в ней ликвидируются вечевые институты, равноправные отношения между князьями, остатки киевского федерализма и усиливаются авторитарные тенденции, курс на военно-бюрократическое государство экспансионистского типа, непрерывно расширяющее свои территории за счёт захвата соседних земель и непрерывно расширяющее свою власть за счёт возрастающего порабощения своего населения. Вместо многих – выборных и приглашённых князей на Руси теперь – один, не выбранный никем, самовластный великий князь, получающий свою власть по наследству и ни с кем не готовый её делить. Этот новый вектор вполне определился к концу ХIV века, предрешив все последующие столетия русской истории.

Однако многое ещё оставалось незавершённым, неясным, неопределившимся. В это время на землях Руси, помимо Великого княжества Литовского и Русского, существовало ещё три великих княжества: Московское (Владимирское), Тверское и Рязанское. Оставались независимыми вечевые республики Пскова и Новгорода – богатейшие земли Руси. Многие князья помнили о своём происхождении от Рюрика и воспринимали московского князя, как выскочку, удачливого и незаконного любимчика судьбы. Сохраняли многие аристократические традиции боярские фамилии. Независимой от князя оставалась церковь с её политической и духовной мощью и колоссальными земельными богатствами. Да ещё и татарское иго продолжало, как кошмарный призрак, тяготеть над Русью, опираясь на силы страха, инерции и привычки. Окончательную ясность и завершённость в начатое XIV веком внёс век XV – век превращения захолустной Москвы в «третий Рим», а московского князя, «подручника» татар – в полновластного «государя всея Руси».