Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов - Валентин Фалин

Призывы Гесса к «разуму» могли «найти сочувствующих слушателей, в особенности в палате лордов, – продолжает Р. Шервуд. – Постоянные предложения Гесса, уверенно делавшиеся им от имени Гитлера, предусматривали заключение мира, который признавал бы и гарантировал мощь и престиж Британской империи в целом, предоставляя Германии контроль над Европейским континентом и свободу рук против „большевиков“. Гесс повторял снова и снова, что надежды на действенное вмешательство Америки иллюзорны, что Россия обречена, что положение Англии безнадежно, и потому английское правительство проявит безумие, если оно, пока еще не поздно спасти шкуру стареющего льва, не примет предложенную Гитлером дружбу»[332].

Серьезный исследователь Р. Шервуд, ста страницами выше утверждавший, будто Вашингтон ничего не ведал о посулах Гесса, приводит выдержки из «бесконечного монолога» заместителя фюрера. Был ли это монолог? Сомнительно.

Гиммлер поручил В. Шелленбергу наладить контакт между Гессом и его семьей. Англичане не возражали, и письма пошли через Красный Крест в Швейцарии[333]. Фактически до 1943–1944 годов Гесс оставался миной замедленного действия, которой Англия могла при желании воспользоваться и которую она на всякий случай долго не обезвреживала. Само за себя говорит то обстоятельство, что ни Гесс, ни англичане не просветили «аферу века» на Нюрнбергском международном трибунале, словно между ними было условлено: одному сохранят жизнь, а другому – честь.

Связи Лондона и Вашингтона с представителями нацистской верхушки, службами безопасности, Верховным командованием, оппозиционерами разных мастей поддерживались с переменной интенсивностью на протяжении всей войны. Приливы и отливы, как и само содержание обменов мнениями, зависели от положения на фронтах и оценок общих перспектив. Англичане и американцы спорадически сверяли часы, но в основном вели каждые свою линию. Британские консерваторы, которых тревожило «чрезмерное усиление» США, систематически подпитывали у верхушечной немецкой оппозиции надежду на возможность сделки с Черчиллем, если Гитлер будет устранен[334].

Возвращаясь к событиям 1939–1940 годов, следует заметить, что до поры до времени взаимный отказ Лондона и Берлина от наступательных действий составлял материальный фундамент возможного сближения позиций и притирки интересов. Суть различий в подходе Англии и Германии сводилась к следующему: первая смотрела на войну как на бизнес и уговаривала Берлин не пренебрегать британской «покладистостью», вторая, отрицая все традиции, возводила силу в абсолют. Выразив готовность удовлетворить территориальные запросы относительно умеренных из среды оппозиционеров, англичане в какой-то момент предвкушали успех. Все уперлось в «нейтрализацию» Гитлера. Даже не в политическое или иное его устранение.

Часть заграничных контактов оппозиции осуществлялась под присмотром нацистских служб и предназначалась для дезориентации противника[335]. Это не объясняет легкомысленного обращения западных держав с данными, которые передавались им сотрудниками абвера и МИД Германии, а также через Ватикан (В. Канарис, Г. Остер, Э. и Т. Кордты, Хассель, Тротт цу Зольц, О. Кип, Хефтен, Й. Мюллер, Г. Донани) и пренебрежительного отношения к самим информантам, надежность которых была проверена в малом и большом. Они заблаговременно сообщили дату и час нападений на Польшу, затем на Данию и Норвегию, Францию, Бельгию и Голландию. Твердолобость тори демонстрировала себя самым буквальным образом: сталкиваясь с сильным соперником, бежать от всякого риска; изматывать врага терпением и упорством; подставлять под удары других, держась, поскольку удается, на отдалении.

После разгрома Франции и установления Третьим рейхом контроля почти над всей Западной Европой Рузвельта осенило, что надобно не противиться агрессору, а бороться с ним. До англичан дошло, что им нацистский вызов и японскую угрозу в одиночку не одолеть, что Альбион завязан на поддержку извне. Время «разделяй и властвуй» сбилось с ритма. Оно имело для Англии смысл, когда разделяли других, а навар от власти доставался ей самой.

Новые политические познания подверглись начальной проверке во взаимоотношениях самих демократий. Сотрудничество к пользе партнеров, но не обязательно к пользе взаимной и равной. В момент пересмотра концепции нейтралитета и принятия закона о ленд-лизе по вашингтонским коридорам власти прокатилась волна шовинизма. Почему бы в обмен на помощь не заполучить колонии и владения Англии, Франции, Голландии в Новом Свете? После капитуляции французов конгресс США принял резолюцию о непризнании «перехода какого-либо географического района в Западном полушарии от одной неамериканской державы к другой неамериканской державе»[336].

Двойной стандарт вопиющий: в Восточном полушарии кроите-перекраивайте с намеком, что Австрия и Судетская область могут быть не последними поправками на политической карте, разумеется в «интересах мира». Западное полушарие, однако, не замайте. И демократический цинизм примечателен. Колонии помечены как «географические районы». Населению «районов» сулили дальнейшее бесправие.

Рузвельт выступил за «опеку» над территориями, чьи метрополии утратили дееспособность. Роль «опекунов» должны были исполнять несколько государств Нового Света, но во главе с США. Совещание МИДов американских государств (Гавана, 21–30 июля 1940 года) приняло по сему поводу конвенцию «О временном управлении европейскими колониями и владениями, расположенными на Американском континенте»[337].

К весне 1941 года были составлены планы оккупации американскими вооруженными силами Гренландии, Исландии, Азорских островов и Мартиники, проведения других военных операций. В декабре 1940 года консул США в Рейкьявике Б. Кунихольм обсуждал с исландским премьером возможность включения Исландии в сферу «доктрины Монро», что позволило бы американцам «законно» взять на себя ее оборону. К. Хэлл распорядился прервать переговоры, а 14 января 1941 года Гопкинс и Уэллес провели с санкции президента совершенно секретную встречу с исландским генконсулом в Вашингтоне Т. Торсом. Она завершилась направлением «от имени премьер-министра Исландии» просьбы отрядить на остров американский военный персонал.

В Исландию была направлена бригада морской пехоты. В дополнение к (размещенным там) английским войскам и, возможно, для их замены… «поскольку они нужны в других местах». Англичане заикнулись было насчет создания единого командования группой во главе с британским генералом. Командир американской бригады получил приказ: «Координируйте ваши действия по обороне Исландии с оборонительными действиями английских войск путем сотрудничества друг с другом»[338].

Делегации США на переговорах об аренде британских баз в обмен на 50 американских эсминцев (январь-февраль 1941 года) предписывалось ни под каким видом не соглашаться на «взаимное использование (баз) в период мира и в период войны», чего добивался Лондон. Больше того, Рузвельт потребовал удаления британских ВМС из района арендуемых баз. Принятием этих и прочих американских требований президент, по сути, обусловил одобрение конгрессом закона о ленд-лизе[339].

Столбился прецедент – никакого смешения ответственности и, главное, никакого подчинения американского военного персонала иностранному руководству. Гладко прошедшая высадка в Исландии и Гренландии падет позднее на чашу весов операции «Суперджимнаст» («Торч»), когда пробьет час выбирать, где и как США вступать в борьбу на Атлантическом театре войны. Пока же Вашингтон, получая определенные дивиденды, последовательно уклонялся от политических обязательств перед Лондоном.

С весны 1941 года стратегически важными районами в разработках американских военных значились Атлантический океан и в особенности – Исландия, Азорские острова, острова Зеленого Мыса и Дакар. Президент одобрил проведение секретных штабных переговоров с англичанами, но в основном с целью обмена информацией и сопоставления мнений. Неопределенными представлялись не только отдаленные, но даже ближайшие перспективы: все еще не исключались поражение Англии и захват Германией Британских островов.

В это время, отмечает Р. Шервуд, «американский народ был меньше, чем когда-либо, склонен вмешиваться в дела Европы. С американского угла никакой Европы больше не существовало». В число активных изоляционистов входили крупнейшие промышленники. Форд отказывался выполнять заказы для англичан. Другие, в уверенности, что война будет недолго, считали невыгодным переводить производство на военные рельсы. По ряду предприятий прокатились забастовки протеста против выпуска военной продукции. Для подавления одной из них на заводе «Норт америкэн» в Инглвиде (Калифорния) по приказу главы администрации была применена вооруженная сила[340].