Я не выйду за варвара (СИ) - Вишневецкая Мирослава

Я так сильно испугалась его или…

Он продолжал держать мое лицо в районе щек и поднял его на себя, что-то высматривая. Я почувствовала, как он большим пальцем руки вытер оставшуюся слезу с моей правой щеки. Его рука, такая большая и теплая, резко контрастировала с моим холодным от слез, исхудавшим лицом. Мне вдруг захотелось постоять так еще, погреться. Я даже, потеряв всякую бдительность, посмотрела ему в глаза. И ту же секунду лишилась рассудка, испугавшись его глубокого гортанного голоса, больше похожего на волчий рык.

Последнее, что я помню — его холодные синие глаза и огромные теплые руки, не давшие мне упасть.

Глава 24. Слабость Витторио

Витторио:

Я был поражен реверансом, которым удостоила меня герцогиня. А методы «воспитания» Джорджа оказывается очень даже действенны. Я даже отвесил шутку о ее поклоне, не сдержавшись. Скорее от нервов, чем от желания как-то задеть ее. Кто же знал, что третий сын клана Медвежьих Яров, Годрик, приставленный мною, дабы бдеть ее сон, решиться пояснить ей, что я сказал своей свите.

В отличии от поклона, ее демонстративный поворот спиной, был ожидаем. Все-таки кровь не просто так темней воды, будущая императрица, гордая. Ничего не скажешь. Подобное поведение, конечно, не допустимо до момента ее коронации, однако с этим я разберусь потом. Меня сейчас беспокоило другое. Пока Ее Светлость обиженно заламывала ручки на груди и отворачивалась, я успел заметить ее красные глаза.

Я испугался, что она снова заболела, поэтому, пренебрегая всеми правилами приличия, в доли секунды преодолел расстояние между нами и развернул ее к себе. Получилось резко, даже слишком. Герцогиня чуть не свалилась с ног, но я не дал ей упасть. Не надо было быть лекарем, чтобы понять причину ее покрасневших очей. Она явно плакала или даже рыдала. Причем довольно-таки долго. Что снова могло случиться? На сколько мне известно, то Джордж не появлялся в ее покоях со вчерашнего вечера, да и сама Анна Аврора не покидала пределов своей спальни. Никаких «подарков» от Его Величества в виде отрубленных голов или все такого прочего тоже не было.

— Почему она…? - «опять плачет» хотел спросить я, но не успел.

Анна Аврора вмиг осела в моих руках, потеряв сознание.

— Лекаря сюда! Сейчас же! — приказал я, подхватывая ее невесомое тело на руки.

Герцогиня была бледная, как стена, и холодная, не смотря на тот факт, что в покоях было натоплено. Вероятно, она замерзла из-за легкого платья и бездвижного лежания на кровати, куда я снова ее отнес. Неужели никто не додумался укрыть ее? Или проверить руки. Они ж ледяные. А если она опять заболеет?

— Вам не дорога Ваша жизнь? Вы что не видите, что она замерзла?! — обратился я ко всем, кто был приставлен смотреть за ней.

Я сбросил свою меховую накидку, прикрывавшую мои плечи и укутал герцогиню в нее. Шкура зверя была ей так велика, что полностью прикрывала спину и руки девушки.

— Что опять случилось, почему она снова плачет? — обратился я к Годрику, накрывая герцогиню сверху одеялом.

— Не могу знать, Ваше Высочество. Она внезапно разрыдалась за завтраком и до сих пор не могла успокоится. — ответил воин.

— Позвольте сказать, Ваше Высочество. — подала тихий голосок горничная.

— Говори.

— Ее Светлость Анна Аврора, похоже, очень шокирована вчерашним. Она всю ночь плохо спала и кричала во сне.

Ну да. Мог бы и сам додуматься. Она ведь не видела раньше смерть. Помню, как я впервые столкнулся с ней, когда мой отец прямо улице зарубал имперского солдата, посмевшего ударить маленького сироту-нордорийца. Мне было шесть. Тогда я впервые увидел воочию бунт. В ту же минуту началось массовое побоище. Имперские стражи, коими были полны улицы и административные здания, увидев это, решили немедленно наказать отца. Но они просчитались, что на тех же улицах были нордорийские воины, в тайне прятавшие под полами одежды самодельные мечи и кинжалы.

Они не дали задержать моего отца. Нордорийцы сражались за честь обиженного ребенка, как за собственную. Эта потасовка переросла в бой, длившийся несколько дней, по окончанию которого, был заключен зыбкий мир, на условиях автономии для нордорийских провинций, главой которой избрали моего отца. У имперцев не было иного выхода, иначе бы они и вовсе потеряли наши богатые золотом и драгоценными камнями земли. Но нам было мало этого. Мы не хотели довольствоваться половинчатым подневольным положением. Это была лишь репетиция, чтобы сегодня восседать на их троне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тогда я долго еще не мог забыть этого. А потом опостылел. Я привык к этому и принимал смерть от меча, как нечто обыденное. Меня не могли впечатлить, а тем более напугать отрубленные головы, вспоротые животы и прочие ужасы войны. Но Анна Аврора — не я. Она вряд ли свыкнется с этим. Ей кажется это чем-то страшным и диким.

— Больше дров в камин. Ее Светлости нужно будет примерять платья. Она не должна мерзнуть.

Я не собирался откладывать примерку. Времени и так было в обрез. Обычно такие торжества, как свадьба, готовят месяцами, а не за две-три недели, как мы сейчас. Портнихи даже не определились с фасом. Оказывается, там должно быть еще много слоев у платья, традиционных вышитых узоров и прочего, чего они могли не успеть.

Лекарь не заставил себя долго ждать. Седовласый, сморщенный старик, казалось, терял всякое понятие субординации, когда дело касалось его больных.

— Опять обижают мою ненаглядную пациентку! — проворчал он заходя в покои.

Согнутый в три погибели пожилой мужчина быстро, насколько позволяла его уважительная старость засеменил в сторону Анны Авроры. Он даже имел наглость «выгнать» меня с ее кровати, бухча себе что-то под длинный крючковатый нос. Он внимательно пощупал ее запястье, сосредоточено при этом что-то подсчитывая, потом зачем-то осмотрел лодыжки, ощупал лоб, а после уткнулся своим носом в свой кожаный коричневый чемоданчик. Он достал оттуда трубку, напоминавшую музыкальный инструмент, только маленький. Старик разворотил ворох меха и одеял, что я соорудил над герцогиней и…

— Я попрошу всех мужчин покинуть покои на некоторое время. — деловито заявил он.

— Вы же сам мужчина! — возмутился я.

— Мужчина я дома со своей старухой, а здесь я лекарь, Ваше Высочество. Вы только представите реакцию Ее Светлости, если она узнает, что я прослушивал ее грудь в присутствии целого отряда воинов?

— Отвернулись все. — приказал я, восседая на кресле рядом с кроватью Анны Авроры.

Но старик не спешил приступать к своим обязанностям. Он возмущенно вскинул бровь, глядя на меня снизу вверх. Даже сидя я был намного выше этого вредного старикашки. Но у меня не было выбора. Он был личным лекарем погибшего Императора и считался одним из мудрейших врачевателей в государстве.

— Пошли вон. — сказал я и вся моя многочисленная свита с охраной и стражами герцогини незамедлительно исполнили мой приказ.

— Вы тоже, Эрл Витторио. — никак не унимался старик.

— Я никуда не уйду.

Еще чего? Оставить ее тут? Одну и без всякой охраны? Нет уж увольте. Я один тут прекрасно справлюсь с ее защитой получше всего того отряда. Да и, кроме того, я уже видел ее… Всю. Когда обтирал водой с уксусом во время лихорадки, когда делал ей компрессы и спасал ее от самоубийства в купели. Так что ничего нового я не увижу. А этому старперу я не доверяю. Он имперец, а не нордориец. Я не позволю его сморщенным рукам лишний раз без надобности касаться Анны Авроры. Хотя какое мне дело, кто там ее касается?

«Ты с ума сошел Витторио. Она больше не твоя невеста!».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Но…! — попытался возмутится старый лекарь.

— Никаких «но»!!! — прервал я его и у ворчуна пропало всякое желание со мной спорить.

Трясущимися от старости руками он со знанием дела, будто для него это более чем обыденно, принялся стягивать верх ее платья, чтобы послушать дыхание.

— Стой! — приказ я ему. — Я сам.

Я встал и аккуратно освободил ее грудь от платья. Медленно не спеша, словно боясь, что она проснется. У меня аж комом в горле все сжалось и я нервно глотнул вязкую слюну. Тогда, во время ее лихорадки я не испытывал ничего подобного. В те моменты я просто видел перед грудь, которой будут вскармливаться наследники династии Хангвул. Ни больше, ни меньше.