Взгляд за линию фронта - Валерий Прокофьевич Волошин

class="p1">— Ты еще не уехал? — спросил, увидев, что Николай притаптывает возле машины снег.

— Да вот… — развел тот руками.

— Понятно. Сбегать, позвать ее?

— Не надо. Ты налегке, вон Красная Звезда твоя даже заиндевела от мороза. Я сам.

Веденеев открыл кабину, выключил зажигание и, захлопнув дверцу, широко зашагал по тропинке к торчащим из снежных барханов курящимся гильзам, дымок которых в наступающих сумерках напоминал телеграфные столбы. Горевой проводил его взглядом, вздохнул и скрылся в фургоне. Он готовился к ночному наблюдению. Но очень скоро услышал, как опять затарахтел движок. Высунулся, снова удивившись:

— Быстро же вы переговорили!

Николай и глазом не повел в его сторону, он был мрачен. С силой захлопнул дверцу фургончика техпомощи и решительно вскочил на подножку, чтобы забраться в кабину.

— Что случилось, Коля?!

Веденеев обернулся и с обидой высказал Горевому:

— Эх ты… Я же тебя как человека просил присматривать, открылся тебе, а ты?!

— Да поясни, в чем дело?!

— Еще прикидываешься, что не понимаешь. Совести у тебя нет, малыш! — Веденеев уселся за руль и глухо хлопнул дверцей.

— Подожди! — слетел по лесенке Горевой и подбежал к машине. — Я вправду ничего не знаю. Объясни толком!

— Тебя, тебя она любит! — открыл кабину Веденеев. — Не знал?

— М-меня?! Что ты такое говоришь?

— Она сама мне сказала! — Веденеев так саданул дверью, что стекло чуть не вылетело, и нажал на газ. Машина, взвыв, рванула с места и запрыгала на колее.

Горевой стоял истуканом, дрожа всем телом. По тропинке к нему шла Некрасова.

— Т-ты… что наговорила! К-кто тебя просил? — еле выговорил он синеющими от холода губами.

— Простынешь, полезай быстрее в аппаратную! — не терпящим возражения тоном сказала Некрасова и добавила с нежностью: — Милый ты мой малыш…

Награждение

После прорыва блокады многие части, соединения и отдельные воины были представлены к наградам.

У Бондаренко шло совещание, когда в кабинет заглянул старший лейтенант Юрьев и, извинившись, сказал с порога:

— Товарищ подполковник, радиограмма!

— Срочная? — спросил Бондаренко.

— Да как сказать…

— Тогда после.

Но пээнша через минуту снова просунул голову. Чувствовалось, что он не в своей тарелке.

— Товарищ подполковник, прочтите радиограмму, в ней тако-е! — попросил он.

— Ладно, давайте.

Комбат пробежал глазами текст, отпечатанный на специальном бланке. Потом вскочил, ошеломленно глядя на своих заместителей, прохрипел, глубоко дыша.

— Товарищи! Друзья!.. — Он схватился рукой за сердце, тяжело опустился на стул. Другой рукой протянул радиограмму Ермолину: — Прочти.

Ермолин начал читать глухо. Но по мере того как вникал в содержание сообщения, голос креп, набирал силу. Замполит встал. Поднялись и остальные офицеры, кроме Бондаренко. Комбат склонился над столом, по-прежнему держа руку на груди. На глаза его навернулись слезы счастья.

В радиограмме говорилось:

«Объявляю Указ Президиума Верховного Совета СССР «О награждении орденами войсковых частей и соединений Красной Армии».

Заместитель народного комиссара обороны Маршал Советского Союза Василевский.

Указ

Президиума Верховного Совета СССР

За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество наградить орденом Красного Знамени 72-й отдельный радиобатальон.

Председатель Президиума Верховного Совета Союза ССР

Калинин

Секретарь Президиума Верховного Совета Союза ССР

Горкин

Москва — Кремль

19 июня 1943 г.».

Радость охватила «редутчиков»…

— Леха, привет! Меня встречаешь? Во-от здорово! — Ульчев соскочил с подножки грузовика и схватил в охапку Юрьева, стоявшего у КПП.

— Кончай, старина, сентиментальничать. Я всех тут встречаю и размещаю — должность такая, штабная, век бы ее не знать! — чертыхнулся Юрьев, морщась от объятий друга и стараясь из них побыстрее высвободиться. — Хватит, Володя, подчиненные смотрят, — вполголоса сказал он. — Прикажи им выгружаться и строиться.

Ульчев последовал совету друга, но удивился его мрачному настроению. Пока бойцы его расчета с гомоном спрыгивали из кузова полуторки, стряхивали с себя дорожную пыль и топали затекшими ногами, он спросил:

— Ты чего, Леха? Какая оса тебя цапнула?

— А-а, надоела кутерьма, — отмахнулся Юрьев. — Кому праздник, а кому сплошная нервотрепка. Носишься, как мальчик на побегушках, да еще на орехи достается, накачки со всех сторон. Начальства столько развелось! Одному надо так, другому эдак.

— Не расстраивайся, такое событие в батальоне, — заулыбался Ульчев. — Ты ведь и сам в конце концов начальник.

— Когда на «дозор» приезжаю — да. А здесь — в каждой дырке пробка. Шта-би-ист! Дошло до того, что песочком дорожки посыпаю. А комбат, видите ли, и этим недоволен. Цвет песка не подходит, подавай ему красный. Разве бывает такой? Красная глина.

— Понимаю, Леха, видать, влетело тебе от подполковника, — вздохнул Ульчев. — Да не бери в голову. Думаешь, у меня на «дозоре» неприятностей нет? Еще какие! Как-то инженер мой пошел силовую линию проверять. И десяти минут не прошло, гляжу, идет назад с двумя генералами. Я бегом к ним с докладом. Оказалось, начальник штаба фронта Гусев и начальник связи. Представляешь?!

— Неужели? — удивился Юрьев. — Почему нас не информировал об этом?

— Нечем было хвастаться. Они ехали с рекогносцировки и увидели инженера. Поинтересовались, кто он, откуда. А узнав, решили с «дозором» ознакомиться. Осмотрели сначала внешне. Генерал Гусев мне и говорит: мол, слабоват порядок в вашем подразделении, товарищ старший лейтенант, хоть бы песочком тропинки облагородили. Ну я возьми да и ляпни в ответ: сегодня еще не успели освежить, а вообще каждый день посыпаем. Он, естественно, усомнился — дорожки-то наши, что от землянок к установке ведут, отродясь такого материала, как песок, не знавали, чернота сплошная.

— Я тебе, Володя, всегда говорил, что нет у тебя на «дозоре» порядка, — с укоризной оборвал Ульчева Юрьев. — Теперь жди телеги на наш штаб. И мне заодно влетит.

— Да погоди ты, слушай дальше! — хохотнул довольно Ульчев. — Пока инженер генералам аппаратную показывал, я с двумя бойцами начал землю бурить: лопата сверкала — любой бы пехотинец позавидовал. До песка добрался, яму та-акую вырыл, еще бы чуть-чуть — и колодец бы получился. В общем, вышли из фургона на божий свет генералы и глазам своим не верят: дорожки красные, играют медью на солнышке. Поэтому не бойся, не будет «телеги». Но я теперь за правило взял: расчет территорию «дозора» скоблит — «тики-так».

Увидев, что его бойцы построились, Ульчев дружески подтолкнул Юрьева и задиристо закончил:

— Командуйте, товарищ распорядитель бала!

Объявив порядок вручения батальону ордена и Боевого Знамени, Юрьев отправил прибывшую делегацию на место построения.

После многочасовой беготни и беспокойства помначштаба доложил командиру батальона о том, что люди со всех «дозоров» прибыли. Сводная колонна бойцов-женщин готова к прохождению торжественным маршем. Занятия по строевой подготовке проведены во всех