Взгляд за линию фронта - Валерий Прокофьевич Волошин

Цель была уже близко, когда Григорий заметил изменение ее курса и снова остановил антенну.

— Сержант, цель! — крикнул инженер, что означало; время вышло, пора передавать очередное донесение.

— Товарищ инженер, самолеты повернули, — спокойно ответил Горевой.

На трубке осциллографа бешено плясали импульсы в виде одного сгустка с множеством вершин. Некоторые выбросы перекрывали весь экран. Григорий вцепился в ручку реверса антенны. Пеленг взят! Сердце сжалось: «юнкерсы» повернули к Ладоге, они летели бомбить Дорогу жизни, базу и порт в Осиновце, корабли Ладожской военной флотилии. Времени оставалось очень мало.

Оперативный дежурный сам схватил телефонную трубку, открытым текстом предупредил КП Ладожского района ПВО:

— На вас идут пятьдесят «ворон»!

— Понял, — услышал он глухой, но четкий ответ.

— Сержант, цель?!

— Совсем близко, товарищ инженер. Еще несколько засечек, и она сольется с местными предметами.

— Значит, сейчас будет над нами. — Инженер приказал телефонисту-оператору: — Передавайте!

— Товарищ инженер! — вдруг воскликнул тот. — Связи нет, с берега не отвечают!

— Вызывайте радиостанцию! Переключайтесь! — Тут и инженер с благодарностью вспомнил «летучку».

Веденеев применил на установке новшество, разработанное в радиомастерской. Теперь оператор мог нажатием кнопки включаться в сеть радиостанции и, не теряя времени, продолжать диктовать в микрофон донесение. Они опробовали связь — работала прекрасно. Сейчас радиостанция молчала.

— Что случилось?! Как же теперь передавать донесения, товарищ инженер? — запричитал боец-оператор.

— Ведите цель и записывайте донесения в журнал, — приказал дежурный и выскочил из аппаратной. Горевой бросился за ним — экран был бессилен, цель вошла в «мертвую зону».

Инженер поспешил к машине с радиостанцией, замаскированной метрах в ста от установки. А Григорий встал как вкопанный. Открывшееся перед ним зрелище настолько поразило, что он остолбенел. По багряному от заката небу вдоль озера медленно и грозно двигалась армада «юнкерсов». Их тупые, сигарные тела напоминали зловещих акул, выискивающих добычу. И тут разом все небо вспучилось облачками разрывов зенитных снарядов. Горевой и не предполагал, что в районе Осиновецкого порта так много зениток. С бомбовозов посыпались темные точки; он не видел, как бомбы врезались в землю, разрывы скрывал лес. Но вот запылал один бомбардировщик, с воем спикировал за лес, и оттуда поднялся красный столб. Разлетелся на куски еще один «юнкерс». За ним упал и ведущий самолет.

На бугре, у «Редута», ликовали. Горевой осмотрелся: рядом с ним стояли бойцы расчета. «Так вам и надо, получайте!»

Подбежал инженер.

— Что случилось с рацией? — спросил его Горевой.

— Марш к экрану! — приказал тот. — А вдруг еще группа пойдет? — И добавил: — Порядок, там диверсанта задержали: рыбаком, гад, прикинулся…

Справка.

После этого случая в историческом формуляре радиобатальона появилась следующая запись: «Красноармейцы братья Путютины под руководством помначштаба задержали «любителя рыбной ловли», оказавшегося диверсантом… Преступник Мухин имел цель нарушить работу установки, вывести ее из строя. Во время налета он пытался выстрелить из ракетницы, чтобы обозначить местонахождение «дозора», но был схвачен и обезоружен… Пытался бежать и убил конвоира… За все его преступления он получил глубокую землю. Выше бдительность, товарищи!..»

Известно и о том, что гитлеровское командование было обескуражено неудачными действиями своей авиации под Ленинградом. Долгое время оно не могло понять: как советской разведке удается с абсолютной точностью знать обо всех передвижениях самолетов люфтваффе и своевременно на них реагировать?! В сорок четвертом году, после разгрома курляндской группировки гитлеровцев, были взяты в плен руководители радиотехнической службы группы армий «Север». Сохранился протокол допроса. На вопрос, знало ли фашистское командование о существовании советских локаторов, один из пленных ответил: «Да, мы догадывались, что вы владеете неизвестными для нас средствами воздушной разведки. Ибо нашу авиацию постоянно преследовали неудачи… Мы засылали агентов, самолеты совершали специальные разведывательные полеты. Каждому, кто обнаружит и уничтожит русский пеленгатор, был обещан Железный крест. Однако все наши попытки оказались тщетными. Как разведчик, я восхищен постановкой радиотехнической службы у вас. Ее организация так и осталась для нас тайной за семью печатями».

ВОСПОМИНАНИЕ ДЕВЯТОЕ

Цель ваша — истребители!

Незаметно, в боях и трудах праведных, пролетели лето и золотая осень. Вот и дожди заладили, подули холодные ветры, принося с собою белых мух. Григория Горевого назначили старшим оператором на «Редут» ночного наведения, развернутый в деревне Коломяги для взаимодействия с летчиками 26-го гвардейского истребительного авиаполка. Сбылось пророчество Веденеева, когда тот говорил Григорию, что скоро начинать ему, Горевому, новое дело — воздушные капканы фашистам расставлять, наводить на них наши «ястребки».

«Редут-11» стал первым специализированным радиоулавливателем самолетов на Ленинградском фронте, который вышел из созданной системы воздушной радиоразведки и выдавал команды только летчикам на их сближение в воздухе с уже обнаруженными целями противника другими установками. В отличие от «Редутов», работающих на оповещание, его обслуживал сокращенный расчет, ибо здесь не требовалось постоянного боевого дежурства. Григорий Горевой, как старший оператор, являлся и старшиной расчета. Еще в него включили старшего радиста, старшего электромеханика. Если прибавить начальника и техника установки, то вот и вся на «дозоре» мужская братия. Остальные — девушки-бойцы. И это больше всего не нравилось Горевому. Слишком много было, как он считал, мороки с «мадоннами эфира» (так их прозвали с чьей-то легкой руки).

Каждое утро для Григория начиналось с «представления». Прежде чем в женскую землянку войти, чтобы порядок проверить, он кашлял до хрипоты и отбивал на пороге чечетку, предупреждая «мадонн» о своем появлении. Из землянки вылетал пунцовый, словно после хорошей баньки, а вслед ему неслись хиханьки и колкие насмешки. (Такое приходилось терпеть после бессонной ночи!) А на занятиях?.. Он им слово — они в ответ сто. Только и стрекочут пулеметными очередями. А заводила среди них — красноармеец Некрасова. Кудряшками блондинистыми трясет, глазищами по сторонам стреляет и хохочет. Еще поет вечерами. Григорий, конечно, мог бы ее приструнить, но… В этом и была для Горевого самая большая загвоздка. Потому что каждый вечер Григорию звонил Веденеев, который перво-наперво его спрашивал: «Малыш, ну как наш Людок покивает?..» Так и говорил Николай — «наш». А что до него, Горевого, то лично ему совсем не хотелось считать Некрасову своей. «Уж если Николай втюрился в нее, то пусть сам с ней и разбирается, а меня к ней не приписывает», — злился он. Но Веденееву сказать напрямик об этом не решался и бодро кричал в трубку: «Нормально Людок живет, не беспокойся».

Поводов для волнений у Веденеева конечно же было достаточно. Некрасова уже дважды дезертировала с «дозора». Спасало ее только то обстоятельство, что убегала она к передовой. Последний раз ее с двумя подругами,