Игра II - Павел Михайлович Пуничев

рукой тут же вспучилась, забурлила и начала подниматься, пока не уткнулась мне в ладонь. Шесть стволов, облепленных грязью и склизкими водорослями, уставились на ближайшую толпу утопленников, мощная пулеметная лента зарождалась прямо где-то под водой и грязевой дугой тянулась к зарядному механизму.

— О да…

Я не стал себя долго упрашивать, положил ладони на рукояти и вдавил гашетку. Пулемёт закряхтел, заперхал и разродился потоком комочков грязи, по высокой дуге пролетевших над бурлящим огнём и начавших бессильно шлёпать по груди и головам недоуменно смотрящих на меня зомби-утопленников. Мне даже на миг показалось, что среди них зазвучали ехидные булькающие смешки. Ну нет суки, так не пойдёт.

Это. Мой. Сон!

Я ещё сильнее вжал гашетку, будто от силы нажатия хоть что-то зависело, однако это сработало: стволы начали раскручиваться расшвыривая во все стороны грязь и тину, из-под которой проглянул блестящий металл, миниган завизжал, концы стволов озарились бушующим огнём, в сторону зомби понёсся неистовый смертоносный стальной ливень, дробя, разрезая, разрывая нестройные ряды врагов, превращая их в фонтаны разлетающейся во все стороны гнилой плоти и крови.

— А-а-а-а-а-а-а-а!

Мой крик вторил безумному вою оружия, сеющего вокруг окончательную смерть. Я перекинул широкий ремень через голову, оторвал миниган от земли и вскочил внутрь своей повозки, вертясь вокруг себя, разрезая ночь и туман потоком трассирующих пуль, сея хаос и смерть, будто истинный Бог Смерти. Хотя думаю коса вечной страницы Смерти, облаченной в погребальный саван, не смогла бы справиться с поставленной задачей лучше. Беспрерывный поток стали скашивал ряды противников будто молодую траву на рассвете, пока никого из них не осталось. Я остановился, тут же погрузившись в ватную тишину, глядя на дымящиеся, раскалившиеся докрасна стволы минигана и на кладбище упокоенных, на чьих грудах тел догорали последние блики угасающего Греческого огня.

— Вот так вот, сучки, теперь ясно кто здесь папа⁈

В ответ болото содрогнулось, чуть не скинув меня с повозки и разродилось новыми чудовищами.

Глава 12

Порождение смерти и тумана, призрачные гиганты, погоняющие перед собой останки древних чудовищ, населявших эти места бесчисленные эоны назад. Поглощённые безжалостным болотом, они были сохранены, чтобы быть призванными в эту ненастную ночь, в этот роковой час. Земля рыдала и обливалась слезами, выпуская их из своего истерзанного чрева. Пласты земли трескались, болотная жижа стекала с их облезлых боков, невидящие глаза поворачивались в мою сторону, а призрачные погонщики уже в нетерпении раскручивали свои хлысты разрывая ими туманный воздух, резкими щелчками подгоняя монстров, ещё не до конца сбросивших оковы оцепенения.

— Ну что ж, — я сдул со стволов минигана продолжавший парить дымок, и направил их в сторону ближайшего чудовища, — второй тайм.

Миниган заверещал, раскручивая свои стволы и выплёвывая первые струи смертоносной стали, разрезая темноту вспышками трассирующих пуль. Секунда, другая, и я понял, что моё оружие здесь бесполезно: пули разрезали призраков, не нанося им никакого урона, а ожившие гиганты были покрыты таким слоем грязи, что пули просто застревали в ней, выбивая мутные фонтанчики жижи и не нанося мертвым телам никакого урона.

— Ну что ж, суки, не хотите по-хорошему, дальше будет без вазелина… Миниган в моих руках начал трансформироваться, с щелчками и хрустом превращаясь из пулемёта в сорокамиллиметровый автоматический станковый гранатомет. Я по достоинству оценил его воронёный ствол и увесистые цилиндрики гранат, бесконечной лентой спускающиеся на дно кибитки, и больше не заставляя себя ждать, нажал на гашетку. Я успел выстрелить раз пять-шесть, прежде чем первая граната достигла своей цели, взрываясь яркой вспышкой и размётывая толстые слои грязи, вместе с удерживающей её шерстью. Та разлетелась во все стороны, обнажая почерневшую от времени кожу монстра, но уже через миг в неё врезалась следующая мина, раздирая плоть и добираясь до костей, а за ней ещё и ещё одна. Через пару секунд, когда очередная граната влетела в образовавшуюся брешь в грудной клетке и взорвалась внутри тела, ноги монстра подкосились словно подрубленные, и он тут же завалился, сначала уткнувшись мордой в болотную жижу, а затем нехотя завалившись на бок, вздымая при падении фонтаны воды. Я тут же перенаправил оружие на его погонщика, обычные снаряды сменились на начинённые белым фосфором. Болото в миг превратилось в карнавальную площадку, освещающуюся вспышками яркого света и брызгами всепоглощающего огня. Ему поддалась даже призрачная плоть погонщика, сначала покрывшаяся обширными прорехами, а затем и растаявшая без следа.

Я тут же развернулся, направляя подрагивающий ствол в сторону другого монстра, повторяя свой огненный накат, перебивая ему лапу, заставив завалиться прямо на погонщика и накрывая их обоих ливнем зажигательных снарядов, одновременно ликуя от бурлящей в моих руках мощи и понимая, с десятками надвигающихся чудовищ мне никак не успеть справиться. Дойдут до меня и втопчут в грязь вместе с телегой и останками Тузика. Продолжая содрогаться от бесчисленных выстрелов, я вытянул вперёд одну руку и рявкнул:

— А ну-ка стоять, суки!

То ли все монстры оказались мужского рода, то ли я что-то неправильно делал, но они как двигались, так и продолжали двигаться, сотрясая землю, разбрызгивая тухлую воду, проваливаясь в болотную жижу чуть ли не по колено, но всё же продолжали идти.

— Я. Сказал. Стоять!

Что-то в моей душе хрустнуло, со скрипом провернулось, высвобождаясь от долгого плена. Нутро моё обожгло ледяным холодом и от меня во все стороны пошла волна, будто сфера из мутного матового стекла, сначала медленно, а затем всё ускоряясь рванула, проходя сквозь плоть земли, ожившие костяки, груды движущегося законсервированного мяса и призрачные сферы погонщиков, затормаживая, замораживая и почти останавливая их, в ставшем будто густой кисель воздухе. Вода подёрнулась ледяной коркой, кочки, поросшие жухлой растительностью, подёрнулись инеем, болотная жижа превратилась в вязкий гудрон, из которого почти невозможно стало выдернуть ноги.

Я остался единственным, кто не поддался замедлению, продолжая жать и жать на гашетку. Даже объемные цилиндрики гранат, вырвавшись из ствола быстро пролетали несколько метров, а затем начинали постепенно застывать, продолжая лететь дальше, будто пробивая прозрачную упругую резину. Сначала пара-тройка, а затем целые десятки их зависли одновременно в воздухе, продолжая неспешно плыть к своей цели, но я не успокоился пока десятки не превратились в сотни, а может и тысячи, летящих во все стороны гранат, пока ствол гранатомета не расплавился. Только тогда я остановился, отодрал свои сведенные спазмом руки от гашетки, размял их, а затем щёлкнул пальцами:

— Ладно, поехали.

Застывшее пространство отмерло, наполненный смертоносным металлом воздух взревел раненым зверем,