Игра II - Павел Михайлович Пуничев

за то время, что я его не видел, он уменьшился чуть ли не вдвое, а вывалившийся из раскрытой пасти язык был больше похож на блёклый кусок тряпки: бесцветный, тонкий и сухой, будто его неделю сушили на жаркую южном солнце.

— Тузик, Тузик, Тузик… — я перестал его трясти, почти сразу осознав, что тот больше похож на полено, чем на живое существо.

Выпили. Его выпили без остатка.

— Тузик, — слёзы брызнули у меня из глаз, — зачем ты ушёл? Я бы помог, спас тебя…

Тузик ничего не ответил, вместо него ответило болото, завыв, зачавкав, запричитав на сотню неразборчивых голосов. Земля вздрогнула под ногами и все кочки во всех направлениях куда только доставал взгляд начали подниматься, отращивая когтистые лапы, вставая на изъеденные болотными личинками ноги. Я, задыхаясь от ужаса, рванул полог телеги, и невидящим взглядом уставился на её пустое дно в форме вместительного гроба, и здесь не было ничего, ни оружия, ни ящиков с греческим огнём, ни даже факела, чтобы разогнать наступающую со всех сторон тьму. Я, не веря своим глазам, зашарил ладонями по дну, но тут мне на плечо опустилась костлявая рука, сжимаясь с невероятной силой и отбрасывая меня в сторону. Я свалился в болотную жижу, тут же плеснувшую в мой открытый рот, прерывая мой крик, и в тот же миг надо мной нависло с десяток чёрных силуэтов, бросившихся на меня, придавливая к земле, раздирая своими когтями. Я попытался выставить перед собой свой верный посох, но это было всё равно, что тушить лесной пожар брызгалкой. Хрипящие, булькающие, разлагающиеся тела навалились со всех сторон, вдавливая меня ещё глубже в болотную тину, раздирая у меня на груди стальную кольчугу, протягивая чёрные клыки к моей шее. Мутная вода залила мои умирающие глазницы, всё тело пронзила жуткая боль, последний глоток воздуха вырвался из моей сдавленной груди, превращаясь в медленно уплывающие пузырьки в тухлой воде, в закатившиеся глаза ударил поток золотистого света.

Так вот ты какой свет в конце тоннеля… А я дурак не верил… Я иду к тебе…

Стоило моим последним мыслям угаснуть, как сразу стало легче, рвущая боль пропала, как и жуткое давление на грудь, кто-то схватил меня за шкирку вздёргивая на подгибающиеся ноги.

— Рядовой Прокофьев подъём! Я один этих тварей не удержу.

Меня резко согнуло, рефлекторно выдавливая из организма пару литров болотной воды, с трудом разогнулся, глядя на спасшего меня человека.

Здоровенный мужик, закованный в полный доспех, лучащийся странным золотистым сиянием. Он отмахнулся полуторным мечом, мимоходом разрубая одного из утопленников пополам, и похлопал меня по плечу.

— Ты как? Давай подключайся, а то, что я все один да один?

— Ты… не знаю кто ты, но появился ты как никогда, в самое подходящее, вовремя…

Мужик рубанул еще одного мертвяка, повернулся ко мне, откинул забрало и подмигнул:

— Здорово, Александр.

Меня будто пыльным мешком ударило:

— Па… Ба… Отец? Как? Ты? Как, ты, здесь? Отец?

— Отец, отец, давай, не халявь, помогай.

Отец отвернулся и начал рубить стекающихся со всех сторон утопленников, располовинивая каждого с одного удара, но тех было столь много, что одному было никак не справиться.

— Не стой, помогай.

— Как?

Я показал ему жалкие обломки своей палки.

— Как-как… помнишь, — отец крутанулся, снося головы сразу троим, — я тебе как-то анекдот рассказывал…

Он воткнул меч в грудь мертвяку, дернул меч вверх, разрубая грудную клетку до самой шеи.

— О том, как одной дамочке приснилось, что за ней маньяк гонится…

Он опять крутанулся, вбивая навершие меча в лоб очередному неугомонному мертвяку.

— Она, наконец, останавливается, поворачивается к нему и возмущенно спрашивает: кто вы, что вы хотите⁉ А маньяк ей в ответ: «Мадам, это ваш сон, это вы чего желаете?»

Отец, усмехнулся и снес еще одну голову.

— Что?

— Что-что, — в этот раз отец уже не улыбался, — сражайся, а мне пора. Бывай, сын, будь сильным.

— Что? Нет отец, не уходи!

Поздно, тот вскинул руки, всаживая меч в склизкую землю, меч вспыхнул нестерпимо ярким светом, выжигая всех мертвяков в пределах видимости, и исчезая сам.

— Отец, стой, как там мама, братья?..

А в ответ лишь тишина, и хлюпанье болота под ногами мертвяков.

Все произошло так быстро и сумбурно, что я даже не успел осознать того, что случилось, и еще некоторое время стоял, хлопая глазами, стараясь выгнать из них солнечных зайчиков после светового шоу.

Отец был здесь? Или это галлюцинация от усталости и воздействия комариной слюны? Я пнул останки разрубленного утопленника, нет, это не галлюцинация, как и десятки скрюченных существ, вновь показавшихся из окружающего тумана. И, хотя, от отца не осталось и следа, лишь глубокая каверна, быстро заполняющаяся тухлой водой, там, где был вбит в землю его меч, надо отнестись очень внимательно к его словам. А что он сказал? После внезапного спасения отцом, я был настолько ошеломлен и мало что осознавал. Он сказал сражаться. Я обеими руками за, только чем? Обломками посоха и метром грубой веревки? Что-то он сказал еще, анекдот дурацкий рассказал: «Это ваш сон, это что вы хотите?»

Я шаг за шагом отступал от наступающих мертвяков, пока не уткнулся спиной в борт тележки.

Это ваш сон, это ваш сон, это ваш сон… это что вы хотите.

Но это не ее сон, это мой сон.

Мой сон, это мой сон, это мой сон…

Я выронил судорожно сжимаемые обломки посоха и выпрямился:

— Это. Мой. Сон. Чего я хочу?

Я, не глядя запустил руку внутрь кибитки, нащупав там увесистый горшок, взвесил в руке, с улыбкой крокодила, увидевшего на водопое жирную газель, глянул на бегущий по фитилю живой огонёк и швырнул кувшин в толпу подступающих утопленников. Кувшин треснул, расплескавшись во все стороны и вспыхнув неистовым бурлящим, неугасимым огнём.

— Да!

Я хватал кувшины и швырял их один за другим, образуя вокруг кибитки круг из бурлящего пламени. Гнилые, пропитанные водой тела утопленников вспыхивали, будто сухие спички и ревя, и проклиная меня брели сквозь огонь, распадаясь на части и падая, становясь сами себе погребальными кострами. Не затронутые огнём зомби остановились, безразлично глядя на вставшую на их пути преграду и то и дело оборачиваясь назад, будто ожидая кого-то. Я никого ждать не стал.

— Миниган, — я вытянул над землёй руку и повторил ещё раз, — я хочу миниган!

Земля под