Игра II - Павел Михайлович Пуничев

диск будет делать внутри него, и для чего вообще его интегрировать, было не ясно. А вот ещё у двух артефактов описание было конкретнее. Первым из них была стальная бляшка в форме пятиконечной звезды.

Артефакт преобразования: раса механоидов.

Вводит выбранную технику в новую игровую реальность, наделяя новыми свойствами и сопротивлением к спонтанному разрушению.

Вот это было уже интересно, со спонтанным разрушением мы столкнулись ещё до начала игры, когда разрушились все приборы связи. И дальше многие механизмы выходили из строя на несколько порядков быстрее, чем в обычное время. Даже неубиваемый Тузик, спроектированный для работы со взрывчатыми веществами, за пять дней разболтался, расшатался и стал скрипеть гораздо хуже, чем потёртое седло, но тратить на него этот артефакт жаль. Он однозначно пойдёт на наш личный шагоход, когда мы до него доберёмся, с таким агрегатом мы сможем косить противников пачками и даже самые серьёзные из тех, что мы уже встретили, вряд ли смогут ему хоть что-то противопоставить.

Второй артефакт был не настоль однозначен. Его мы извлекли из блока управления, и тот наделял выбранный объект искусственным интеллектом, который, судя по описанию, давал широкие возможности для механизма, куда он будет встроен. Вот только здесь я чувствовал некий подвох, так как все напавшие на нас механоиды имели этот самый искусственный интеллект, а вот Тузик, у кого он отсутствовал, спокойно подчинялся нашим приказам, и не изменится ли это, если его наделить данным интеллектом — это вопрос. Ладно, Тузик, а если взбунтуется настоящий шагоход? Мало тогда никому не покажется. Так что возможно это вещь и хорошая, но внедрять её в нашу технику мы спешить не будем.

А вот колесо от багги мы используем прямо сейчас. Стальной обод с натянутой на него резиновой трубкой оказался ремонтным артефактом, восстанавливающим на сто процентов ходовую часть передвижной техники первого-пятого ранга. Так как наш Тузик имел четвёртый ранг, то сомневаюсь, что танк или шагоход будут иметь ранг меньше десятого-двадцатого, так что можно его использовать на нашем основном помощнике. С некоторым сомнением я приложил колесо к расшатавшемуся катку Тузика, мысленно пожелав использовать данный артефакт.

Внимание! Вы уверены, что желаете использовать артефакт восстановления на объекте РР-6734756 под кодовым названием Тузик? Да. Нет.

— Да, давай.

Колесо под моими руками вздрогнуло, прилипая к ходовой нашего робота, потом начало размягчаться, расплываться, всасываясь внутри него. Что-то защёлкало, каток выпрямился избавился от вмятин и царапин, заблестев свежим лакокрасочным покрытием, гусеницы заскрипев натянулись, на всех сочленениях и движущихся частях выступили капельки красной жидкости, в воздухе резко запахло свежей смазкой.

Нормально, действительно кардинальное восстановление, жаль только манипулятор не восстановило, но универсальные ключи тратить на это не хочется, придётся пока обойтись одним рабочим.

— Ну, что там готово?

— Ага, разогрелось, сам только бери, а то пальцы обжигает.

Я сорвал пук травы и используя его вместо прихватки подтянул к себе объёмный саморазогревающийся пакет из плотной фольги, вскрыл, с удовольствием втягивая носом вырвавшееся изнутри пакета облачко ароматного пара. Горячий борщ, после нескольких дней сухомятки… поесть горяченького супчика, было просто блаженством. Засунул внутрь толстую трубку всасывая в себя мелко порубленные овощи и провёрнутое мясо вместе с горячим восхитительно вкусным бульоном. Жаль нельзя поесть из нормальной тарелки объёмной деревянной ложкой, обильно сдобрив всё это свежей сметаной, однако сейчас и этот консервированный суп казался блюдом высшей кулинарии, растекаясь по измученному телу волнами бодрящие энергии, будто я разом употребил пару сотен наноботов, залив их стопочкой ледяной водки. Кайф и даже надоевшие галеты не испортили от него впечатления.

— Вот закончится у нас сухпайки, — проворчал Зубр, — будешь с таким же вожделением вспоминать и их. Ты как, придумал какой вопрос будем задавать? А то у нас их уже два, один можно ставить для экстренных случаев, а один пора бы задать уже сейчас.

— Меня заинтересовали ранги и для чего они служат.

— Давай, — пожал плечами напарник, — хороший вопрос, мне тоже интересно что они дают. Ты его задашь или я?

— Да всё равно, — я вытащил изъятый у нашего полковника золотой, подбросив на ладони, — орёл, я задаю, решка — ты.

Подкинул, поймал, прихлопнул на запястье.

Выпала решка.

— Ну ладно, — опять пожал плечами Зубр, — информационный центр, я хочу задать вопрос, что такое ранги и для чего они служат?

На пару минут Зубр замер, будто к чему-то прислушиваясь, я это время отвлекся, чтобы просто немного поваляться, любуясь солнечными бликами, играющими на воде. Очень не хватало плеска мелкой рыбёшки и кругов, расходящихся по водной глади, лёгких силуэтов стрекоз, стремительно несущихся над осокой и ловящих на лету надоедливую мошкару. Да я даже этой бы надоедливой мошкаре был бы рад, а то этот стерильный мир нравился мне всё меньше и меньше.

— Ага, неплохо, — Зубр удовлетворённо качнул головой, вставая, — ну что пойдём?

— Пойдём, только сначала расскажи, что там тебе поведали?

— О чём поведали?

— О чём, о чём, о рангах, конечно.

— Да там всё нормально, пошли.

— Зуб, ты чего на солнышке что ли перегрелся? Рассказывай о чём там тебе написали.

— Мне? Написали?

— Да, о рангах, — вернувшееся было на несколько минут благодушное настроение начало быстро таять.

— О рангах? — Зубр нахмурил лоб, — а что там с этими рангами?

— Да ты издеваешься, что ли? Или, — я на пару секунд задумался над внезапно пришедшей мыслью, — просто рассказать не можешь? На…

Я протянул ему блокнот и ручку:

— Пиши, всё что знаешь о рангах.

Зубр согласно кивнул, уселся на землю, прислонившись спиной к иве, и начал старательно всё записывать.

Я, чтобы ему не мешать, отошёл в сторону и, время от времени крутя головой в поисках возможной опасности, занялся починкой бронежилета, расстегивая кармашки и меняя разбитые пластины на новые, которых мы прихватили с собой не один десяток. Старые пластины не смотря на впившиеся в них пули калибра пять сорок пять, были еще ничего, но одна топорщилась острыми краями и внутренняя емкость за ней оказалась тоже повреждена, но наполняющая ее ньютоновская жидкость, распределившая энергию удара по большей поверхности моего тела и которая не дала пулям сломать мои ребра почти не вытекла, застыв в этом месте твердой коркой. Я еще раз глянул на свои начавшие синеть ребра и в очередной раз поблагодарил бога. Сегодня мы были как никогда близки к смерти,