Мир не меч - Татьяна Апраксина

И славно – не хотелось бы его подводить.

Гость садится, Кира машет рукой, и бармен скоренько приносит незнакомому теннику стакан со странного вида напитком. Сиреневое пламя пляшет между стенками заляпанного стакана, освещает руки тенника, судорожно вцепившиеся в стакан. Незнакомец отхлебывает, прикрывает глаза, почти как у Киры, только зеленые, с рыжими искорками. Он еще худее Киры – кажется, через кожу на предплечьях видны кости, а лицо напоминает маску, обтянутую старым пергаментом. Я смотрю, как он пьет, и понимаю – этот тенник скоро умрет. И вовсе не от старости.

Он – наркоман, и не безобидный курильщик травки. Вот это сиреневое пойло уже выжгло его изнутри и скоро уничтожит совсем.

– Слушаю вас, – говорит он, выпив половину.

– Ты не встречался с девушкой, светловолосой, невысокой? Глаза у нее… голубые, наверное. Волосы, может быть, крашеные. Или натуральные, не знаю. Выглядят светлыми…

Кира делает раздраженный жест рукой, и в воздухе повисает расплывчатая картинка. Мне она видна едва-едва, а теннику – я уже догадалась, что он тоже слухач, – совершенно ясна.

Я удивляюсь, сколько Кира сумел вытащить с распечатки. А безымянный тенник – он не удивляется, он испуган, испуган до дрожи, хотя мне казалось, что этот живой труп уже ничем впечатлить невозможно.

– Не ищи ее, Кира, – стонет он и вцепляется моему любимому в руку когтями.

Кира морщится, но руку не отнимает, хотя на коже проступает кровь.

– Она – смерть, сама смерть, она убивает взглядом… требует поклониться ей и убивает, если откажешься, а если согласишься – выпивает всю душу, постепенно…

– Это после нее ты начал пить эту дрянь? – спрашиваю я, не особо надеясь, что тенник ответит, но он кивает.

– Где ты ее встретил? – задает свой вопрос Кира.

– В самом низу, на начальной вуали. – Я сперва удивляюсь, но Кира мысленно подсказывает – «на инициирующей завесе». – Там было плохо… страшно… неправильно… о… о-о…

– Что тебя туда понесло? – прерывает Кира бессвязные причитания.

– Искал брата.

– Нашел?

– Нет. Она меня нашла…

– И что дальше было? – Кира безжалостен, как инквизитор.

Тенник отказывается говорить – тогда ненаглядный мой просто прижимает его ладонь к столу и считывает воспоминания, не интересуясь, что чувствует собрат, в памяти которого копаются тонкие ледяные пальцы. Мне очень его жалко, но у Киры такое лицо, что я опасаюсь издать хотя бы один лишний звук. Наконец он заканчивает, щелчком подзывает бармена.

– Ему до утра подавай все, что захочет. За мой счет.

У бармена узкое лицо и длинные уши, он похож не то на сказочного эльфа, не то на летучую мышь, решившую прикинуться человеком. Но выражение морды понятно и мне – паралич от жадности. Какая ему разница, недоумеваю я, ведь платить-то будет Кира. Мы уходим, оставляя несчастного наркомана со стаканом и открытым кредитом. Мне кажется, что до утра он не доживет – напьется своей дряни до смерти.

В машине, которая лишилась только «дворников» и незнакомой мне пятиугольной эмблемы, я спрашиваю о причине жадности бармена.

– Меня в любом заведении поят бесплатно. Уже лет сто, – усмехается Кира.

– За что бы такая честь?

– Так… исторически сложилось.

Я понимаю, что за этим кроется какая-то действительно весомая заслуга перед Городом, но Кира не любитель похваляться своими подвигами. Вряд ли я скоро услышу эту историю.

– Ты что-нибудь понял? – спрашиваю я, выруливая на шоссе, ведущее к дому.

– Вполне себе. Это – Белая Дева.

– Что, наша писательница и эта самая, которой кланяться надо, – одно лицо? – От удивления я сильно давлю на рычаг, и машина с ревом устремляется по полупустому шоссе. – Ни фига ж себе девочку переплющило!

– Тэри, если ты одета как леди – будь добра, выражайся как леди. – Кира кривит тонкие губы.

– Милый мой. – Я прибавляю скорость и нажимаю на кнопку, откидывающую верх. – Леди не таскают по таким жутким кабакам…

– Все сходится, – повышает голос Кира, перекрикивая ветер, и я понимаю, что моя ирония прошла даром. – Эта белая дура хочет быть единственным Смотрителем. Сейчас она набирает силы, жрет всех, кого может, и вербует сторонников. И уже принялась уничтожать конкурентов. Что с ней сделала начальная вуаль – я не представляю, но девка, судя по всему, – чокнутая…

Мы мчимся по шоссе. Несколько дней назад я визжала б от удовольствия за рулем такой машины и беззаботно подставляла бы лицо ветру. Но сейчас мне совсем невесело – хочется выветрить из пиджака, из волос мерзкие запахи кабака и воспоминание о тусклых глазах слухача, имя которого я так и не узнала.

Дома я немедленно отправляюсь в душ, и только после получаса под водой мне делается легче. Сдергиваю с головы шапочку, ловя себя на том, что раздражение еще не смылось до конца, яростно растираюсь полотенцем. Влезаю в халат, как в бронежилет, туго затягиваю пояс.

«Доктор, меня все бесит…» – вспоминаю я анекдот. Да, как раз тот самый случай.

Кира отыскал на кухне какие-то продукты. Вкусно пахнет жареным мясом, а тенник нарезает капусту. Я только завидую, как быстро у него это выходит и как мелко он режет. Капусту он отжимает, трет туда на терке лимонную цедру и выжимает сок. Здоровенная отбивная – это то, что нужно, но салат я пробую с недоверием. И напрасно – такой вкуснятины мне есть не доводилось уже давно.

– Задача номер раз, – говорит Кира, дожевывая последний кусок мяса. – Найти дуру. Задача номер два – уничтожить дуру. Пока она вас всех не перебила и нас в придачу.

– Интересно, как ее там искать. И как уничтожать, – ворчу я. – Завесу она перекорежила так, что теперь там госпожа и хозяйка. Там мы ее не поймаем. Скорее она нас поймает.

– Я пока не знаю. – Кира зевает. – Утро вечера мудренее, давай отдыхать.

– Мы же недавно спали.

– Мы? Спали? – скалится Кира. – Не прошло и часа, как ты попыталась от меня улизнуть. Так что я не выспался.

– А как я буду спать? Видишь, что со мной вышло от твоих штучек?

– М-да… еще и это. – Кира тоже злится, я вижу, что ему трудно держать себя в руках, так же как и мне.

Все идет наперекосяк. Того гляди писательница доберется до всех, включая меня, и перебьет по одному, а что из нее не выйдет единственной Смотрительницы – мне понятно без лишних догадок. Что будет с Городом, оставшимся без Смотрителей? Понятия не имею, но что ничего хорошего – знаю точно. Пока что мы лишились одного Лика, а я уже чувствую себя так, словно на плечи повесили рюкзак килограммов на тридцать.

Что будет внизу, когда рухнет вся тонкая и хрупкая система Города? Авария на атомной станции? Случайно прилетевшая в Кремль ядерная боеголовка? Эпидемия какого-нибудь особо злобного вируса, колбу с которым разобьют в сверхсекретном институте?

Что бы это ни было, мы с Кирой этого уже не увидим. Умирая, Город будет стягивать энергию со своих администраторов – Смотрителей, и с детей-нахлебников – тенников.

От таких перспектив хочется лечь на пол и плакать, стучась лбом о паркет, – я маленькая, глупая, слабая, почему от меня хоть что-то зависит? Почему я должна бегать по завесам, ловить сумасшедших дур и обезвреживать их? Разве мало я делаю для Города? Разве мало зачисток? Строек? Ритуалов долголетия?..

Шлеп! Еще одна пощечина, пятая на сегодня. Оказывается, какую-то часть сумбурного страдальческого монолога я проорала в лицо Кире.

– Прекрати истерику. – Он оскалил клыки и мало похож сейчас на человека. Кажется, издай я еще хоть звук – укусит.

– Давай попробуем заманить ее сюда? – пытаюсь соображать я.

– Как?

– На живца. На меня. Я попробую выманить ее, может, получится.

– Сунь голову в пасть оглоеду – вдруг подавится? – фыркает Кира и вдруг начинает смеяться – аж слезы брызжут из глаз.

– Ты чего?

– Не знаю… устал, наверное, – проговаривает он через силу, пытается глотнуть чай из кружки, давится и продолжает смеяться. Это так нелепо, что я присоединяюсь, и мы долго хохочем, сидя друг напротив друга.

Мы договариваемся, что я буду сидеть и думать, а Кира – спать. Он устраивается под пледом и моментально засыпает, положив мне голову на колени, а я играю в обнаруженный возле подушки «Тетрис», отключив звук. Изредка кошусь на тенника – во сне он кажется удивительно беззащитным и хрупким, я вспоминаю, с чего началось наше знакомство – с той же иллюзии беспомощности и слабости. Не стоит верить первому впечатлению, прихожу я к неоригинальному выводу, отключаю игру и погружаюсь в раздумья.

13

Возвращаться на искореженную вуаль совершенно не хочется. Кажется, что пресловутая Белая Дева, она же автор рукописи, окопалась там очень прочно. Теперь мне понятна и гибель стрелявшего по нам охранника – она умеет забирать силы, – и некоторые другие события. Что она такое? Новое порождение Города, призванное сменить нас, – или вирус, опухоль, которая, набрав силы, погубит и Город, и себя?