Внуки Тантала - Кеннет Дун

Я попрощался с девушкой и отправился в Шерман-Окс. Указанный ею адрес оказался внушительным особняком за оградой, увитой цветами и виноградом. Вблизи дом мне очень понравился. Я ожидал увидеть что-то в привычном для этих мест «испанском» стиле, но здание оказалось современным, построенным из стекла и ровных панелей, идеально вписанным в садовый пейзаж. Я задумался, уже не Габриэль ли Торн спланировал дом для старого семейного доктора. Хотя, скорее всего, Хартли-Пенн вышел на пенсию и переехал в Лос-Анджелес уже после исчезновения архитектора. В таком случае, он неплохо продал свою практику в Ноубле.

Дверь мне открыла женщина средних лет в простом, но очень дорогом домашнем платье и с тщательно уложенными волосами.

– Мистер Хартли-Пенн сейчас отдыхает, – сказала она, забирая мою визитку. – Я спрошу, может ли он вас принять.

Женщина удалилась, продемонстрировав мне отточенные лодыжки и прямую спину. Ее можно было принять за домоправительницу или даже дальнюю родственницу хозяина, но что-то в ее продуманных движениях, внимательном взгляде и скупой манере общения выдавало принадлежность к медицинской профессии. Такой же взгляд я частенько замечал у Габи, как будто она пыталась определить, не случится ли со мной в ближайшее время инсульт или припадок.

– Мистер Хартли-Пенн вас примет. Следуйте за мной. Только недолго. Он очень болен.

Хозяин дома сидел в кресле в просторной шестиугольной комнате, три стены которой представляли собой сплошные окна. Наверное, из них открывался впечатляющий вид на сад, но сейчас жалюзи были наполовину прикрыты, наполняя помещение мягким рассеянным светом. Когда я подошел поближе, то понял, что никак не могу причислить Хартли-Пенна к «бодрым калифорнийским старикам». Его худое лицо было изъедено рытвинами, а кожа была серо-землистого цвета. Под глазами чернели набухшие мешки, напоминающие свежие фингалы. Потерявший форму нос выдавал многолетнее пристрастие к спиртному. Узловатые пальцы беспокойно теребили край пледа, накрывавшего его колени.

– Анна говорит, вы хотите расспросить меня о Торнах, – сипло прокаркал старый доктор. – Что-то много интереса вызывает это семейство в последнее время. С чего бы?

Я вкратце рассказал о возвращении Габриэля в родное поместье и его странное поведение.

– Габриэль? Основал секту и решил построить какой-то Храм? – искренне удивился Хартли-Пенн. – Совершенно не ожидал от него такого. Он всегда был самым нормальным в этой семье. Видимо, горе меняет людей.

– Я разговаривал с Гертрудой Торн. Она рассказала мне, что первая жена и маленький сын Габриэля погибли прямо у него на глазах, под колесами его собственного автомобиля, который он забыл поставить на ручник.

Доктор внимательно посмотрел на меня своими тусклыми глазами с желтыми белками.

– Гертруда все еще жива? Интересно. Впрочем, и я не рассчитывал, что доживу до таких лет. Хотя разве это жизнь? У меня и цирроз и диабет. И чего только нет. Теперь я – постоянный источник дохода для целой армии докторов и медсестер. А самая ужасная из них Анна. Она как будто нарочно хочет продлить мои мучения в этой юдоли. Строго следит, чтобы я не мог побаловать себя никакими маленькими радостями. Наверное, рассчитывает, что я упомяну ее в завещании. Кстати, молодой человек, у вас случайно нет с собой глоточка виски?

Я покачал головой, и бывший доктор разочаровано почмокал губами.

– Так что вы хотели у меня узнать? Только давайте побыстрее, я уже устал от нашего разговора. Между прочим, я не знаю, что сказать вам о Габриэле Торне. Я не видел его ни разу после… трагедии.

– У меня два вопроса, доктор Хартли-Пенн. Во-первых, почему Роланда Торна отправили в психиатрическую клинику? Как я понял, у него было какое-то врожденное заболевание.

– Откуда вы узнали? А, маленькая журналистка. Неужели она опубликовала статью?

– Пока нет. Но ее по-прежнему интересует эта история.

– Зря я ей проболтался. Но у нее были с собой конфеты с ментоловым ликером. Впрочем, мне уже нечего терять, – старик подмигнул мне. – Ролли действительно был болен с рождения. Какой-то гормональный сбой. Все это не умели тогда лечить. Но его болезнь действовала и на психику. К пятнадцати годам парень стал совершенно неуправляем. К тому же у него начались припадки. Он то становился беспричинно агрессивен, то мог впасть в кататоническое состояние на несколько часов. Гертруда уже не могла за ним ухаживать дома, еще и генералу становилось все хуже.

– Но в чем причина была болезни Роланда?

– Не знаю, – раздраженно сказал старик. – Злосчастное стечение обстоятельств. Плохая наследственность. У них с Габриэлем были разные матери.

– Отец мальчиков тоже так думал? Он винил в болезни сына жену?

– Мы этот вопрос никогда не обсуждали.

– Хорошо, будь по-вашему. А когда вы оставили практику в Ноубле, вы забрали с собой медицинские карты Торнов?

– С чего бы! Естественно, нет. Я все оставил своему преемнику.

– Почему-то я очень в этом сомневаюсь. Мне кажется, вы увезли с собой семейные секреты. Точнее один большой секрет. А вместе с ним и солидный кусок торновских капиталов. На эти деньги вы поселились в шикарном особняке в Шерман-Окс?

– На что вы намекаете?!

– Предположим, – вкрадчиво начал я. – Что карты Торнов хранятся в вашем кабинете. Нет, я не прошу их показывать. Но если бы вдруг вы разрешили бы мне их посмотреть, скажите, обнаружил бы я там результаты одно анализа… известного как реакция Вассермана…

– Идите к дьяволу! – старик попытался привстать. Его руки непроизвольно сжались в кулаки. На губах выступила слюна. – Убирайтесь вон из моего дома!! Вон!!

В комнату пулей влетела сиделка Анна.

– Надеюсь, вы не давали ему алкоголь? – набросилась она на меня.

Я взял шляпу и двинулся по направлению к выходу.

– Постойте, – проскрипел мне вслед Хартли-Пенн. – Вы сказали, что погибла первая жена Габриэля Торна. Первая? Значит, он снова женился?

Я повернулся.

– Да. И у него родилась дочь. А теперь у этой дочери есть и собственный сын. Именно поэтому я хотел узнать о результатах анализов. Нужно ли им о чем-то беспокоиться?

– Нет, – прошептал старик. – Передайте, что все в порядке. С Габриэлем всегда все было в порядке.

Глава 21

Из телефона-автомата я позвонил в контору, а потом соседке Габриэлы. Оказалось, пока никто не объявился, ни Лекси, ни Габи. Мне категорически не хотелось торчать в Лос-Анджелесе, изнывая от беспокойства, поэтому я решился на долгое путешествие, целью которого была клиника Санта-Люсия в Импириале.

Хотя старый жулик Хартли-Пенн и выдал мне достаточно информации, я хотел настоящих подтверждений. Санта-Люсия была одной старейших психиатрических клиник штата, пережившая две войны и депрессию. Возможно, тому способствовало удаленное расположение