Внуки Тантала - Кеннет Дун

Кеннет Дун

Внуки Тантала

Amat Thyesten frater? aetherias prius

perfundet Arctos pontus et Siculi rapax

consistet aestus unda et Ionio seges

matura pelago surget et lucem dabit

nox atra terris; ante cum flammis aquae,

cum morte vita, cum mari ventus fidem

foedusque iungent1.

Lucius Annaeus Seneca

Глава 1

Все пошло наперекосяк, когда я сделал предложение Габриэле. Мы встречались уже больше трех лет, и я чувствовал, что приличия требуют от меня решиться на следующий шаг в отношениях.

В принципе, нас обоих все устраивало. Каждый жил своей жизнью, мы уважали независимость друг друга, при этом прекрасно проводили все больше и больше времени вместе. Однако я понимал, что такая ситуация не может сохраняться вечно. В первую очередь из-за Джо – сына Габриэлы. У нас с парнем установились дружеские отношения, но он сейчас вступал в тот хрупкий подростковый возраст, когда человек начинает очень болезненно воспринимать сигналы внешнего мира. Мальчишку вполне могли дразнить в школе за то, что его мать в разводе, а он сам мог наслушаться злобных сплетен о том, что это за мамин «друг», который часто бывает у них дома, и как называются такие мамы в приличном обществе.

Кроме того, я часто заходил к Габи на работу в окружную больницу, меня хорошо знали ее коллеги-медсестры и прочий персонал. Я часто ловил на себе укоризненные взгляды лучших подруг Габриэлы. Действительно, выходило некрасиво: столько времени ухаживать за работающей девушкой и даже не не попытаться сделать ее честной женщиной. Хоть сама Габи не обмолвилась мне лично ни словом, я понимал, что ей будет лестно поднять свой статус в глазах других медсестер и соседок по многоквартирному дому, где они жили вместе с Джо.

Так что после некоторых раздумий я отправился к знакомому ювелиру и отнес ему старинные бриллиантовые сережки моей матери. Фактически единственное, что у меня осталось в память о покойной родительнице, умершей, когда я был еще ребенком. Насколько я помню, были еще кольца, браслеты и прочие украшения, но они достались невесткам моих более успешных братьев. Ювелир, мистер Штейн, немного поколдовал с золотом, в результате получилось изящное кольцо с узором из дубовых листьев, одним крупным бриллиантом и несколькими мелкими камушками. Второй камень, вынутый из другой серьги, старый Штайн посоветовал мне сохранить на замену. Честно говоря, я не понял о какой «замене» шла речь: то ли ювелир таким завуалированным образом заранее извинялся за то, что плохо закрепил оправу, то ли намекал на повторную женитьбу, если с этим браком что-то пойдет не так.

Мне и мыслей о предстоящем браке было достаточно, чтобы желудок периодически завязывался в узел. Особенно, когда я представлял себе, что придется покинуть мою крохотную, но уютную холостяцкую квартиру и начать подыскивать жилье для супруги и пасынка-подростка. Тем не менее, уроки отца не прошли даром – долг превыше всего. Так что я погладил свой лучший костюм, повел Габриэлу ужинать в ресторан на Венис-бич, а потом во время прогулки по пляжу по всей форме опустился на одно колено и произнес приличествующие слова. Удивительно, но даже ни разу не запнулся.

Как я и надеялся, Габи не стала ломать комедию и тянуть время, а сразу же надела кольцо, особенно оценив, что оно некоторым образом принадлежало моей матери. Я заметил, что статус невесты придал ей уверенности. Теперь мои визиты в ее квартиру стали практически «официальными». И хотя на работе ей приходилось, естественно, снимать кольцо и убирать его в шкафчик на время смены, все ее товарки и даже врачи стали смотреть на меня определенно более благосклонно, когда я заезжал, чтобы пригласить Габи на ленч.

Я подумывал о том, чтобы рассказать отцу о том, что собираюсь жениться. Но, поразмыслив еще, решил этого не делать. С тех пор как я бросил работу в полиции, чтобы заняться сомнительным с его точки зрения ремеслом частного детектива, отец и братья не желали иметь со мной ничего общего. Девизом Стинов уже три поколения были респектабельность и финансовый успех. А я будто нарочно швырнул эти ценности им в лицо. Вначале бросив юридическую школу, чтобы пойти добровольцем во флот во время войны. А затем уйдя из полиции Лос-Анджелеса, где я вполне успешно двигался по служебной лестнице.

К тому же моему отцу определенно не понравилось бы, что моей избранницей стала мексиканка. А чего у Габриэлы было не отнять – это ее гордый профиль, темные кудри и смуглую кожу. Самым жутким позором нашей собственной семьи был тот факт, что в далеком прошлом, еще до эмиграции в Америку, кто-то из предков-Стинов имел несчастье жениться на азиатке, от чего его потомкам достались в наследство миндалевидные глаза и жесткие черные волосы. Мой дед и отец настолько боялись, что их будут на новой родине принимать за «китаез», что старались держаться как можно дальше от Чайнатауна, женились исключительно на покладистых калифорнийских блондинках и мечтали о том, как достичь настоящего Американского Успеха. Эти же ценности отец с успехом привил и двум своим старшим сыновьям.

Я был первым из семьи, кто после окончания колледжа поступил в юридическую школу Гарварда, но не проучился там и года, когда японцы бомбили Перл-Харбор. Тогда для меня даже не стоял вопрос выбора – не дожидаясь своей очереди призыва, я сам записался добровольцем, чем уже страшно разочаровал отца. Пожалуй, вспоминая то время сейчас, я мог бы сказать, что служба на флоте была моей первой попыткой бегства к свободе от жизненной программы, предначертанной для меня отцом с самого рождения. Так что после демобилизации я не стал возвращаться к учебе, а вместо этого поступил в полицию. Еще несколько лет мне понадобилось для того, чтобы понять, что я вообще не хочу находиться в рамках никакой системы – будь то государство или частная корпорация. Меня вполне устраивало работать на самого себя, выполнять разовые заказы клиентов и тут же забывать о них, едва закончив очередное дело.

Вести слежку за неверными супругами, выводить на чистую воду вороватых служащих, находить и возвращать домой сбежавших детей или потерявших память родственников. Довольно грязные и унылые поручения, если подумать, особенно в том что касалось супружеской измены. Все старые друзья от меня отвернулись, а новые знакомые, узнав, чем я занимаюсь, презрительно фыркали. Меня же вполне устраивало,