Гюро и скрипка - Анне-Катарина Вестли

– Можно, наверное, начинать? Вряд ли ещё кто-то придёт?

– Придут, – подала голос Гюро. – Будет ещё мама и Бьёрн.

– Значит, надо ещё немножко подождать, – сказал Эдвард. – А вы можете пока настраивать скрипки.

Вскоре пришла Эрле. А Бьёрна не было.

– А разве Бьёрн не придёт? – спросила Гюро.

– Не знаю, чем он занят, – ответила Эрле. – Я не спрашивала.

– Ничего! У бабушки и так уже вон сколько гостей! – сказал Эдвард. – Для начала мы с Алланом сыграем то, что приготовили на сегодня.

Все сидели и слушали, а Эдвард и Аллан играли. Когда они закончили, Аллан сказал:

– Сегодня у меня получилось не очень. Что поделаешь – бывает!

Гюро посмотрела на него. Аллан был недоволен собой, хотя так хорошо умел играть. Гюро тоже иногда бывала собой недовольна, когда какие-то звуки у неё не получались как надо.

– А теперь могут сыграть Гюро и Сократ, – сказал Аллан. – Слушать их интересно.

Как только они начали, Лиллен принялась ватой затыкать уши. Но Гюро была этому только рада – по крайней мере, она не станет говорить, что они фальшивят и вообще всё не так.

– Вот это было хорошо! – похвалила бабушка, но тут же умолкла, словно смутившись. Ведь вышло так, как будто она сказала, что Аллан и Эдвард сыграли не очень хорошо.

Взглянув на Аллана, она сказала:

– А ты мазурку и рейнлендер тоже можешь сыграть?

– Могу. Рейнлендер я знаю. Вам хочется послушать рейнлендер?

– Да. – Кивнула бабушка. – Тут я чувствую себя на своём поле. Так, кажется, говорят у футболистов?

Аллан заиграл рейнлендер, а все слушатели притоптывали в такт. Но тут Эдвард сказал:

– Послушайте, раз мы собрались музицировать, то надо, чтобы все участвовали. Скажите, бабушка, ваши, наверное, увезли с собой все музыкальные инструменты, какие есть в доме?

– У меня остался большой барабан.

– И, наверное, найдутся пустые банки, в них мы насыплем гороху, – сказал Эдвард. – Ещё у нас есть бубенчики, деревянные палочки, и крышки от кастрюль, и метёлки. Давайте, бабушка, всё, что найдётся!

Бабушка всё это нашла. Нашла она ещё и пергаментную бумагу и спросила:

– Есть тут у кого-нибудь деревянный гребешок?

– Есть, – отозвалась Тюлинька. – Но твоя причёска в порядке, к тому же у тебя на голове платок.

– Я вовсе не причёсываться, – сказала бабушка. – Я подумала, что кто-нибудь тут сумеет играть на гребёнке, если на неё надеть пергаментную бумагу.

– Итак, начинаем! – сказал Эдвард. – Вы, бабушка, садитесь за большой барабан! Сыграем-ка рейнлендер ещё раз!

То-то было смеху! Все приняли участие, Гюро и Сократ подыгрывали как попало, дедушка Андерсен играл на гребёнке. Гиннекен играла метёлкой на крышке от кастрюли. Лиллен осторожно прихлопывала в ладоши, а бабушка била в большой барабан. Когда пьеса кончилась, бабушка сказала:

– Я вроде бы видела, что есть кофе, а кто не захочет кофе, может пить какао.

И только она это сказала, в хлеву громко замычала Роза.

– Она недовольна, что музыка перестала, – засмеялась бабушка. – Если можно, Гюро, поди и поиграй на скрипке во дворе, как тогда, когда я сидела в хлеву, чтобы она успокоилась.

Гюро вышла во двор. В руках у неё была скрипка, но она сыграла не колыбельную, как тогда, а свою любимую пьесу – ту мелодию, которую начала разучивать по собственному выбору. Она играла для Розы и для леса, а звуки скрипки взлетали и уносились вдаль. И когда она закончила играть, то услышала вдруг чей-то голос:

– Это я, Гюро, – Бьёрн! Знаешь, что было замечательно? Вот иду я по лесной дороге, и что-то мне вдруг взгрустнулось в одиночестве. Я просто вышел погулять, чтобы на воле хорошенько поразмыслить, и тут вдруг услышал твою скрипку. Это было так хорошо! А ну-ка посмотрим, сколько весит девочка со скрипкой!

Он поднял Гюро вместе со скрипкой и с ней на руках вошёл в дом.

– Как жаль, что ты не пришёл пораньше! – сказала Тюлинька. – У нас тут был замечательный концерт. Все в нём участвовали.

– По-моему, я услышал самый лучший концерт, – сказал Бьёрн.

Никто не понял, о чём он говорит, кроме Гюро. Она почувствовала себя необыкновенно счастливой. И у мамы лицо уже было не обиженное, и всё стало так, как надо.

Уехать и поразмыслить

Вечером, после того как Гюро и все остальные побывали в гостях у бабушки в лесном домике, Бьёрн зашёл домой к Эрле и Гюро, чтобы Гюро показала ему ноты той пьесы, которую он услышал, когда шёл через лес, размышляя над разными вещами.

– Давай посмотрим, что тут написано! – сказал Бьёрн. – Ларго из симфонии «В Новом Свете» Дворжака. Это самая замечательная музыка, какую я когда-либо слышал. Хочется, чтобы ты сыграла её мне когда-нибудь, когда я буду очень счастлив.

– А сейчас ты не счастлив? – спросила Гюро.

– Да вот одна мысль всё не отпускает, – сказал Бьёрн. – Ты сейчас иди ложись, а мы тут немножко поговорим с твоей мамой.

Гюро легла в кровать. За дверью слышались голоса Эрле и Бьёрна. Один раз она как будто расслышала, как Эрле сказала: «Я нашла наконец работу, которая мне по душе и с которой я вроде бы неплохо справляюсь. Мне не хочется её бросать. Однажды ведь я уже осталась одна, и мне было очень страшно, что я не смогу заработать достаточно, чтобы обеспечить для нас с Гюро безбедное существование».

«Всё так, – сказал Бьёрн. – но, как я сказал, там полторы ставки».

«И полставки, наверное, полагается за мытье лестниц и тому подобное», – сказала Эрле.

«Нет», – сказал Бьёрн и добавил что-то ещё, чего Гюро уже не расслышала.

Гюро заснула, а утром, выйдя в гостиную, увидела на столе большой лист с рисунком. На рисунке было изображено три острова посреди моря – два маленьких островочка и один большой. На одном островочке сидели мужчина и мальчик, и уже больше там ни для кого места не оставалось. На другом островочке сидели женщина и маленькая девочка. Этот островок тоже был малюсенький. Но от него тянулась стрелка к большому острову, и на нём сидели мужчина с мальчиком и женщина с девочкой, а вокруг было ещё много места.

– Кто это нарисовал? – спросила Гюро.

– Ах, это? – сказала Эрле. – Наверное, Бьёрн. Вчера, пока мы с ним разговаривали, после того как ты ушла спать, он всё время что-то рисовал.

– Это же не просто так нарисовано. А ты даже не знаешь, что это значит!

– Если хочешь, спроси у Бьёрна, – предложила Эрле. – Разве мы не хорошо тут живём? По-моему, у нас тут всё хорошо. А ты как думаешь?

– У нас хорошо, – сказала Гюро. – Особенно когда все тут – и Бьёрн, и Лилле-Бьёрн, и Тюлинька с Андерсеном. И вчера было весело, когда все собрались и нас было так много.

– Да, иногда это бывает приятно, – сказала Эрле. – Но разве нам с тобой не хорошо бывает вдвоём на утренней пробежке?

– Утром хорошо. Но потом ты уходишь на работу, и тогда у меня никого нет, кроме скрипки, потом приходят Тюлинька и Сократ, но сейчас они уехали на всё лето. А мы куда-нибудь поедем, мама?

– Может быть.

– А можно поехать в Кюлпен? – спросила Гюро. – Мы же были там прошлым летом.

– Отчего же нет. Бьёрн сказал, что мы можем там пожить, если хотим. Он пока ещё поработает, так что ему сейчас хижина не нужна.

– Может быть, он тогда приедет нас навестить.

– Ну это уж как получится.

Эрле немножко задумалась, затем решительно встала и сказала:

– Ну, я пошла на работу. Передай от меня привет всем, кто сегодня уезжает. Я занята – сколачиваю скамейку. Я хотела сделать её к лету, чтобы Тюлиньке и Андерсену было на чём посидеть, а теперь они уезжают, но если не им, так другим будет радость.

Гюро осталась одна и стала думать, чем бы ей заняться. Обыкновенно она в это время упражнялась на скрипке, но сегодня у неё как-то не было настроения. Что-то её беспокоило, а что, она и сама не знала. Пойти, что ли, на улицу? Наверное, там она встретит других детей, и тогда не надо будет всё время думать неизвестно о чём. У подъезда ждал синий автомобильчик с красными крыльями. На крыше у него были привязаны чемоданы, и всё было готово для путешествия. Из подъезда выскочил Сократ, следом за ним вышли Эдвард и Гиннекен. Они вынесли корзинки, мешки и одежду и уложили всё в машину. У Сократа в руках был футляр со скрипкой и Чучело, кроме того, на большом пальце, как на крючке, болтался какой-то плоский пакет.

– Мы уезжаем, Гюро! – крикнул он так, словно это и без того не было видно. – Вдруг раз и собрались! Мама нам