Гюро и скрипка - Анне-Катарина Вестли

– Да, – сказал отец восьмерых детей. – Ты права, бабушка. Позови с собой кого-нибудь в помощь, а я пока посажу кур в ящик, чтобы увезти их на тачке.

В помощь бабушке отрядили Мортена и двух взрослых парней.

– Можно мы с вами? – спросила Гюро. – Мы будем присматривать.

– Отчего ж нельзя, пойдём вместе, – сказала бабушка. – Эй, Самоварная Труба, где ты там?

Самоварной Трубы нигде не было видно. Испугавшись громких голосов, она забилась под бабушкину кровать и ни за что не хотела вылезать.

– Ладно, оставь её здесь, – сказала женщина, которую звали Мартой. – Можешь положиться на нас, мы её тут не бросим, если придётся вдруг уходить. Но я думаю, они справятся с пожаром, правда?

– Я очень надеюсь, – вздохнула бабушка. – Ну, мы пошли.

К счастью, дорога к Ларсу вела прочь от пожара. Когда корову Розку и Бычка вывели из хлева, они норовили вырваться. Но с бабушкой было двое сильных парней, которые могли удержать испуганных животных. Помощь Гюро и Сократа тоже оказалась не лишней, они помогали толкать тачку с курицами.

Сначала в воздухе чувствовался жар, но чем дальше в лес, тем становилось спокойнее, только видны были позади клочья дыма, а потом и вовсе стало незаметно признаков пожара. Гюро ещё никогда не заходила поздним вечером так глубоко в чащу леса, это было настоящее приключение, хотя и печальное, потому что в лесу был пожар. Дул несильный ветер, и деревья раскачивали макушками. Самые старые из них потрескивали. Иногда за деревьями слышался шорох. Может быть, это пробегала лиса, а может быть, только мышонок. Разве узнаешь, кто там шебаршится! Один раз кто-то ухнул, и бабушка сказала:

– Это кричит сова.

Наверное, она заметила, что Гюро и Сократ вздрогнули.

Наконец они пришли на хутор Ларса и Анны. Дома они застали одну только Анну. Ларс, наверное, узнал, что случился пожар, и, взяв топор, отправился помогать.

– Вот здесь можно оставить скотину, – сказала Анна бабушке. – Я за ней присмотрю. А кур можно пока в амбар, я боюсь запускать их в курятник к нашим курам. Дело уже к ночи, и они могут обидеться на запоздалых гостей.

Потом все устроились в просторной кухне, и Анна дала им попить горяченького, чтобы они согрелись перед тем, как отправиться в обратный путь.

В стороне от дома была вырублена широкая просека, а пожарные с несколькими добровольцами затеяли что-то непонятное. Гюро ужасно испугалась: они разводили огонь там, где не было никакого пожара.

– Разве можно! – воскликнула Тюлинька, которая собирала с земли и оттаскивала в сторонку валявшиеся после рубки ветки. – Что вы такое придумали!

– Мы пускаем встречный огонь, – сказал пожарный. – Отойдите-ка все подальше! Сейчас увидите.

И Гюро увидела, как огонь старого пожара встретился с новым огнём. Оба пожара столкнулись и вступили в схватку друг с другом. Оба скоро обессилели и, взметнувшись напоследок снопом искр, упали, приникнув к земле. Пожарные залили всё водой, и внезапно наступила темнота. Место, где горело, сильно дымилось.

– Ну, кажется, справились! – сказал один из пожарных. – Но одни бы мы пожара не одолели.

– Вы уверены, что снова не полыхнёт? – спросила бабушка.

– Нет, – сказали пожарные. – Наверняка тут ничего нельзя знать, поэтому мы оставим на ночь несколько человек наблюдать. Остаётся только надеяться, что скоро пройдёт дождь. Сейчас, вон, почва сухая, как порох, до самых корней. Такая сушь, что того гляди самая земля под деревьями загорится.

– Хорошо, что вы скотину увели подальше, бабуля. Жалко было слушать, как она мычала.

– Гаффф! – послышалось вдруг из спальни. Это Самоварная Труба наконец осмелела.

– Ну, мы пошли в дом варить кофе, – сказала Эви.

Куртка на ней была разодрана в нескольких местах, а лицо чёрное от сажи.

– Кабы знать, что тут соберётся столько народу! – сказала бабушка. – Похоже, я ещё утром, во время первого пожара, истратила весь кофе, ни зёрнышка не осталось.

– А я принесла с собой большой пакет, – успокоила её Эви. – Тюлинька и Андерсен принесли пирожные, а у меня есть хлеб и маргарин.

В лесном домике собралось такое большое застолье, какого там ещё никогда не бывало, но продлилось оно недолго, все смертельно устали. Эрле еле держалась на ногах, и она тяжело опустилась на стул рядом с Гюро.

– Знаешь что, Гюро, – сказал подошедший Бьёрн, – похоже, нам с тобой надо поскорее отвести маму домой, а то ведь она работает за двоих. По-моему, без нашей помощи ей не хватит сил дойти до дома.

– Вот ещё! – возмутилась Эрле. – Просто мне надо немного отдышаться. Ты сам наработался не меньше моего.

Все большой толпой двинулись восвояси. Многие раньше вообще не знали друг друга и впервые познакомились здесь. Тюлинька шла с Андерсеном и ещё какими-то людьми. Она до того устала, что сомневалась, сумеет ли дойти до дома, но всё-таки дошла и сразу свалилась в постель, как была, чёрная от копоти.

Лиллен лежала в постели в маленькой комнатке, даже не подозревая, какую работу одолели за этот вечер жители Тириллтопена.

Она узнала об этом утром. Рано проснувшись, она на цыпочках зашла в розовую комнату, чтобы всласть поболтать с Тюлинькой.

У Тюлиньки постельное бельё было украшено белыми кружевами, оно служило ещё её родителям, а в старые времена простыни и наволочки было принято так украшать. И вот среди кружев Лиллен увидала измазанное сажей лицо.

– Господи! – ужаснулась Лиллен. – Как же ты выглядишь!

– Подумаешь, как я выгляжу! – сказала Тюлинька. – Скажи-ка, Лиллен, неужели ты никогда в жизни не видала пожарного?

С этими словами Тюлинька снова заснула. Из комнаты Андерсена тоже доносились храп и сопение.

– Ну что же, – вздохнула Лиллен. – Придётся мне самой приготовить завтрак.

Она отправилась на кухню и вдруг почувствовала, что тоже, оказывается, может быть кому-то полезной. Ведь она собиралась готовить завтрак для двух усталых пожарных!

В тот день многие, выходя на улицу, посматривали на небо. Обыкновенно они радовались солнцу, любили загорать, а сегодня все мечтали о дожде. Как видно, потому, что все вдруг поняли, сколько радости им даёт лес. Когда наконец пошёл дождь, весь Тириллтопен вздохнул с облегчением.

Сперва Бьёрн, затем Аллан

Хорошо, что скрипка Сократа больше не была под секретом, теперь он мог держать её дома и с утра спокойно на ней упражняться. И ничего, что папа шёл в школу учить детей, мама уезжала в город на работу помогать советом людям, которые сделали что-то не так и потому не знали, как им быть дальше, а Аврора отправлялась в школу. Сократу было даже лучше, что все уходили из дома, без них он мог спокойно позаниматься на скрипке.

Гюро у себя на первом этаже тоже упражнялась на скрипке, а, выполнив задания, они оба бежали играть во двор. Ведь наступила весна, и там появилось много всяких занятий. Как хорошо было побегать в лёгкой обуви вместо тяжёлых сапог, да и на то, чтобы одеться уже не требовалось много времени.

Однажды они помогали во дворе Эрле. Хотя по осени она чисто прибрала двор, к весне там снова накопилось много всякого мусора, на лужайке было полно прошлогодней листвы. Эрле сгребала её граблями из-под кустов и деревьев. Гюро и Сократ помогали ей складывать собранную листву на тачку. Катить тачку было недалеко, на ближайшей аллее уже ждал трактор с прицепом (это была тележка на колёсах), оставалось только погрузить в неё всё и увезти. Когда тележка заполнилась доверху, Эрле села на трактор и поехала. Гюро и Сократ побежали следом за ней в лес. Там у Эрле уже была вырыта яма, куда можно сбросить листву. В яме листья будут лежать, пока не превратятся в землю, так что лесу это пойдёт только на пользу.

Обратный путь Гюро и Сократ проделали, сидя в тележке. Ехать было очень тряско, потому что лесная дорога была ухабистая – вся в ямах да кочках, поперек неё торчали корни, и колёса на них подпрыгивали. Эрле вела трактор осторожно, чтобы Гюро и Сократ, несмотря на ухабы, не вывалились из тележки. Но через некоторое время Эрле закончила работу на тракторе, потому что надо было кое-что сделать в прачечной. Там сломалась машина для глажки постельного белья. Эрле надо было проверить, может ли она починить её самостоятельно или нужно вызывать электрика.

– Может быть, нам пойти к Бьёрну? – спросила Гюро.

Она увидела, что Бьёрн работает во дворе перед корпусом «Ю».

Хотя Бьёрн работал дворником в корпусе «Ю», а не «Ц» и все права на него принадлежали