Время для счастья - Мария Метлицкая

Любил ли он ее? Кажется, да… Но разве можно в этом сомневаться? Нет, вряд ли. Если бы любил — не сомневался. Так что в сухом остатке? Привычка? Но на привычке жизнь не построишь. И потом эти постоянные конфликты. Она его провоцирует. Зачем? Чтобы он раздражался? Тогда она дура, а зачем ему дура? Нет, надо расставаться. Совместная жизнь у них не получится. Не надо обманываться и, главное, терять время. Ему-то что, он мужчина. А вот ее женское время уходит. Он боялся сказать ей, что хочет расстаться. Боялся ее слез, истерики, скандала. Знаете, человек с неустойчивым настроением… Да и наверняка она привязчива. С такими тяжело расстаться. А он не хочет проблем.

Новый год они встречают в пансионате, так захотела Анна. Пансионат — это хорошо, это лучше, чем дома. Там, в пансионате, перед отъездом, второго января, он скажет Анне, что они расстаются.

Праздник он ей не испортит, все будет: и праздничный стол в ресторане, и хороший концерт. И украшенный номер, и наряженная елка, и катание на тройке, он его оплатил. И подарок тоже купил.

Надо расстаться красиво. В конце концов, ничего плохого Анна ему не сделала.

Да и вообще расставаться надо красиво!

Калеганов бесил Анну. Чем? Да она и сама вряд ли могла объяснить. Всем своим видом. Самодовольным, уверенным видом, с которым он шел по этой жизни и точно считал себя победителем.

Они не подходят друг другу.

Ей нужен другой человек, человек ее круга. Ей надо уходить от него, а не раскладывать свои лифчики в его комоде. Снова мимо. И снова одиночество. Все правильно — надо брать из своей песочницы. Он — другой, и она это чувствует. Она снова ошиблась. Да нет, не так: она просто его не любит. Любит — не любит. Любовь — нелюбовь…

Сколько же можно? Ей четвертый десяток. Время течет, как вода сквозь пальцы, годы щелкают, как счетчик в такси. Все ее романы были провальными. И брак был провальный. Почему ей так не везет? Ей хочется просто жить. Ей нужен покой и уверенность.

Странно и глупо — Дима вполне семейный, нормальный человек, спокойный и рассудительный. Но главное — предсказуемый. Ей есть с чем сравнивать. Он приходит с работы, с удовольствием ужинает, смотрит новости, они разговаривают и строят планы. Да, он нормальный — в отличие от ее бывшего мужа. Но мужа, своего бестолкового, странного, непредсказуемого и неприспособленного к семейной жизни мужа она любила.

И что самое страшное — любит сейчас…

Все, решено, нечего тратить время. Она уйдет от Калеганова сразу же после Нового года — на праздник не хочется оставаться одной, она сама настояла на пансионате. Видите ли, ей захотелось зимнего леса. Он заказал, он никогда ей не отказывал. Теперь неудобно — сама попросила. Зачем обижать человека? Да и что он ей сделал плохого?

Итак, второго января, перед отъездом, она скажет ему о своем решении. Или в машине, поближе к Москве? Да, так будет проще: «Дим, извини, но я домой. В смысле, к себе. Почему? Прости, Дим, я думаю, что нам лучше расстаться. Дело не в тебе — дело во мне. Или в нас двоих. Тебе не кажется, что мы не очень друг другу нужны? Молчишь… Значит, согласен. Ну и отлично, меньше проблем! Спасибо тебе за все! Нет, правда, все было прекрасно!»

Авария случилась под самый Новый год, тридцатого декабря. Черт ее понес за город, в этот дурацкий совхоз за елкой! Хотела Марусе елочку нарядить. Идиотка! А то этих елочек нет в Москве!

Первая мысль, которая пришла в голову, когда Анна очнулась: «Слава богу, Маруська со мной не поехала! А все остальное — фигня».

Оказалось, далеко не фигня. Травмы были такие, что страшно читать: разрыв селезенки, перелом ребер, трещина в бедре, перелом левой руки, множественные гематомы и куча другого. Слава богу, не пострадали позвоночник и голова!

Четыре операции, год по больницам. Мать прилетела на две недели. На две недели!

— Дольше не получается, — пряча глаза, сказала она. — Йорган вывихнул ногу. Вы как будто договорились — вместе и разом!

— Ты шутишь? — спросила Анна. — Забери Марусю, — отвернувшись к стене, сказала она, Анна. — Пожалуйста, забери.

Оказалось, что у Маруси закончилась виза. Спустя две недели мать улетела. Марусю забрал Калеганов. Отец позвонил, повздыхал и отправил Анне пятьсот долларов.

Бывшему мужу Анна не дозвонилась — абонент сменил номер.

А больше звонить было некому.

По большому счету, ей было не до Маруси. Ей было ни до кого. Потому что было очень плохо. Под обезболивающими, капельницами и снотворным она все время спала. Но боль не отпускала, только притихала на время, ослабляла хватку, давала небольшой передых.

Что ее ждало впереди? На этот вопрос ответа не было. Калеганов приходил ежедневно. Платил врачам и медсестрам, нанял сиделку, приносил деликатесы. Иногда брал с собой Марусю. Та смотрела на мать перепуганными глазами и тихонечко, как маленький щенок, подвывала. Сердце разрывалось от боли.

Медсестры завидовали: «Вот повезло! Нежадный, внимательный и заботливый! А с дочкой как хорошо!»

Она молчала. Ей было все равно, кто что скажет и что подумает. Как она могла опять так влипнуть? Ситуация глупая и невозможная. Маруся у Калеганова. Калеганов оплачивает врачей и сиделку. Калеганов ходит в больницу и носит еду. Калеганов, по сути, чужой человек. Калеганов случайный любовник. Калеганов, с которым она хотела расстаться сразу после Нового года. Ирония судьбы. Злая шутка. Очень злая. Как она будет выкручиваться? Что будет с ней и с Марусей? Сколько Калеганов выдержит навязанное опекунство? Сколько выдержит Маруся? Как ей там, с Калегановым? Господи, какой-то сюр, бред! Так могло получиться только у Анны. Калеганов прав — она неудачница. Нелепая и бестолковая, как и вся ее жизнь.

Анна вспомнила соседку Регину, они считались приятельницами. Регина казалась отзывчивой и всегда, чем могла, помогала. Анна позвонила ей и попросила забрать Марусю. «Конечно, на время, меня скоро выпишут! Нет, что ты, какой целый день — Маруся ходит в сад, просто отвезти и забрать. Ну да, вечером покормить. Да ты не волнуйся, что-то совсем простое: яйцо там, макароны с кетчупом. Нет-нет, никакого завтрака, завтракать будет в саду! Ну да, и уложить спать. В смысле, положить. В девять вечера можно укладывать. Регин, ты меня не просто выручишь, ты меня спасешь! Я тебя очень прошу! Я заплачу́. Ой, не кричи бога ради. Ну прости, прости пожалуйста. Я сама