Манящая корона - Борис Алексеевич Давыдов

дуть?! Говорил вам, мерзавцам, что надоело прощать, что шкуру спущу, если еще раз напьетесь? Говорил или нет?

– Го… Говор… Говорили…

– А вы что сделали?!

– Так это… Ну, так ведь… В меру мы, в меру…

– Запорю! – дворецкий, топнув, затряс кулаками.

Слуги стали будто ниже ростом, мгновенно взмокнув от панического ужаса.

Допросная камера, где помимо прочего полезного инвентаря была и скамья для порки, находилась рядом, в каких-то тридцати шагах. И известие, что сегодня на этой самой скамье чуть не испустила дух провинившаяся кухарка Вейла, ныне законная жена бывшего сотника, а теперь рядового стражника Монка, с быстротой молнии облетело всю усадьбу…

Ральф, гневно сдвинув брови, умолк, стараясь прикинуть, дошла ли парочка до нужной степени испуга. Пожалуй, да.

– А теперь слушайте внимательно, бараны!

Слуги вытянулись в струнку, демонстрируя готовность слушать со всем усердием, чтобы, упаси боги, не пропустить ни словечка.

– Сейчас вы еще раз нарушите мой приказ, но уже по моему приказу, значит, это не нарушение приказа… Тьфу! Заговариваться из-за вас, уродов, начал! Чтоб вам пусто было, кретинам! Чтоб вам до конца жизни одну воду пить!

– Господин Ральф! – не сговариваясь, одновременно взвыли слуги, потрясенные столь ужасной, хоть и чисто теоретической, перспективой.

– Сорок семь лет уже господин Ральф! На чем я остановился?.. Ах да… В общем, вот вам отборное, выдержанное вино из личных запасов его сиятельства, мерзавцы, душегубы, сволочи, ненасытные утробы, сатанинские отродья, дегенераты, бараньи лбы, ублюдки дубинноголовые! Держите и возблагодарите богов за такую неслыханную удачу!

Двое мужчин синхронно вздрогнули и одинаково сглотнули слюну, освежая мгновенно пересохшие горла, не в силах поверить своим ушам и глазам. Потом так же синхронно отступили на шаг, замотав головами.

– Да берите же, что уставились как бараны на новые ворота! Берите, не то хуже будет! Лопнет терпение, и тогда уж проверю, что крепче: бочонок или ваши тупые черепушки, а он увесистый! – пригрозил дворецкий, протягивая им предмет, вынесенный из кладовой комнаты на глазах слуг.

Младший конюх, дрожа и беззвучно шепча молитвы, протянул руки и осторожно, как раскаленную железку, принял небольшой дубовый бочонок.

Помощник садовника перекрестился, глядя на дворецкого с благоговейным ужасом.

– Нечего на меня так глазеть, я в здравом уме! – взорвался Ральф. – А теперь слушайте мой приказ, дикари, отцеубийцы, людоеды… Ступайте на лужайку перед черным ходом, выберите местечко поудобней – и чтобы до полуночи все выпили! Повторяю: все до последней капли! Понятно вам, изуверы, безбожники, извращенцы?!

– П…По…Понятно… – еле выдавил помощник садовника, на лице которого огромными буквами было написано, что ему совершенно ничего не понятно.

– Господин Ральф… – плачущим голосом взмолился младший конюх, пытаясь вернуть бочонок явно свихнувшемуся дворецкому. – Может, лучше прикажете нас выпороть, а?..

– Вон!

Яростный вопль, многократно усиленный эхом, отразившимся от стен и свода подвала, произвел должное действие. Слуг как ветром сдуло вместе с бочонком.

Ральф откашлялся, осторожно потирая горло. Да, пожалуй, не стоило кричать с такой силой, голосовые связки-то свои, не чужие… Но эта парочка бестолковых олухов вывела бы из себя даже святого!

Хотя их недоумение и опасение вполне понятно: он на их месте тоже попятился бы, как праведник от искушающего его демона… И с чего это вдруг, позвольте спросить, граф так расщедрился? Более чем странно, необъяснимо…Хуже нет, когда смысл приказов господина непонятен! Это всегда нервирует и лишает покоя… В подобных случаях чувствуешь себя глупцом, недостойным быть рядом с таким великим человеком, как его сиятельство.

Вот, к примеру, почему граф приказал задержать в усадьбе святого отца, совершавшего обряд бракосочетания, – яснее ясного. Чтобы не начал болтать лишнего и случайно не спугнул разбойников, у них-то всюду свои глаза и уши… Пусть посидит под домашним арестом до завтра, ничего страшного, ради благого дела можно взять на душу этот небольшой грех.

Конечно, священник сначала громко возмущался и требовал выпустить его, ссылаясь на прихожан, ждущих пастырского слова, и на домочадцев, которые с ума сойдут от волнения, не зная, куда подевался их муж и отец. Но граф, которому некогда было вникать в такие тонкости, быстро прервал фонтан его красноречия, коротко и убедительно объяснив, что святому отцу предоставляется выбор: провести это вынужденное заточение либо в одной из гостевых комнат особняка, либо в подвальной клетушке с железной дверью. Само собой, в первом случае ему подадут ту же пищу, которая предназначена для господского стола, и вдобавок с хорошим вином, а во втором случае придется удовольствоваться ломтем серого хлеба с кружкой воды. Отец Нор оказался человеком разумным и думал недолго…

В самом деле, когда еще простому священнику выпадет такая возможность: пожить подобно графу! Пусть всего лишь неполные сутки.

А вот теперь приказ господина абсолютно неясен, хоть плачь! Преподнести бочонок дорогого вина в дар достойному человеку – в том ничего удивительного нет. Ему, Ральфу, господин тоже несколько раз делал подобные подарки, в знак своего особого расположения. Но он-то графский дворецкий, более того – его доверенное лицо… А эти?!

Ладно, незачем забивать голову ненужными мыслями. Графу виднее! Раз приказал – значит, так надо. Пусть пьют, ненасытные утробы, пусть хоть лопнут!

И все-таки странно, очень странно…

* * *

Лейб-медику Араду стоило большого труда сохранять спокойствие: настолько смешно выглядел Ригун, смущенный донельзя, растерянный и покрасневший, будто мальчишка, застигнутый за каким-то нехорошим поступком.

– Осмелюсь напомнить, я настоятельно рекомендовал… э-э-э… не допускать столь долгого воздержания, заботясь о вашем драгоценном здоровье, но вам, пресветлый Правитель, было угодно не прислушаться к моим словам. Я даже имел несчастье навлечь на себя ваш гнев.

– Ох, к чему вспоминать это! Что было, то было… Лучше скажите, что же теперь делать?

– Должен признаться: после ваших ответов, пресветлый Правитель, я уже не столь уверен в быстром и легком излечении. Знаете ли, репродуктивная функция – такая тонкая вещь…

– Репро… что? – дрожащим голосом переспросил Ригун.

Арад, героическим усилием одолевший смех, так и просившийся наружу, склонился к уху Правителя и что-то прошептал.

– А-а-ааа, вот о чем речь… Продолжайте, пожалуйста!

– Так вот, пресветлый Правитель, чем старше человек – а вы, к сожалению, уже далеко не юноша, как, впрочем, и я, – тем опаснее для этой самой функции слишком долгие перерывы. Дело может дойти даже… ну, вы понимаете…

– Святые угодники! – простонал Ригун, закатив глаза, полные панического ужаса.

– Ну что вы, пресветлый Правитель, не надо отчаиваться! Скорее всего, это просто досадное стечение обстоятельств: к вышеуказанной причине добавилась усталость, сильное нервное перенапряжение… Ведь государственные заботы и хлопоты так утомительны, особенно для человека уже не первой молодости! Если дело именно в этом,