Манящая корона - Борис Алексеевич Давыдов

сторожевой вышки, доносились заливистые рулады: там храпели два мертвецки пьяных человека, самым точным образом исполнившие строгий приказ дворецкого Ральфа…

* * *

Хольг щелкнул огнивом, и под маленьким бронзовым котелком, мгновенно занявшись, заплясали язычки пламени.

Полезное дело – лучшее отвлечение от тягостных мыслей. Трижды прав был неизвестный мудрец, сказавший это! Кровавая муть, застилавшая взор, исчезла без следа. Десять минут назад он готов был с воем бросаться на стены, исходя лютой, не проходящей тоской и жгучей обидой, кощунственно проклиная богов за то, что вообще создали женский род, а теперь у него в голове только четкие прописи, выведенные аккуратными, мелкими буквами на пергаменте. Он помнил их наизусть, но все-таки держал пергамент под рукой.

Недалеко от очага, на самом краю дубового стола, выстроились в ряд три мешочка. А посреди столешницы возвышался огромный железный котел, самый крупный, который только отыскался в поварне для низших сословий.

Надо будет велеть Ральфу, чтобы нанял другую кухарку… Нет, лучше повара-мужчину! Хватит с него баб, больше рисковать нельзя. Правда, если все пойдет так, как он задумал, то о риске можно даже не вспоминать. Хотя бы потому, что его в этой усадьбе больше не будет.

Ведь Правители Империи живут во дворце…

Граф заглянул в котелок. Студенистая масса грязновато-серого цвета, нагревшись, стала постепенно растекаться, становясь густой жидкостью. Еще немного, и последние желеобразные кусочки, потеряв форму, растаяли. Хольг торопливо перевернул песочные часы, стоявшие по левую руку, и принялся тщательно перемешивать содержимое котелка деревянной лопаткой.

Основа зажигательной смеси должна быть очень горячей, но ее ни в коем случае нельзя доводить до кипения – так говорил его отцу непризнанный алхимик-самоучка, предложивший секрет своего изобретения, причем за весьма умеренную сумму. То есть несколько пузырьков не страшны, но бурное кипение все испортит. Поэтому надо регулировать огонь и тщательно перемешивать основу…

Отец внимательно слушал и записывал, не стесняясь переспрашивать и уточнять, а потом категорически потребовал, чтобы талантливый самородок продемонстрировал все в его присутствии. Ему не жаль денег, но он не хочет покупать кота в мешке. Если демонстрация пройдет успешно, запрошенная сумма будет уплачена тотчас же, если нет – шарлатана и обманщика прогонят с позором, предварительно выдав ему вместо гонорара добрую порцию розог.

Алхимик согласился, заявив, что разумная предосторожность и бережливость идут только на пользу делу… А что касается угрозы телесного наказания, то благородному графу будет просто неловко вспоминать свои слова! Впрочем, он вполне понимает его сиятельство и никоим образом не в обиде: в Империи развелось столько бессовестных жуликов.

Граф прервал излияния изобретателя и велел приступать к опыту. Тогдашний дворецкий, которого, как и его сына, звали Ральфом, видимо, был твердо убежден в позорном провале непризнанного «гения», поскольку сразу же приказал слугам нарезать пук длинных, гибких веток.

Розги не понадобились: демонстрация прошла просто блестяще, пламя получилось даже сильнее, чем было обещано. Сияющий изобретатель покинул усадьбу с кошелем, туго набитым серебряными монетами, которые на его глазах тщательно отсчитал графский казначей. А следом за ним через некоторое время вышел доверенный человек отца…

На следующий день он вернулся в усадьбу, принеся с собой кошель. Труп неизвестного бродяги, убитого хорошо рассчитанным ударом ножа в спину (лезвие, пройдя меж ребер, вошло точно в сердце), был подобран стражниками, отвезен на кладбище для бедняков и зарыт в общей могиле.

Конечно же, отец взял грех на душу не ради денег: что значила горсть серебряных таларов для одного из первых богачей Империи! Просто изобретение действительно было важным, могло очень пригодиться… А из этого следовало: им должны владеть только графы Хольги, и больше никто. Если алхимик продал секрет им, где гарантия, что он от безденежья, или спьяну, или просто в силу испорченности человеческой натуры не нарушит слова и не предложит его кому-нибудь еще? Не лгут, не предают и не болтают лишнего только покойники.

Вот и тех людей, которые рыли, крепили столбами-распорками и обшивали стругаными досками потайной ход между графской опочивальней и маленьким уединенным домиком в сосновом лесу, недалеко за оградой усадьбы, постигла незавидная участь. Бедняги не успели даже толком порадоваться щедрой плате…

Это не жестокость, а всего лишь разумная необходимость – так объяснял ему отец. Всякое может случиться, не исключено, что придется бежать из захваченной врагами усадьбы, спасая свою жизнь… А если кто-то из землекопов и плотников проболтается, даже не по злому умыслу, просто из хвастовства или от невеликого ума, секрет перестанет быть секретом, и тогда в роковой час тайный ход может привести не к спасению, а к верной гибели. Жизнь графа и будущего Правителя тысячекратно важнее жизней двух десятков простолюдинов.

Последние крупинки мельчайшего светло-серого песка упали в нижнюю емкость часов. Хольг торопливо схватил ближайший к нему мешочек, сорвал завязку.

«Содержимое его надо высыпать помалу, тонкой струйкой, ни в коем разе не быстро, и при сильном перемешивании, дабы избежать бурного кипения и разбрызгивания; в идеале – чем дольше, тем лучше, но оное недостижимо, поэтому можно ограничиться двумя оборотами часов».

Граф снова перевернул часы и стал высыпать содержимое мешочка в котелок, держа наготове деревянную лопатку.

* * *

Правитель Ригун инстинктивно дернул головой, заморгал, с трудом подавив желание разразиться бранью и швырнуть опустевший кубок прямо в голову лейб-медику: настолько мерзкий привкус был у микстуры, только что поднесенной им.

– Святые угодники! Какая…

– Понимаю вас, пресветлый Правитель! – торопливо вмешался лейб-медик. – Я сам пробовал через силу, чуть не вытошнило. Увы, то, что полезно, не всегда приятно… Это хорошее средство, оно должно помочь.

– Вы уверены? – все еще сердито морщась, спросил Ригун.

Лейб-медик развел руками:

– Пресветлый Правитель, полностью уверены в чем-либо только боги! А я – всего лишь человек. Могу только повторить: это хорошее, сильное средство, и если пресветлый Правитель еще раз примет его этим вечером, а затем прикажет, чтобы его августейшая супруга явилась в опочивальню…

– Прикажет, прикажет… То есть прикажу! – заторопился Ригун.

– Прекрасно! Вот увидите, все будет в порядке, пресветлый Правитель.

Лейб-медик, поклонившись, принял из рук Ригуна пустой кубок и направился к выходу.

Уже на пороге, обернувшись, он добавил:

– По крайней мере, я надеюсь, что все будет в порядке…

Голос его прозвучал вроде бы спокойно, уверенно. Однако тревога, терзавшая Ригуна и только-только утихшая, тут же снова властно напомнила о себе.

* * *

Только глупцы думают, будто предводитель всегда должен быть во главе отряда. Никто не спорит, иной раз такая необходимость может возникнуть. И вот тогда, несмотря на опасность, вожак просто обязан первым броситься в смертельную схватку, увлекая за собой своих