Дамиано Де Лука (ЛП) - Хантингтон Паркер С.

— Почему?

— Потому что не существует такой вещи, как любовь.

— Ты не это имеешь в виду.

Он всегда был единственным из нас, кто верил в любовь, давая мне время преодолеть свой страх, пока он помогал мне. Его слова вселили в меня тревогу, и я почувствовала, как в моем теле произошел сдвиг, когда я поняла, что у меня нет столько времени, сколько мне нужно, чтобы собраться с мыслями. Все случилось. Жизнь изменилась. Если я хотела Дамиана (а я хотела), то должна была сделать шаг.

Его голос был грубым и необработанным.

— Я сказал ему, что люблю тебя, — мои руки затряслись от его откровения, — а он ответил, что любви не существует.

— Твой отец — психопат и лжец. — Я покачала головой и сделала самый большой прыжок в своей жизни. — Я люблю тебя, Дамиан. Любовь существует, и я знаю это, потому что люблю тебя.

Я хотела притянуть его к себе. Обнять его. Быть той, кто вернет ему веру в любовь. Но вместо этого я ждала, когда он сделает шаг. Он никак не отреагировал на мое заявление, и хотя это глубоко ранило меня, я продолжала.

— Ты когда-нибудь видел волка? — Я положила руку ему на грудь и прильнула к нему. — Волк и пума находятся на вершине пищевой цепочки. В то время как пума одиночка, волк действует в стае. Он быстрее, умнее, свирепее.

Его глаза были закрыты капюшоном, но они были устремлены на меня, побуждая продолжать.

Я исследовала его тело руками и обхватила его ногами.

— Пума проиграет битву с волком и умрет в одиночестве. Но волк находит свою стаю. Делает ее лучше. И когда он находит свою подругу, он спаривается с ней на всю жизнь, защищая ее яростно. Преданно. Навсегда. Пока смерть не разлучит их.

Я поджала ноги, прижимая его к себе, пока его тело полностью не прижалось к моему.

— Анджело Де Лука может быть пумой, но ты — волк, Дамиан. Анджело умрет в одиночестве, а ты будешь процветать, окруженный людьми, которые преданы тебе, и теми, кто любит тебя.

Его глаза захлопнулись, а затем открылись и впились в мои. Его рука обхватила мое лицо, но прикосновение было отнюдь не нежным.

— Последний шанс уйти, принцесса.

— Я остаюсь. — Я повернула лицо, поцеловала центр его ладони и нежно рассмеялась. — И я уже говорила тебе, Дамиан. Я — Рыцарь.

— Ты права. Сегодня вечером я не буду обращаться с тобой как с принцессой, но и не буду обращаться с тобой как с рыцарем. — Его свободная рука прочертила путь от моего бедра до талии, и он почувствовал опасность, которую я жаждала. — Я даю тебе шанс уйти. — Его выражение лица — темное и раздраженное — должно было заставить меня бежать в противоположную сторону.

Но мне нужно было хотя бы попытаться облегчить его боль.

— Я не хочу уходить. — Мой голос окреп, и я снова попыталась сказать более уверенно. — Я остаюсь.

Мы наконец-то начали срывать завесу, и я почувствовала, что все рушится самым лучшим образом. Мне надоело все скрывать от него. Я перестала бояться обязательств. Анджело Де Лука был чертовым лжецом, и мой отец был не лучше. Мы с Дамиано не были нашими родителями. Мы были лучше, и у нас все получится, потому что мы действительно любили друг друга. На это ушло десять лет, но это случилось, и я не могла быть счастливее.

Выражение лица Дамиана потемнело, а голос стал жестким.

— Снимай платье.

Я так и сделала.

Я обнажилась перед ним — телом, сердцем и всем остальным.

ГЛАВА 35

Вы можете быть обмануты, если будете слишком доверять, но вы будете жить в мучениях, если не будете доверять достаточно.

Фрэнк Кейн

РЕНАТА ВИТАЛИ

Он сделал шаг назад и полюбовался моим обнаженным телом. Моя грудь двигалась при дыхании, и на мне не было трусиков, когда я сидела на столе перед ним. Мои соски были такими твердыми, что это было почти больно. Он пристально смотрел на меня, и я надеялась, что его присутствие рядом со мной прогонит дурноту.

Он не сделал ни шагу, и я подтолкнула его.

— Я хочу, чтобы ты сделал со мной все, что захочешь.

— Осторожнее с желаниями.

Я проигнорировала его предупреждение.

— Я хочу, чтобы ты ничего не скрывал.

Но он все равно сдерживал себя.

Я понизила голос до хрипоты, а глаза умоляли его потерять себя во мне.

— Ты обещал мне злой секс. Ты сказал, что будешь трахать меня на полках, пока книги не рассыплются по полу, и единственное, что останется, — это мы.

Как будто в нем переключился выключатель, он заговорил жестким голосом.

— Раздвинь ноги.

Я раздвинула их, чувствуя себя уязвимой и голой, в то время как его рубашка висела распахнутой на груди, а сам он все еще был в брюках.

— Каждый раз, когда я вижу тебя, я не могу поверить, насколько ты потрясающая. Ты не представляешь, как тяжело было знать, что ты где-то рядом, а я не могу просыпаться рядом с тобой каждое утро.

Я закрыла глаза, слишком трусливая, чтобы смотреть ему в лицо.

— Мне жаль.

— Если мы сделаем это, ты будешь моей навсегда. Назад дороги нет. — Его глаза опустились на мою руку. — Ты знаешь, что означает эта татуировка?

Я нервно рассмеялась.

— Конечно. Я бы не стала делать на своем теле татуировку, которая ничего для меня не значит.

По правде говоря, она действительно что-то значила для меня. Я просто не была уверена, почему. Однажды ночью я проснулась с кольцом, нарисованным на моем пальце маркером, я регулярно прорисовывала его хной, а когда это оказалось недостаточно долговечным, вытатуировала точно такую же линию одной пьяной ночью в дрянном тату-салоне в городе.

Его глаза опустились к моей киске, которая лежала перед ним обнаженной.

— Иди сюда.

Я соскользнула со стола и подошла к нему. Он обошел меня кругом, пока не встал позади меня, обхватил мое тело и сжал одну из моих грудей в ладони. Она вывалилась из его руки, и мы оба посмотрели вниз, на то место, где он меня коснулся.

Он ущипнул меня за сосок.

— Последние несколько недель я хотел просунуть свой член между твоих сисек.

Я откинула голову на его плечо.

— Я трогала себя, представляя, как ты кончаешь мне на лицо прошлой ночью.

Он наклонился вперед и прикусил мое плечо.

— Грязная, грязная девчонка, — похвалил он. Другая его рука прижалась к моему бедру, и он скользнул ею ниже, пока не проскользнул мимо моих губ и не коснулся клитора. — Это будет не то, к чему ты привыкла от меня.

Отец Дамиана только что признался, что убил его маму. Я бы забеспокоилась, если бы Дамиан вел себя нормально. Это было наше столкновение. Мне было больно, он исцелялся. Ему было больно, я исцелялась. Разорвать этот цикл — значит разорвать нас.

— Мне не нужно нормальное поведение. — Я потянулась к нему сзади, чтобы прикоснуться, но он отмахнулся от моей руки. Я прикусила губу и застонала. — Используй меня, Дамиан. Укуси меня. Дразни меня. Трахни меня. Делай все, что тебе нужно.

Просто, пожалуйста, будь в порядке.

Он наклонил голову.

— Ты принимаешь таблетки?

— Да. И я чиста.

Его губы изогнулись, а тон стал насмешливым.

— Презервативы слишком хороши для принцессы?

Я проигнорировала его насмешки.

— Если мы оба чисты, и я принимаю противозачаточные…

Смех Дамиана прервал меня.

— Кто бы мог подумать, что ты будешь так нуждаться, умоляя меня взять тебя без защиты?

Я закатила глаза, хотя он не мог их видеть.

— Просто трахни меня уже.

Его дыхание было неровным и грубым, и меня пронзило возбуждение от того, что я смогла отвлечь его от мыслей о родителях. Но тут его рука коснулась моей голой задницы, и я вскрикнула. Это было не больно, но удивило меня. Невозможность видеть Дамиана сводила меня с ума.

Я замерла, когда он опустился на колени. Обе его ладони обхватили мою задницу, и он прикусил одну из них. Сильно. Я закричала, достаточно громко, чтобы услышали люди в соседних комнатах.

Он говорил, касаясь моей кожи.

— Обе руки на книжной полке.