Дамиано Де Лука (ЛП) - Хантингтон Паркер С.

— Я не буду обращать внимания на тон, потому что ты прав. Ты мой единственный друг. — Я оборвал его смех, ублюдок. — Мне нужно быть первым на переговорах, и…

— Твоя девушка может сделать это за тебя, — закончил он.

Я достал свой телефон и отправил ей сообщение.

Дамиан: Мне нужна услуга.

На экране появились три точки и оставались там целых пять минут, прежде чем мой телефон зажужжал.

Рената: Конечно.

Дамиан: Мне нужно быть первым на переговорах сегодня.

Рената: О, и это все?

Дамиан: Это сарказм?

Рената: …

Дамиан: Это еще не все.

Рената: Что еще?

Дамиан: Мне нужно, чтобы ты признала, что между нами что-то происходит. Когда собрание закончится, мы поговорим. Мы все выложим. Больше никакой лжи. Никакого недопонимания. Никакого страха.

Рената: Я не боюсь.

Дамиан: И вот что ты из этого поняла?

Она ничего не ответила, и я представил, как она бормочет то, что я часто слышал, как она говорила себе, когда думала, что осталась одна: "Не будь слабой. Ты Витали. Витали не чувствуют страха". Я так и не понял, чего она так боялась. Выдавливать правду из Рен было все равно, что пытаться выдавить последний шампунь из бутылки. Это было почти невозможно, и мне повезло бы получить хоть каплю.

— Чего ты боишься?

Мой вопрос, должно быть, застал Криса врасплох, потому что он был взволнован больше, чем я видел его за последнее время. Я ожидал, что он ответит невпопад, но вместо этого он посмотрел мне прямо в глаза и сказал:

— Я боюсь, что с семьей Де Лука что-нибудь случится, и пострадает весь город Девилс-Ридж и все остальные семьи и города, которые зависят от доходов Де Лука. Мне не нужно говорить тебе, что на карту поставлены реальные жизни. Мужчины, женщины и дети, чья жизнь зависит от решений, которые мы принимаем каждый день.

Его страхи отражали мои. Я знал, что просился в синдикат Де Лука, но ответственность могла оказаться непосильной. Я согласился на эту работу только потому, что Анджело ее не заслужил и никто другой не мог ее выполнить. Я хотел, чтобы имя Де Лука процветало, чтобы процветали все, кто от него зависел. Правда.

Крис ничего не скрывал, продолжая.

— Эта встреча может многое сделать для нашего синдиката. Ты мой лучший друг, и только поэтому я говорю тебе об этом. Я единственный человек, который может сказать это без последствий, и я не отношусь к этому легкомысленно. Когда ты пойдешь на встречу через час, нам нужно, чтобы ты был начеку. Никаких отвлекающих факторов. Ты знаешь, как много жизней зависит от тебя. Ты никогда не был таким ни с одной другой женщиной.

Он был прав.

Черт, он был так прав.

Он покачал головой.

— Я не знаю, что такого особенного в этой девушке, что ты всегда так себя ведешь.

Разница была в том, что я не любил других женщин.

Я любил Ренату Витали.

ГЛАВА 32

Реальность — это просто. Обман — это тяжелая работа.

Лорин Хилл

РЕНАТА ВИТАЛИ

Не знаю, как Дамиан провел последние два часа, но сейчас он был здесь, и никто, кроме меня, не выглядел счастливым по этому поводу. Вообще-то я не была уверена, что вообще рада этому. Для таких, как я, есть слово.

Фобия обязательств.

Все мои отношения заканчивались неудачей. Папа всегда изменял Маман. Маман все еще любила мертвого мужчину, с которым у нее никогда не было настоящих отношений. Ходили слухи о подозрительных обстоятельствах после смерти мамы Дамиана. (Я до сих пор не понимала, как он вообще мог заводить отношения, учитывая, что многие считали, что его отец убил его маму). Мои отношения с Дамиано закончились из-за моей лжи, а я обвинила в этом его ложь.

Отношения не работали, и мне было легко это признать. После десяти лет попыток забыть Дамиана я знала, что возвращение в отношения с ним ничем хорошим не закончится. Но это не значит, что я не могу по-прежнему заботиться о нем или наслаждаться тем, что он может сделать для меня физически.

Я только что разговаривала по телефону с Маман, которая в очередной раз напомнила мне о том, что я должна оставить свои стены, но на этот раз, несмотря на свою фобию обязательств, я действительно задумалась об этом. Тяжелый глянцевый орех длинного стола терся о мои локти, пока я ждала, пока люди смирятся с присутствием Дамиана.

Когда все уселись, я прочистила горло, открыла книгу и приступила к делу.

— Сегодня мы вновь собрались здесь для второго раунда мирных переговоров в знак уважения к смерти Винсента Романо. Если какой-либо синдикат выступает против, вы можете сделать это прямо сейчас.

После долгого молчания я снова начала.

— Второй раунд переговоров проводится как возможность для повторных переговоров и напоминание о необходимости уважать Винсента Романо в связи с его кончиной. Через минуту я открою дискуссию, начав с… семьи Де Лука.

На мгновение по столу пронеслось возмущение. Я прочистила горло и окинула взглядом каждого лидера в комнате. Мое лицо говорило: "Укуси меня", а их — "С удовольствием". И все же я смотрела на них, удивляясь, как я могла не испытывать ни унции страха, выступая против самых влиятельных людей в этой стране, но испытывать такое сильное беспокойство при мысли о физических отношениях с Дамиано, которые, как я знала, могут привести к большему.

Стенографистка затихла, как и остальные присутствующие в комнате. Они были возмущены таким фаворитизмом, и они были правы. Но это не означало, что я буду терпеть их дерьмо.

Я повернулась к Дамиану, и он ничего не скрывал в своем взгляде.

— Что семья Де Лука хотела бы попросить?

Он уставился на меня — действительно уставился. На его ожесточенном лице промелькнуло выражение нерешительности и сожаления, затем оно расслабилось, и он сказал:

— Семья Де Лука отказывается выдвигать какие-либо требования в связи с кончиной Винсента Романо.

Всем присутствующим придется отказаться от переговоров, иначе они рискуют оказаться в проигрыше перед синдикатом Де Лука. Взбешенное выражение лица Марко Камерино не ослабевало. Рафаэлло Росси выглядел обеспокоенным. Семья Романо выглядела довольной, потому что исторически сложилось так, что синдикат всегда оказывался в проигрыше, а теперь, по крайней мере, они этого избежали. Реньери Андретти выглядел равнодушным, но именно на нем лежала большая часть вины за смерть Винса. Так что его чувства здесь были на последнем месте в списке моих приоритетов.

А Дамиан?

Он снова отказался от рычагов влияния, хотя мы оба знали, что эти переговоры нужны его синдикату.

Он продолжал выбирать меня, и настало время мне выбрать его.

Комната очистилась, и остались только мы с Дамиано. Он закрыл дверь, когда все ушли.

— Что это за взгляд, который ты на меня бросаешь?

Я покачала головой.

— Не знаю, то ли благоговеть перед тобой, то ли ужасаться. Ты нужен своему синдикату, чтобы представлять их интересы. Ты не можешь продолжать ставить их на второе место.

— Я ничего не могу с этим поделать.

— Я знаю.

И я знаю. Он ставил меня на первое место. Всегда так делал.

— А ты, Рен? — Он сделал шаг ближе к тому месту, где я стояла, частично опираясь на стол. — Потому что я продолжаю делать эти жесты, а ты продолжаешь меня отталкивать, но мы оба знаем, что ты хочешь меня. Даже не отрицай этого. — Я не осмелилась. — Что мне нужно сделать, чтобы достучаться до тебя?

Я открыла рот, чтобы заговорить, но страх охватил меня.

— Я должна быть сильной, но всякий раз, когда я думаю о том, чтобы снова быть с тобой, я замираю, и этот иррациональный страх берет верх. Это бессмысленно. Ты не разбивал мне сердце. Я сама разбила свое сердце, бросив тебя. Я не знаю, почему я такая. Что, черт возьми, со мной не так? Почему у меня ничего не получается?