Без ума от тебя - Фири Макфолен

душой. Она ненавидела Скотта с невероятной силой. Он категорически отказывался признавать свою ответственность, и переварить это было труднее всего. Можно многое простить, если человек просит прощения, глядя прямо в глаза. Скотт не желал признавать, что сделал больно, держался высокомерно и, прежде всего, перекладывал вину и чувство стыда на нее: это бесило и вызывало отвращение. Это было так глубоко несправедливо. Ей казалось, она попала в кошмар, когда кричишь, а не можешь издать ни звука. У Харриет не было права на суд – ни в метафорическом, ни в прямом смысле. Последнее слово всегда оставалось за ним. Большинство верило его словам, даже не удосуживаясь узнать ее версию.

Да, она злилась и ненавидела его страстно, почти до исступления. Для нее ничего не закончилось. Не видя Скотта, она жила в подлатанном, полупустом доме своего воображения, в котором он как-то страдал. Но вот она увидела его, живым и здоровым, и плотину прорвало.

Харриет посмотрела на конверт в руке – на нем значилось «Марианне», а с обратной стороны он был криво заклеен скотчем. А иначе, если Марианна в пылу работы бросит его на полку, листки могут выпасть, и тогда во время обеденного перерыва весь персонал «Эстило» будет зачитываться ее творением. «Дай-ка мне свой кусочек, в моем, кажется, она уже порвала с ним».

Но подобные представления о благопристойности и приватности были абсурдными – это как врач, который засунул в тебя руку по локоть, а потом, когда ты одеваешься, выходит из кабинета. Харриет отдавала себя на милость совершенно незнакомого человека, который мог поступать с этой информацией по своему усмотрению.

Если Марианна решит использовать ее против Харриет, то тем самым подставит Скотта. Допустим, письмо будет размещено на какой-нибудь платформе – и что с того? Пусть так, Харриет переживет.

Она поняла, что не будет пить остывший кофе, сунула конверт в карман, встала и, обмирая от волнения, направилась в «Эстило». А что, если Скотт ее встречает и она наткнется на них вдвоем? Тогда она запишется на стрижку. Правильно. В конце концов, откуда ей знать, что Марианна работает здесь?

Харриет рывком открыла тяжелую стеклянную дверь, на которой курсивом было выгравировано название, и на нее пахнуло запахами салона. Ароматы муссов и сывороток разносились теплым дуновением полдюжины фенов, и громко звучал привычный ритм-н-блюз.

– Марианна работает сегодня? – обратилась она к девушке-администратору с копной сапфирово-голубых кудрей в стиле поп-арт.

– Она занята с клиентом. Вы по записи?

– Нет. Я хотела переговорить…

Харриет умолкла, испытывая затруднения с более точной формулировкой. Администратор моргнула, жуя резинку.

– Она с клиентом, у нее окрашивание. Освободится минут через сорок пять, не раньше, – она посмотрела на часы. – Зайдете позже?

– В чем дело?

Голос раздался справа, и Харриет увидела Марианну со свадьбы. Без макияжа и каблуков она выглядела гораздо моложе и меньше. В руке у нее была массажная щетка, с рукава футболки свисали зажимы для волос.

Харриет на мгновение потеряла дар речи.

– Вы… вы ведь фотограф со свадьбы Дэна и Ферга, да? – спросила Марианна.

– Да, – Харриет неловко улыбнулась, жалея о том, что тогда столкнулась с Марианной за пределами свадебного зала. Сейчас ее сочтут чокнутой, и это будет заслуженно. – Я хотела передать вам это письмо.

Она протянула конверт – Марианна взяла его, с понятным недоумением покосившись на свое имя в адресном окошке.

– Вот и все.

Харриет направилась к выходу, представляя, как Марианна и Синяя Копна с изумлением провожают ее взглядами.

Всю дорогу до автобусной остановки она успокаивала себя: ты это сделала, ты внесла свою лепту. Твоя совесть чиста! Это было тяжело, но уже все позади.

К сожалению, теперь, когда все было необратимо, она наконец поняла, что имела в виду Лорна. Дело было не в письме – она вырвала чеку из гранаты и швырнула ее через высокую стену. Да, у нее хватило смелости это сделать, но она не понимала, что она делает. Она не представляла последствия.

Знаешь, что, скорее всего, произойдет? Абсолютно ничего.

Эти слова она сказала в воскресенье с небрежной, пренебрежительной уверенностью и, если честно, с легким разочарованием: что бы ни случилось, вероятнее всего, она никогда об этом не узнает – прения пройдут при закрытых дверях без ее участия. Но сейчас она ухватилась бы за такой исход обеими руками.

Глава 25

Дорогая Марианна!

Прошу прощения за странную выходку, сунув это письмо Вам в руку. Я с трудом решилась его написать и знаю, что его будет трудно читать. Простите за боль, которую оно может Вам причинить. Я чувствую, что должна это сделать. Надеюсь, в конце Вы поймете, почему.

Я хочу рассказать Вам свою историю целиком, потому что если что-то опускать, то что именно, я не знаю.

Я бывшая девушка вашего жениха Скотта. Мы познакомились, когда мне было двадцать пять, а когда расстались, мне исполнилось двадцать девять. Большую часть этих четырех лет мы прожили вместе. Оглядываясь назад сейчас, по прошествии десяти лет, я понимаю, какой молодой и неопытной я была.

Я еще не была собой, если вы понимаете, о чем я: я была полна идей и намерений, неопробованных и непроверенных. Но, подобно большинству в двадцать пять лет, считала, что знаю все.

Мы познакомились на вечеринке. Приятельница приятеля обожала устраивать такие в сетевом ночном клубе.

Я попала туда в первый раз и чувствовала себя неуверенно. Я никого не знала, кроме шапочных знакомых, хозяйка была занята. Я быстро выпила коктейль с сахарным сиропом. В голове загудело, и в следующее мгновение я уже сидела за длинным столом напротив худощавого парня с сильным манчестерским акцентом и лохматой стрижкой рок-звезды. Он тонко улыбался и с невозмутимым видом отпускал шутливые замечания. Он сосредоточил свое внимание на мне и бомбардировал меня вопросами, а на мои отвечал односложно, в духе северян: ага, верно. Он смотрел исподлобья, и от этого казалось, что я – единственная в зале, кто с ним на одной волне, и наоборот.

Между нами проскочила искра. Не какая-нибудь, а магическая. Та, о которой снимают фильмы, слагают песни и мечтают в подростковом возрасте.

Вопрос «какого черта я здесь забыла?» сменился чувством уверенности и радостной принадлежности к месту, прежде мне не знакомому, и связано это было не с «Бакарди», который подавали в марокканских чайных стаканах. Напоследок мы обменялись номерами, потому что всегда приятно заводить новые знакомства, Харриет Хэтли.

Не помню, чтобы Скотт приглашал меня на свидания. Он был увлечен, и я,