Возвращение - Владимир Паюков

старика, – расплывшись в широкой улыбке, сказал мой собеседник. – Сладкая патока из твоих уст, как всегда, поднимает мне настроение. Но мы оба знаем, что таких Людей гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Так было и раньше, просто сейчас всё негативное в каждом из нас проявляется в более жёстких формах. А ненависти к Создателю у меня нет. Он меня подтолкнул к моему предназначению. Ты же помнишь, что после госпиталя, когда я понял, что никогда не смогу видеть и когда мне сказали, что я единственный, кто выжил в доме, утешением мне были только две вещи. Первая – что мой старший сын в этот момент находился в другом месте, а вторая – что, помимо философии, я знаю ещё некоторые секреты непознанной стороны мира. В моей семье было заведено передавать священные знания наших предков-колдунов. Уже мой дед относился к этому скорее как к доброй традиции, чем как к чему-то практическому. Но при этом он всё передавал в полном объёме и в той последовательности, в которой это делали до него. И знаешь, в тот горький момент утраты я почувствовал, что эти ритуалы полны огромной силы. Я начал практиковать их, стал часто ездить к местным аборигенам, которые помогли мне раскрыть весь потенциал моего древнего рода и добавили в мою голову своё знание и понимание нашего мира. Они приняли меня как брата, хотя нас разделяла пропасть в несколько веков. Ведь они жили так, как жили их предки тысячи лет назад, а я – дитя цивилизации. Но законы жизни не изменялись, несмотря на всю нашу «цивилизованность». Так вот, раскрыв свой потенциал, я связался с ними. С моими девочками. Ты можешь считать меня стариком, который сошёл с ума от горя, но это правда. Там, после смерти, нас что-то ждёт. Я не могу объяснить, что именно, но там есть некая сила. И когда-нибудь наука поймёт природу этих явлений, разгадает тайну, доставшуюся нам от самого Творца. Я не говорил тебе об этом раньше, потому что данный опыт предназначен лишь для меня. Просто мы можем больше не увидеться, а я хочу, чтобы ты знал: всю ту боль, которую мы переживём за время своей жизни, компенсирует тот бесконечный путь, что уготован нашим душам.

На его глазах выступили слёзы, но это были слёзы не только печали, но и радости. Он улыбался, и в этой улыбке были вся его жизнь, весь его опыт. Он научился одинаково благодарно принимать от судьбы как добро, так и зло. И не всегда человеку под силу различить, что именно является хорошим, а что плохим. Ведь без одного не было бы и другого. Он это понял, возблагодарил Бога за свой тернистый путь и смиренно ждал того, что ещё ему уготовано.

– Нет новостей о твоём сыне? – спросил я, пытаясь повернуть беседу в другое русло.

– Я больше не отправлял запросов в совет ветеранов, всё равно они мне уже не отвечают. Но я чувствую его в этом мире. И девочки сказали, что там его нет. Иногда во сне я пытаюсь с ним связаться, но он ещё слаб в изучении знаний моих предков. А возможно, даже и не пробует пробудить в себе то, что я ему передал, ведь это выглядело скорее как шутливая традиция, чем непознанная правда.

– Я уверен, что если он жив, то вы обязательно встретитесь.

– Мы с ним встретимся в любом случае – даже если наши жизни оборвутся, – утерев слёзы, сказал мой духовный наставник.

Он встал и уверенной походкой, обходя все углы, прошёл в свою комнату. Оттуда донёсся его голос:

– Перед дорогой я хочу выпить с тобой травяной отвар. Он придаст тебе душевных сил и спокойствия. А пока можешь напоследок пройтись по галереям и вспомнить, каких усилий нам стоило собрать всё это воедино.

Тем временем мой спутник, слушая наш разговор и при этом осматривая столь любимый им музей, решил напомнить о своём существовании:

– Скажи ему, пусть не пугается того, что они всё реже и реже приходят к нему. Это нормально. Они его не покидают – пусть не боится этого. Просто в том мире свои законы, и чем больше он успокаивается, тем легче им. Ему не надо винить себя за то, что он думает о них не с такой сильной болью, которая была раньше. Его раны затянулись уже давно, теперь пришла пора реже вглядываться в свои шрамы. Он делает доброе и правильное дело – они мне сказали, что ему ещё многое уготовано в этой жизни.

– Они? – переспросил я шёпотом, подходя к нему в соседнем зале. – Ты общаешься с его семьёй? Я думал, он просто начал понемногу сходить с ума.

– По такой логике ты уже давно неизлечимо болен шизофренией в терминальной стадии, – засмеявшись, сказал он. – Вдумайся в свои слова. Тебе кажется, что старик, разговаривающий во сне со своей погибшей женой и двумя дочерьми, сошёл с ума. Но при этом ты уже много лет сам общаешься с невидимым для остальных мужчиной, которого считаешь то своим даром, то проклятием.

– Да я и не отрицаю, что в каком-то смысле я психически нездоровый человек. Я много читал про это в своё время. У меня просто раздвоение сознания: ты – в моей голове, тебя не существует. Я не верю в потусторонний мир с призраками, не верю в его ритуалы; не верю, что где-то есть некий Высший Разум, который допустил то, что произошло с нашей планетой. Мы развиваемся согласно объективным законам мироздания. На планете накопилась критическая масса ненасытных паразитов – вот она и сбросила их с себя. Возможно, мы уже не первые, кто проходит по спирали мироздания. Со временем и твоя природа будет объяснена. Поймут причину, почему у тебя своё мнение, зачастую отличающееся от моего. Поймут даже то, каким образом ты можешь отдаляться от меня, а потом описывать в подробностях те места, которые я никогда не видел. Мозг настолько сложен и не изучен, что я уже ничему не удивлюсь. Но до сегодняшнего дня ты никогда не говорил ни о чём мистическом, а сейчас заявляешь, что общаешься с его погибшей семьей?

– Даже если ты прав и я часть твоего сознания, то это как раз всё и объясняет. Я – твоя тёмная сторона. Твоя противоположность. Ты – учёный и не веришь в необъяснимое, а я как раз и являюсь тем необъяснимым. Ты не можешь доказать некоторые вещи с научной точки зрения, но тут