Геринг, брат Геринга. Незамеченная история праведника - Уильям Берк

Это больше похоже на шумный бар, чем на расслабленное кафе. Официанты с подносами в руках снуют среди хаоса столиков и тел, изо всех сил стараясь пропустить мимо ушей шквал обращенных к ним pardon и s’il vous plait, – громкость разговоров и “фоновой” музыки зашкаливает. Сбитый с толку этим мельтешением, я озираюсь и случайно произношу вслух: “Где же мой человек?” Голос снизу неожиданно произносит: “Я твой человек”.

Жоржи одет по-простому, в черную ливайсовскую футболку и голубые джинсы. Он так же высок, как и его чешский отец, и такой же жизнелюб, как его соотечественники-южноамериканцы. Он постоянно демонстрирует заразительную улыбку, особенно когда пересказывает услышанные от отца истории о тех трех годах, что Карел Собота называл Альберта начальником и другом.

“Мой отец рассказывал мне об [Альберте Геринге], но он изменил его имя, – говорит Жоржи. – Может быть, потому что я был маленьким и он боялся сказать мне его настоящее имя… Если бы я начал пересказывать все своим дружкам, от них оно могло пойти дальше. Понимаете, такого рода информация… для него это могло обернуться проблемами. Поэтому он называл его барон фон Мош”.

Молодой Карел Собота почти не знал отца. Ему было пять лет, когда его семья, всего через несколько недель после начала Первой мировой войны, получила известие о смерти отца. Без кормильца госпожа Собота была вынуждена оставить дом в Йинонице, тогда небольшой деревне на окраине Праги, и переехать в дом родителей мужа в центре Праги. С тех пор его дедушка и бабушка обеспечивали Карела, а также его мать, брата и сестру. Для немолодых уже людей это не было легкой задачей. Дед Собота был искусным каменщиком, но у него уже не было умелого помощника в лице собственного сына. Его две постаревшие усталые руки едва только и могли обеспечить семью едой.

Однако это не помешало Карелу заняться тем, чего он больше всего хотел сам. “Когда он был ребенком, наверное, лет семи… его дед с бабкой иногда давали ему деньги на карманные расходы, какие-то гроши. Денег особо не было, жили бедно. Поэтому, когда его друзья брали свои деньги и бежали покупать конфеты и сладости, он свои откладывал”, – говорит Жоржи. Каждый раз, когда собиралось достаточно, он оставлял друзей в кондитерском магазине и шел в книжный, где утолял собственное пристрастие к словарям и учебникам иностранных языков. Любовь к языкам помогла Карелу хорошо учиться в школе и заработала ему стипендию в престижной Коммерческой академии Эдварда Бенеша в Праге. Там он изучал международный бизнес и лингвистику.

После выпуска в 1928 году и восьми лет работы переводчиком в местной пражской фирме его наняли в Ceskoslovenskd Zbrojovka Brno – оружейную компанию, известную сотрудничеством с Enfield British Royal Small Arms Factory в разработке пулемета марки “Брен”. На фоне выбывания из игры главных немецких производителей оружия после подписания Версальского соглашения эта основанная в 1918 году компания процветала и быстро стала одним из ведущих мировых производителей винтовок Маузера. Позже, в декабре 1938 года, выкупив значительную долю своего оружейного бизнеса за девять с половиной миллионов долларов США у всемирно известного французского производителя оружия Schneider et Cié, Ceskoslovenskd Zbrojovka Brno вступила в консорциум под крылом “Шкоды”. Позже, летом, после немецкой аннексии Богемии и Моравии 15 марта 1939 года, она стала первой “дочкой” “Шкоды”, которая была силой отторгнута в пользу Reichswerke Hermann Göring AG.[143]

Обладая знанием иностранных языков и технической терминологии, Карел работал в экспортном подразделении Ceskoslovenskd Zbrojovka. Он переводил для высшего руководства фирмы и обхаживал иностранных военных атташе, провожая их к местам испытаний или просто в очередной ресторан. Благодаря положению он наладил тесный контакт со многими важными людьми, в частности с послом Великобритании в Иране, изгнанным королем Афганистана и одним таинственным немецким дворянином.

Барон фон Мош, или Альберт Геринг, как мы теперь знаем, только что занял должность экспортного директора “Шкоды” (а значит и Československá Zbrojovka Brno) и для своей канцелярии в Брно нуждался в личном помощнике. Впечатленный достижениями Карела и его хорошей репутацией в компании, где-то в 1940 году Альберт предложил место ему. Тот согласился, хотя и не без сомнений. Как и большинство других сотрудников “Шкоды”, Карел с подозрением относился к новому начальнику. До него доходили слухи, вызванные первыми шагами Альберта, – о его отказе приветствовать нацистских чиновников словами “хайль Гитлер”, отсутствии портрета Гитлера в кабинете и о том, как он защищал чешских сотрудников от двух ключевых нацистских руководителей, доктора Вильгельма Фосса и герра Люндингхаузена. Ему было приятно общаться с Альбертом на работе. Однако Альберт все-таки оставался братом Германа Геринга. Только в 1942 году, став свидетелем одного инцидента, Карел начал по-настоящему ему доверять.

“На завод пришел человек – я не знаю, как это называлось по-немецки, – что-то типа генерала СС. Пришел весь в черном, со знаками отличия. Он, ни слова не сказав, прошел мимо отца и без стука открыл дверь в кабинет Альберта Геринга”, – Жоржи описывает мизансцену. Грубое вторжение было встречено горячим возмущением, и генерала попросили выйти вон. Альберт затем открыл дверь и пригласил Карела, чеха, в свой кабинет, чтобы вместе просмотреть фотоальбомы. Этот импровизированныый сеанс совместного досуга продлился около получаса, пока Альберт наконец не сказал Карелу: “Хорошо, герр Собота, большое спасибо. Теперь передайте господину в приемной, что он может войти”. “Мой отец встает и видит, что генерал все еще сидит там, весь покрасневший… После этого по “Шкоде” пошла гулять шутка, что им впервые довелось увидеть красного нациста!” – Жоржи, смеясь во весь голос, едва в состоянии закончить рассказ. Потом он говорит: “Из этого было видно, что к нему относились определенным образом, его ценили”.

Это был не единственный раз, когда Карелу пришлось наблюдать дерзкие выходки Альберта. “Да, я помню еще одно… одно очень тонкое оскорбление. Потому что в то время, встречаясь с [нацистским офицером], если вы забывали задрать руку, то смотря по ситуации вас могли и арестовать, – объясняет Жоржи. – Дело было с полковником или кем-то таким. Как правило, они [сначала] говорили с моим отцом и [потом] встречались с Альбертом. А мой отец заходил вместе с ними и представлял: “Герр такой-то и такой-то, обер что-то”. В общем, полковник щелкнул каблуками и [сказал]: “Хайль Гитлер!” А Альберт, – мой отец рассказывал, – [только и сказал]: “Добрый день, герр полковник, как поживаете?” – и руку даже не приподнял!” С такими анекдотами, циркулирующими на заводе, у Альберта стало появляться что-то вроде группы поклонников среди сотрудников. Он стал для них их Алым Первоцветом.